- Узнаю. Моя.
- Ее нашли в обворованном магазине. Как она туда попала?
Костырев опять усмехнулся, пожал плечами.
- Почему молчите?
- Если скажу, что оставил две недели назад, вы не поверите.
- Это почему же не поверю?
- Потому что наивно. Вам же надо доказательства, а у меня их нет, доказательств.
- Значит, можно считать, что вы совместно с Моховым обворовали магазин и оставили там свою кепку.
- Ничего я не воровал. Кепку раньше оставил, когда прилавок в магазине ремонтировал. Заведующая, тетя Маша, может подтвердить.
- Вы уверены в этом?
- Нет. Она трусливая, тетя Маша. С перепугу может от всего отказаться и что попало наговорить.
- Так кто же, все-таки, был в магазине: вы или Мохов?
- Хотите, считайте, что я был. Мне все равно.
- Поймите, - спокойно заговорил Антон. - Совершено преступление. Допустим, вас накажут, а настоящий преступник-запевала останется на свободе. Он может совершить более страшное преступление.
На лице Костырева мелькнуло не то сожаление, не то улыбка:
- Это ж хлеб для вас.
- Поменьше бы такого хлеба. Хочется, подписывая обвинительное заключение, иметь чистую совесть.
- Пусть совесть вас не мучает. На допросе меня не запугивали. Так что вину свою признаю по собственной воле, под давлением неопровержимых улик, как говорят в суде. Кепку-то мою нашли в магазине.
Антон достал фотографию мертвого Гоги-Самолета и, подав ее Костыреву, спросил:
- Вам знаком этот человек?
Костырев с нескрываемым удивлением уставился на снимок и тихо проговорил:
- Кажется, Гога-Самолет, - вскинул глаза на Антона. - Мертвый, что ли?
Антон кивнул головой.
- Кто это его?
- Вам лучше знать, - с намеком сказал Антон. Костырев буквально впился взглядом в фотографию.
Лицо его заметно бледнело. Он опять взглянул на Антона и спросил:
- В магазине, что ли?
- Да, в магазине. Надеюсь, теперь понимаете, какую ответственность берете на себя?
Наступила затяжная молчаливая пауза. Щеки Костырева вздувались желваками.
- Что на это скажете? - поторопил Антон.
- Никого я не убивал и в магазине не был, - изменившимся, глухим голосом ответил Костырев. - Но если вы не можете найти убийцу, пишите на меня.
- Слушайте, Федор! - не сдержался Антон. - Что вы чудака разыгрываете?! Мохов был в магазине?
- У него спрашивайте, - глядя в пол, пробурчал Костырев.
Антон взял себя в руки, заговорил спокойно:
- Первый раз из-за Мохова вы получили пятнадцать суток, сейчас можете заработать несколько лет.
Костырев исподлобья взглянул на Антона:
- Пятнадцать суток я из-за себя получил. Не могу видеть, как пятеро здоровых мужиков лупят одного хиляка. Не вытерпел, заступился.
- Что у вас произошло со Светланой Березовой? - Антон решил показать свою осведомленность. - Почему вы ей такое письмо прислали?
Костырев подался вперед, будто его неожиданно толкнули в спину.
- Никаких писем я не слал, - ответил хмуро и глубоко задышал, словно в кабинете не стало хватать воздуха.
- Хотите очную ставку с Березовой? Или показать письмо? Надеюсь, узнаете свой почерк?
- Зачем?! - Костырев совсем чуть не задохнулся. - Зачем Березову путаете?
- Затем, что читал это письмо, а вы отрицаете…
- Ну, и работка у вас… В интимное даже нос суете. Ну, написал письмо. Пожалел девчонку. Пусть ищет себе достойную пару. Я теперь уголовник, мне в тюрьме гнить.
- Любит она вас, - серьезно сказал Антон.
- Это уж в следовательскую компетенцию не входит. Не путайте девчонку, не позорьте.
- С кем Мохов был в «Космосе», когда вы там сидели последний раз со Светланой Березовой и Людой Сурковой?
- Откуда мне знать.
- В охранной сигнализации Мохов разбирается?
- Не знаю.
- Кто отключил сигнализацию?
- Не знаю.
- На райцентровской электростанции у Мохова друзья или знакомые есть?
- Откуда мне знать всех его друзей и знакомых.
- Вы курящий?
- Нет. И никогда этой дрянью не занимался.
- Почему пить последнее время стали?
- Для интереса несколько раз попробовал.
- Вам известно было, что Мохов обворовал магазин?
Костырев промолчал, будто не слышал вопроса. Лицо его стало непроницаемым. - Не хотите говорить? Опять молчание.
- Что можете еще добавить по делу?
- Нечего мне добавлять. Сажайте в тюрьму.
Антон убрал со стола в портфель кепку и фотографию Гоги-Самолета, посмотрел на понуро опустившего голову Костырева и сказал:
- С сегодняшнего дня вас переведут в следственный изолятор, как подозреваемого в преступлении.
Костырев пожал плечами.
Павел Мохов был противоположностью Костырева. Низенький, тщедушный, с широкой и плоской грудью, он, оправдывая свою воровскую кличку, и впрямь походил на клопа увеличенных размеров с непропорционально большой головой. Зачесанные назад давно немытые волосы доходили чуть ли не до плеч. С первой минуты допроса Мохов повел себя бывалым уголовником. На анкетные вопросы отвечал быстро, ничуть не смущаясь, глядя Антону в глаза.
Было похоже, что он подготовил хитрый ход, и допрос следовало вести осторожно. Нужен был какой-то необычный вопрос, чтобы спутать план Мохова, какая-то неожиданность. Закончив анкетную часть, Антон незаметно включил магнитофон и спросил:
- Закурить у вас не найдется? Мохов опешил, но тут же нашелся:
- Угостил бы, начальничек, только в кэпэзэ все изъяли. Сам знаешь здешние порядки - чуть початая пачка «Северной Пальмиры» уплыла.
Антон сделал вид, что действительно ищет курево. Запустил руку в один карман, в другой и огорченно сказал:
- Я «Северную Пальмиру» не курю. К ростовской «Нашей марке» привык.
Физиономия Мохова совсем расплылась в улыбке:
- Денька на три раньше, угостил бы и «Нашей марочкой». Шикарные сигаретки, хоть и не Ленинградская фабрика выпущает.
Сердце Антона застучало, будто у заядлого рыболова-любителя, долго сидевшего над неподвижным поплавком и вдруг увидевшего резкую поклевку. Произошло то, что часто называют везением, - Мохов «клюнул», как говорят, с ходу. Сейчас надо было дать ему возможность поглубже заглотить «крючок».
Антон, как будто уличая Мохова в неискренности, недоверчиво покосился:
- Серьезно? Мохов осклабился:
- Крест во все пузо.
- Я не про то, что у вас была «Наша марка», - опять схитрил Антон. - Я про то, что хорошие сигареты, хотя и ростовские. Других курильщиков угощаю - плюются. Говорят, дрянь по сравнению с ленинградскими или московскими.
- Не понимают сявки. Сигаретки - люкс! На них же даже значок с качеством нарисован. Знакомый у меня есть. Ба-а-ашка человек, толк в куреве знает и кроме «Нашей марочки» ростовской ничего не признает,
- Вы через него и достаете «Нашу марку»?
- Не, в магазине беру.
Антон расхохотался как только мог. От смеха даже грудью на стол навалился.
- Ты чего, начальник? - удивился Мохов.
- Уши развесил, слушаю тебя. А ты, оказывается, сочинитель. «В магазине беру». Вот даешь! В Новосибирской области днем с огнем этих сигарет не сыщешь. Мне их из Москвы присылают или из Томска. Специально об этом ребят знакомых прошу.
- Так уж и специально… так уж и из Москвы… - неуверенно проговорил Мохов. - Слово даю, курил «Нашу марку»!
- И в магазине покупал?
- Не. Стрельнул полпачки у одного чувака.
- У знакомого?
На какую-то секунду замешкался Мохов, чуть-чуть у него что-то не сорвалось с языка, но он вовремя спохватился, покрутил косматой головой и быстро ответил:
- Не. На железнодорожном вокзале, у проезжего.
«Фокус не удался», - расстроенно подумал Антон. Мохов разглядел, уловил подсечку и «выплюнул крючок». Попробуй найди теперь этого проезжего «чувака». Скоротечно порою следовательское везение, хотя каждый раз от него что-то остается, Мохов нервно сжал ладони. Отчего он вдруг начал нервничать? Почувствовал, что скользнул по лезвию, чуть не выдав поставщика «Нашей марки», или вспомнил оставленную в магазине сигаретную пачку?