— Не совсем. Он не посещает салон как клиент, а встречается с Марианной по делам.

— Тем хуже.

— Кому? — вскинулся Генка.

— Тебе, — парировал детектив и объяснил: — Сведения, которые ты добыл и, как я догадываюсь, собираешься обнародовать, могут не понравиться многим! Сейчас самое время остановиться.

— Ты что? — заорал Генка, и пес, безропотно стоявший носом к двери, повернулся.

— Я имею в виду, связаться через сестру Ляльки с «Бебилюксом» и за соответствующий гонорар все им отдать. И, — претворяя возражения Генки, дополнил Алексей, — после этого опубликовать материал в твоей газете, конечно, без настоящего имени Ляльки и прочих вышеназванных. Только так, — не желая слушать возражения журналиста, напирал Алексей, — а еще лучше кассету с Лялькиными признаниями и анализами из консультации в официальные органы сдать. Потому что здесь не просто конкурентная борьба между фирмами. Тут можно на такое нарваться… Кстати, я очень опасаюсь, что ты уже с этой девчонкой наследил. Зачем ты ей журналистом представился?

— А как же «белая смерть» в салоне Марианны? Девочки, так называемые массажистки, ублажающие высокопоставленных клиентов, и мальчики тоже? Я ведь в отделе происшествий работаю. Тебе по-нят-но? — по слогам произнес Генка и, махнув рукой, закончил: — Все-таки, пока я буду с псом гулять, ты за мой компьютер садись и списки клиентов салона с телефонами и кой-какими данными просмотри.

— Зачем мне эти списки нужны? — чувствуя, что Генка пока не сдается, проворчал Ватсон. — Я лучше новостную программу послушаю. Куда ты пульт от телевизора подевал?

— Под подушкой поищи, — прокричал Генка уже с площадки, еле успевая угнаться за псом.

«Все-таки я его уломаю», — подумал детектив, щелкая пультом в поисках новостей.

— Сейчас я хочу передать слово нашему спортивному комментатору, — высоко подняв темные густые брови, объявила диктор Татьяна Миткова, но, на секунду замешкав, выразительно всплеснула ресницами:

— Простите, только что мы получили от нашего корреспондента из Англии сенсационное сообщение.

Сегодня полицейскими Скотланд-Ярда по подозрению в жестоком убийстве был задержан гражданин России, сын генерального представителя фирмы «Бебилюкс» в Москве, широко известного производителя детского питания. Двадцатидвухлетний юноша находился в Лондоне на учебе. Отец подозреваемого срочно вылетел в Англию.

Из приоткрытой двери показалась голова пса.

— Гена! Мы, кажется, опоздали, — сокрушенно позвал Алексей друга. — Никаких гонораров не получим!

Пес, подняв вверх морду, протяжно завыл. Поводок, оставляя странный розоватый цвет на полу, тащился по комнате.

— Где Генка? — встревожился сыщик. Но пес, уставившись влажными глазами на Ватсона, жалобно заскулил.

— Ты от него убежал? — стараясь сохранять спокойствие, Ватсон схватил пса за ошейник.

— Чая с морошкой будете? — Женщина широко расставленными узкими глазами приветливо улыбалась Диане. Жена начальника колонии, куда Диана добиралась несколько суток, гостеприимно уговорила ее остановиться у них. Женщина была в безрукавке из собачьего меха, надетой поверх тоненького ангорского свитера, и джинсах, на ногах — теплые расшитые узорами тапочки. В ней сочеталось несочетаемое — далекий зов азиатских предков и современная мода, которая, как ни странно, добиралась и до таких глухих мест.

Хозяйка этого деревянного красивого дома, с высоким резным крыльцом и петухом на коньке, только что кончила заниматься стряпней.

— Шаньками и колобами сейчас буду вас угощать. Так чай с морошкой будете пить? — повторила она.

Глядя на хлопочущую у русской печи хозяйку, Диана печально кивнула, думая о чем-то своем. Дорога была нелегкой. Сначала самолетом до районного центра, потом паромом по еще не успевшей застыть речке и, наконец, газиком. Деревянная лежневка, так называлась трасса, давно прорубленная заключенными сквозь непролазную тайгу, вымотала остаток сил. Газик подпрыгивал на деревянных бревнах, переворачивал все внутренности, укачивая непривыкших к такой езде.

Бизнесменка с группой людей, сопровождавших ее в далекую поездку, точно знала, куда хотела добраться. Из этой глухомани, много лет назад вот так же на перекладных ее увезла родственница отца. Изуродованной бандитским ножом девочке было тогда уже почти шесть лет. Она «пересиживала» с родителями все мыслимые и немыслимые сроки.

— Морошка, — задумчиво повторила Диана. Она помнила вкус этой давно забытой северной ягоды, вкус ее далекого безрадостного детства.

Пряча от охранников под толстым бушлатом, мама приносила ей из леса липкую сладкую голубику и морошку, поспевающую в этих краях поздней осенью. Ягоды были единственным лакомством, которым могла порадовать ребенка лишенная воли Клара.

Колючая проволока лагерей, вспаханная вокруг них полоса, колонны с заключенными, стрелки с винтовками на вышках, голодный лай немецких овчарок — вот что сохранили ее детские воспоминания.

Когда папина сестра первый раз на даче угостила ее клубникой, Диана, широко раскрыв свои прекрасные глазки, удивилась:

— У вас такая большая морошка выросла?

— Что такое морошка? — в свою очередь поинтересовалась московская родственница.

— Какая сладкая, — зажмурившись от удовольствия, не ответила на вопрос перемазанная клубникой девочка. Ей было удивительно, что взрослые не знают такого чудесного лакомства — морошки?

Она еще долго не могла найти с ними общего языка. Собаки любой породы наводили на нее ужас. Люди в военной одежде заставляли цепенеть. С тех пор прошло много лет…

Сейчас на этот далекий край земли, где десять лет провел в заточении отец, где погибла ее мать и где родилась она сама, Диана привезла с собой все, что удалось сюда доставить. За несколько дней до ее приезда пришел благотворительный транспорт с одеждой, обувью и питанием для малышей. Наказанным матерям Диана хотела подарить частичку вольной жизни — с ней приехала группа артистов. Зона жила в ожидании концерта.

— Всех приехавших уже разместили по квартирам, — сообщила жена начальника колонии, — думаю, им удобно будет. Охрана ваша, — она уважительно повела глазами на двух здоровенных верзил, — не захотела никуда от вас удаляться, здесь на кухне согласилась спать.

Диана обвела глазами просторную кухню, где стояла русская печь с плитой, на которой готовила хозяйка, ее взгляд скользнул по двум молодцам-охранникам. Когда-то удалось вытащить их из крупной переделки. Теперь служат ей верой и правдой.

— Гостиницу собирались построить, — посетовала хозяйка. — К нам гости из столицы часто наведываются. Но денег на это не хватает. — Она развела руками. — Муж еле-еле концы с концами сводит, чтобы заключенных на зиму обеспечить. У нас ведь здесь и мужская и женская колонии рядом!

— Знаю, — серьезно отозвалась Диана.

— Вы, поговаривают, тоже отсюда родом? — с чисто женским любопытством она взглянула в точеное лицо Дианы.

— Это длинная история, — грустно отозвалась Диана.

— Женщины в зоне про вас волшебные сказки рассказывают. Будто вы всем помогаете… с работой после колонии и деньгами тоже?

— Помогаю чем могу, — подтвердила Диана.

— Я вот тоже стараюсь, чем могу. Работы много — я врач по специальности.

— Какой? — Диана пробовала отгадать, кого лечит эта доброжелательная женщина.

— Я даже свою специализацию забыла. Лечу от всего и детей и взрослых. Сюда не очень-то люди едут. Я из-за мужа, конечно, тут осталась. Познакомились, когда еще фельдшером была. А он лейтенантом служил. Потом институт кончила, мечтала в больнице хирургом работать, да так в мечтах все и осталось. Вот теперь до полковника дослужились… — Она без сожаления махнула рукой.

— Вкусное у вас тесто, просто во рту тает. — Диана откусила пышную дрожжевую булку и подумала, что детская сказка «Колобок», которую ей удалось прочесть только в семилетнем возрасте, видимо, об этой пышной выпечке.