— Никогда бы не подумал… — Роже покачал головой. — Но вино, ты права, отменное. Каберне?

— Да.

— Ты хорошо знаешь мировой рынок вин, — похвалил он.

— Еще бы! — Элен усмехнулась. — С тех пор как брату отошел главный виноградник в Провансе, я места себе не нахожу. Я уже думала, не вложиться ли мне в чилийское виноделие? Особенно после того, как я узнала, что сам Массне…

— Композитор? — удивился Роже.

— Ох, не надо, не огорчай меня. — Элен сморщила нос, и он стал похож на увядшую японскую айву. — Доминик Массне, известный французский винодел. Теперь он владелец крупной чилийской винодельческой компании. Он выпускает потрясающее шардоне. Да, Чили — очень привлекательное место. — Она отпила глоток, жестом предлагая Роже поддержать ее. Он не спорил и отпил половину вина в бокале. — А тамошнее законодательство о виноделии? Сказка! — Элен прикрыла глаза. — Никаких строгих правил по подрезанию лозы или по посадке. Нет ограничения в сортах для каждой местности, как у нас. Мы ведь связаны по рукам и ногам. Мы только кажемся свободными. — Она недоуменно развела руками, словно призывая Роже посочувствовать ей.

Он с интересом слушал, наблюдая, каким азартом зажигаются глаза женщины. Роже любил азартных людей, неважно, на что направлен сам азарт. Потому что, когда человек в таком состоянии, он, скульптор, видит то, чего не видят обычные люди… Элен снова стиснула ножку бокала, косточка на среднем пальце побелела. Со временем, лет через пятнадцать, здесь появится утолщение. Подагра. Она слишком любит жирное.

Роже знал анатомию лучше любого доктора, до мельчайшей мышцы и косточки, иначе не стать ему преуспевающим мастером. Ему нравились мастера такого же класса, как он.

— Пока не решилась вложиться в чилийское вино?

— Пока нет. — Элен покачала головой. — Я не решусь, пока не испробую… один вариант.

Ее глаза сощурились и утонули в глазницах. Лицо Элен теперь напоминало мраморный шар, заготовку для скульптурного портрета, из которой Роже своим резцом выявляет лицо. Он знал. Элен готовится к войне с братом. Поднимая бокал, в котором осталось совсем чуть-чуть, Роже спросил:

— Хочешь стать филлоксерой?

Она опешила, потом расхохоталась.

— Для него — да. — Элен залпом выпила остатки вина. — И ты мне в этом здорово помогаешь.

Элен смотрела на Роже, вспоминая, как весной приехала к нему в мастерскую.

— Покажи мне свою новую работу, — попросила она.

— Охотно.

Посмотрев на головку девушки раз, другой, третий, Элен наконец сказала:

— По-моему, у меня начинаются галлюцинации. Скажи мне, что твою модель зовут не Рамона.

— Скажу, если ты очень просишь. Ее зовут не Рамона. — Роже устроился поудобнее в кресле, раскуривая трубку.

— Фу, ты тоже не в себе. — Она наморщила нос и помахала рукой перед лицом.

— Тебе не нравится запах? Отличный табак. Только что привезли.

— Нет, не в табаке дело. Я о трубке.

— Да, люблю покурить трубку, когда в настроении. А почему ты говоришь — тоже?

— Да потому что мой брат давно обезумел от них. У него коллекция трубок. Он участвует даже в чемпионате трубочных курильщиков. Ничего более дурацкого мужчины придумать просто не могли.

Роже почувствовал, что готов встать на защиту курильщиков трубок, но удержался. Ему хотелось, чтобы Элен высказалась до конца. К тому же он горел желанием услышать оценку показанной ей работы. Он хотел продать ее Элен подороже. Они ведь собираются соединить тела, но не деньги.

— Так как тебе эта вещь?

— Ты скажи лучше, как ее зовут?

— Кого?

— Твою натуру, неужели неясно! — начинала вскипать Элен.

— А, «болванку»? — Роже не нравилось ее настроение, и он хотел разогреть Элен. В таком настроении много не платят. Но он не знал, как себя вести, чтобы поправить положение, и поэтому решил отдаться на волю вдохновения. — Ее зовут Стэйси. Стэйси Вулфенсон.

— Правда? Где ты ее откопал?

— В Лондоне.

— Может быть, ты ездил туда записываться на чемпионат курильщиков трубок?

— Я не участвую в подобных мероприятиях. — Роже усмехнулся. — Я из тех, кто сам себе присваивает чемпионский титул. Мне не нужна чужая оценка, — самонадеянно заявил он.

— Вот и этим ты мне тоже нравишься, Роже Гийом, — задумчиво, словно о чем-то напряженно думая, проговорила Элен. — Она из Лондона, говоришь?

— Да, мне ее показали друзья. Она из несостоявшихся актрис.

— Отлично! — Элен вскочила с такой легкостью, которую трудно было ожидать при ее грузности.

— Ты ее покупаешь?

— Да, и за хорошие деньги!

— Отлично. Сколько?

Роже вынул трубку изо рта и еще раз поблагодарил Бога за то, что Всевышний позволил создать такую замечательную вещицу, как курительная трубка. Она разрешает мужчине говорить мало, а значит, не сболтнуть лишнего. Держа трубку в зубах, много не скажешь. Говоришь каждое слово с расстановкой, посылая ему вдогонку облачко ароматного дыма от горящих денег — да-да, разве не деньгами до отказа набивают трубку? Хороший табак не дешевле золота.

— Зависит от того, сумеешь ли выполнить одно мое желание… — Элен обольстительно улыбнулась.

— Как ты хочешь? И где мы исполним твое желание? — глядя на нее в упор, спросил Роже.

— Я сейчас не о том желании, Роже.

— А я — о том. — Он потянулся к Элен. — Все разговоры — после…

От Элен пахло желанием близости и чего-то еще. Роже чувствовал это, когда брал ее прямо в мастерской, на диване, не раздевая ее, а только стащив с нее кружевные утягивающие трусики и расстегнув свои натянувшиеся спереди брюки, давая волю плоти. Да, эта женщина умела получать удовольствие от всего, чем занималась.

Потом, приведя себя в порядок, потягивая кофе, который он сварил, Элен сказала:

— Сейчас я тебя удивлю.

— Я готов. Я весь внимание.

И она рассказала Роже о своем плане, в котором и ему была отведена роль.

Гай лежал на кровати, закинув руки за голову. Рядом, уткнувшись носом ему в подмышку, лежала женщина. Стэйси. Руки затекли, Гаю хотелось поменять позу, но он не решался потревожить Стэйси. Как не решался он сделать и другое — убрать ее из своей жизни.

С одной стороны, она ему совсем ни к чему — у него есть жена, он любит Рамону и будет любить ее всегда. Даже странно думать об этом иначе.

С другой стороны, Рамона не хочет его, но Гай ничуть не сомневался: она его любит.

От нелепости сделанного вывода он неожиданно фыркнул, плечо дернулось само собой, голова Стэйси выпала из уютной норки.

Молодая женщина не проснулась, но недовольно засопела и снова попыталась пристроиться на прежнее место. Не удалось, потому что Гай опустил затекшую руку.

Со Стэйси он познакомился весной, когда отправился в Лондон потешить свое честолюбие. Впрочем, это было его любимым занятием в течение всей жизни, Гай ни от кого не скрывал его, а от себя в первую очередь. Он давно понял одну важную, как он считал, истину: для того чтобы быть довольным жизнью, надо дробить цели. Не стоит ставить перед собой одну глобальную задачу и идти к ней, упираясь всеми четырьмя лапами, как говорил его отец, легкий человек, самый настоящий француз по духу. Он гордился собой и, отправляя сына учиться в Англию, смеялся:

— Сынок, я уверен, эти скучные англичане тебя не изменят. Даже если бы меня окунули в холодную воду пролива и протащили по ней до самой Англии, я выпил бы нашего прекрасного вина на их берегу и крикнул: «Да здравствуют легкомысленные французы!» Это для того, чтобы задурить им голову и притупить их бдительность. — Он подмигнул сыну. — Они так думают с нас, ну и пускай себе думают, но мы-то знаем, что на самом деле англичане легкомысленные.

— Почему, папа? — Сын с интересом взглянул на отца.

Отец приставил руку лодочкой к губам и тихо, будто не хотел, чтобы их кто-то услышал, признался:

— Потому что они в это верят. А доверчивые — всегда легкомысленные.