— Твои родители поступили чрезмерно жестоко, — прошептала Даниэла. — Ведь ты был совсем мальчишкой, к тому же искренне раскаивался в содеянном!

Себастьян усмехнулся.

— В мое чистосердечное раскаяние уже давно никто не верил. Тем более что Исабель я бросил буквально на следующий же день после злополучного ужина. Поступки всегда говорят громче слов. Повторяю: я не был примерным сыном.

— Но что же произошло дальше?

— Два года, вплоть до окончания колледжа, я провел у тетки, бывая дома лишь на каникулах. Несмотря на внешнее радушие, меня всегда встречали такие подспудные отчужденность и недоверие, что вскоре тоска по домашнему очагу сменилась стремлением как можно реже бывать в родном поселке. С братом мы практически не виделись: окончив колледж, он уехал в Орландо, где поступил в финансовую академию. Получив долгожданный аттестат, я также не задержался в родительском доме. Маму и папу только обрадовало мое желание получить дальнейшее образование в Европе. Езжай, езжай от греха подальше — так и читалось на их лицах при расставании в аэропорту. За все время моего пребывания в Европе мы ни разу не виделись и даже толком не писали друг другу, обмениваясь лишь традиционными открытками к Рождеству и Дню благодарения.

Даниэла вздрогнула, представив, сколько за эти годы пришлось вынести Себастьяну. Несмотря на видимую легкость, с которой он повествовал о драматических событиях, за его словами чувствовалась глубокая незаживающая рана.

— Они до сих пор тебя не простили?

— Не знаю. По возвращении во Флориду я так и не решился повидаться с родителями. Впрочем, незадолго до получения диплома я наконец получил полноценное письмо, в котором явственно сквозил намек на то, что, если я вдруг приму решение вернуться в Штаты, меня встретят с распростертыми объятиями. — Себастьян на миг задумался о чем-то своем. На красивых губах появилась жесткая улыбка. — Зато наверняка могу сказать одно: от Джастина мне точно никогда не дождаться прощения.

— Ты ошибаешься! — горячо кинулась на защиту жениха Даниэла. — Джастин не держит на тебя зла.

Ее порывистость заставила Себастьяна помрачнеть. Угрюмо он произнес:

— Ты действительно так считаешь? За все время пребывания в Европе я не получил от брата ни единого письма. Вы встречаетесь с Джастином больше полугода, однако он ни разу не упомянул о существовании младшего брата!

— Все равно, — упрямо возразила она. — Ты сам-то хоть раз написал ему?

— Ну…

— То-то же! Ты прав: Джастин действительно никогда не заговаривал о тебе. Но и я в свою очередь многое от жениха скрывала. Пусть я узнала о его младшем брате лишь накануне приезда последнего. Однако и Джастин впервые услышал о моем происхождении только в твой первый вечер пребывания в этом доме.

— У тебя были на то веские причины, учитывая характер Джастина. — Себастьян хмыкнул. — Не сомневаюсь, мой серьезный братец после ужина закатил тебе грандиозный скандал.

— Ничего подобного! — Почувствовав, что краснеет, Даниэла поспешно добавила: — Я хотела сказать, скандал был вовсе не такой уж грандиозный… И все же Джастин простил тебя от всего сердца. И у меня есть тому веские доказательства!

— Интересно узнать какие же? — недоверчиво поинтересовался Себастьян.

Даниэла гордо ткнула себя пальцем в грудь.

— Я!

— Ты?!

— Джастин не побоялся оставить невесту на твое попечение, — видя его недоумение, пояснила она. — Он уехал, попросив тебя присмотреть за мной, соображаешь? Ты и я — одни в этом огромном доме! Какие же еще нужны доказательства?

Себастьян, стараясь не выдать нервного напряжения, сцепил пальцы в замок.

— Верно… И я не могу обмануть его доверия после того, что натворил, понимаешь? Как только мой брат вернется, мне придется покинуть ваш дом. Я просто физически не смогу видеть вас вдвоем. Будь на его месте другой, хоть сын, хоть отец… Но Джастин! Твоим женихом оказался именно Джастин… — Он замолчал, силясь сдержать порыв отчаяния. — Нет, я определенно схожу с ума!..

Даниэла трогательно прижалась к его плечу. Тихо прошептала:

— Я все понимаю, мой хороший… Не надо больше слов. Нам обоим и так слишком тяжело. Ты прав: мы не можем быть вместе.

— Милая… — Себастьян поймал и нежно поцеловал ладонь молодой женщины, — с первого же взгляда я понял, что ты — моя судьба, моя половинка… Не представляю, что буду делать дальше, без тебя. Я знаю, говорят, время лечит. Но пока, пока…

Чувствуя, что непрошеные рыдания сжимают горло, он резко отвернулся. Чутко уловив его душевное состояние, Даниэла дрожащим голосом произнесла:

— Не говори так. Не убивайся, ведь отчаяние — это грех… Все пройдет, ты еще обретешь смысл жизни. Обязательно встретишь женщину, способную понять и оценить тебя по достоинству, которая родит тебе много детишек. Я сдержу слово и выйду замуж за Джастина. Несмотря на все недостатки, твой брат хороший, надежный человек. Он заслуживает счастья, которое, надеюсь, я смогу подарить ему. А мы…

Голос ее прервался, и слезинка скатилась по бледной матовой щеке.

— Не сомневаюсь, что ты способна составить счастье любого мужчины. Я никогда тебя не забуду, Даниэла, — глухо сказал Себастьян, зарывшись лицом в ее темные густые волосы. — Нет на свете другой женщины, равной тебе, любимая. И ты сама прекрасно об этом знаешь.

— И нет мужчины, равного тебе, — словно эхо откликнулась она, погружая длинные тонкие пальцы в густую шевелюру Себастьяна. — Я буду помнить тебя до последнего дыхания, мой суженый. Я буду вспоминать наше мимолетное счастье как прекрасный сон, как волшебную сказку, которую у меня никто не отнимет и которая путеводной звездой озарит мою жизнь.

— Даниэла, я…

— Молчи, молчи, — поспешно перебила его Даниэла. — Не надо больше пустых фраз, любимый. Лучше насладимся последними днями, которые нам осталось провести вместе.

Они замолчали, тесно прижавшись друг другу.

Да и в самом деле, о чем оставалось еще говорить, когда и так все было ужасающе ясно?

Прошло около трех недель.

Даниэла поправлялась на удивление быстро. Синяки и ссадины зажили, ранка на ступне затянулась. И только перебинтованная лодыжка напоминала о пережитом ужасе.

Все эти дни Себастьян буквально ни на шаг не отходил от возлюбленной, ухаживая за ней заботливее самой опытной сиделки. Несмотря на то что выздоровление протекало нормально, несколько раз в их доме по настоянию Себастьяна побывал врач.

— Ты печешься обо мне, словно мать о младенце, — не раз, смеясь, повторяла Даниэла.

— Так что ж с того? — невозмутимо отвечал Себастьян. — Ведь мне осталось делать это так недолго!

Их дружба с каждым днем становилась все крепче и нежнее. Словно сговорившись, молодые люди старались пореже упоминать о предстоящей разлуке. Внешне в их отношениях практически ничего не изменилось. Себастьян и Даниэла по-прежнему много времени проводили вместе, гуляли, болтали, весело смеялись. Сторонний наблюдатель едва ли догадался бы о той буре чувств, что пронеслась совсем недавно. И лишь долгие проникновенные взгляды, которыми порой обменивались влюбленные, выдавали их истинное душевное состояние.

Однажды вечером в доме раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Даниэла с тревогой узнала голос Джастина. Тот нежно проворковал:

— Здравствуй, любимая!

— Э-э-э… привет, Джастин, — растерянно отозвалась она.

— С тобой все в порядке? — встревожился жених, не узнавая обычно такого бодрого и жизнерадостного голоса своей нареченной. — Или не рада моему звонку?

Даниэла запротестовала:

— Вовсе нет! Тебе показалось, дорогой! Просто за время твоего отсутствия случился один неприятный инцидент…

— Что-то серьезное?

— Отнюдь. Просто несколько подростков попытались ограбить меня, когда я вечером возвращалась из салона, — сообщила Даниэла, практически ничего не меняя в произошедших событиях. — К счастью, на помощь подоспел водитель проезжающего мимо такси, так что я отделалась лишь несколькими ушибами да растянутой лодыжкой.