Заметим, что возраст старцев (мужей старшего на данный момент поколения) всегда «лучше» возрастов более молодых: «да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя: богатыри — не вы!» Соответственно и космические поколения постепенно ухудшаются: «золотой век» Кроноса, «серебряный век» младших богов, «медный» и «железный» — нынешних людей. Такова же последовательность «качества» космических веков у индийцев. Правда, у месопотамцев и евреев боги решили уничтожить людей предыдущего космического века путем Всемирного потопа; но в более архаичной месопотамской версии причиной этому — не грехи людей того века, а каприз богов, обеспокоенных шумом, который творили люди; ни из чего не видно, что те люди были хуже нынешних, скорее они были именно лучше нынешних людей (ср. и в Библии: Быт. 6:4 — 'anšē haš-šēm славные, именитые люди). В Библии же, однако, Яхве уничтожает допотопных людей именно за их грехи (Быт. 6:5,7) — но тут сохранились и известия о долголетии первых людей (Быт. 5), об общении женщин того времени (bānôt hā'ādām) с «божествами» (bənē hā ^)elōhîm — Быт. 6:2,4). [202]

Смерть является еще одним мучительным переходом — из «нашего мира» в «иной мир», в инобытие (она может быть и инициацией в общину отошедших предков). Смерть наступает — каковы бы ни были ее естественные или насильственные причины — обязательно в результате вмешательства некоего principium volens, исходящего чаще всего из Преисподней, но иной раз и из общей мифической среды. У скандинавов Один и его валькирии приносят смерть героически павшим в бою, и они достаются миру богов; прочие, и в том числе женщины, уходят в мир мертвых, Нифльхейм, к богине Хель. Однако, согласно эддической «Песни о Харбарде», 24, знатные, павшие в битве, достаются Одину, а рабы — Тору, но одна треть павших достается Фрейе. У греков женщин разила своей стрелой дева-воительница, «ночная» и «лунная» Артемида, а мужей, не только воинов, но и умирающих от болезней, — Аполлон.

В Месопотамии судьбы всего живущего и существующего находятся у богов, записанные на глиняные таблички. Смерть является в виде крылатого чудовища — демона Нам-тар (шум. «отрезающий судьбу»); удел мертвых в загробном мире (где их судят Гильгамеш и, вероятно, другие герои прошлого) зависит отчасти от рода смерти (в бою, от болезни и т. п.), но главным образом от жертвоприношений потомков; с прекращением жертв мертвые осуждены на вечный голод в подземном мире. [203]

Мифы о смерти и ее преодолении являются центральными для египетской мифологии (с. 135 и сл.), но ввиду сложности и некоей уникальности ее мы не будем здесь их рассматривать. Сжато и ясно главные проблемы изложены Р. Антесом в МДМ и Г. Франкфортом. [204]Разумеется, интерпретация Франкфорта во многом не совпадает с той, которую предложили бы мы.

Результатом смерти является создание сообщества мертвых предков и соответственно культ (в сущности, кормление) предков.

Подобно социуму, и космос получает тоже свои возрастное членение; он может подразделяться на эпохи старших богов, титанов, нынешних богов и их потомков (например, героев-родоначальников). Эти эпохи составляют жизненный цикл богов и потому естественно завершаются их смертью: архаические боги могущественны, но не бессмертны. Конечно, и они, как и люди, не могут перейти в небытие, но только в инобытие.

В связи с этим космос может члениться на «века», разделяемые мировыми катаклизмами (всемирным пожаром, всемирным потопом) — своего рода космическими инициационными обрядами. [205]

Я. В. Васильков замечает, что новогодние обряды символизирующие временное возвращение от порядка к хаосу и новое творение в конце «микровека» — года, также могут рассматриваться как «космические инициационные обряды». Отсюда, возможно, совпадение структуры между обрядами календарно-новогодними и инициационными.

Космогонические мифы соответствуют первому социально-психологическому побуждению к ориентировке в мире-космосе. Группируя мифологические сюжеты по их связям с социально-психологическими побуждениями, целесообразно начать с космогонии и космологии.

Побуждение к ориентировке в космосе предполагает и стремление к его интерпретативному упорядочению. Мифы о творении мира и людей одновременно являются поэтому и мифами о внесении «правил», строгого порядка в первичный неупорядоченный Хаос. По-видимому, характерно ознакомление с космологией вступающих в общину в возрасте перехода от детства к взрослому статусу. Также поэтому в космологических мифах нередко встречаются отголоски инициационных обрядов. [206]Кроме того, они нередко содержат и осмысление физиологических процессов (зачатия).

Основные моменты, из которых для древнего человека состоит акт творения мира, были уже затронуты нами выше в связи с выражением образа «творения» в языке (на материале афразийских языков по данным А. Ю. Милитарева, см. выше, с. 26 и сл.). Там мы смогли отметить четыре основных тропических обозначения творения (зачатие от семени, роды, называние, [207]лепка из глины [208]). Первые два, конечно, следует объединить. Называние может предшествовать творению из семени, но творение может и ограничиться называнием, поскольку слово есть такая же «творческая» эманация человека или человекоподобного principium volens, как и семя. По той же причине общности семантических рядов творение может происходить не из семени, а из слезы и т. п.

Необходимость мужского семени для зачатия была, несомненно, известна из практических наблюдений; однако механизм зачатия был все же таинственным и требовал раскрытия в мифе; [212]кроме того, для понимания физиологического акта зачатия не хватало понимания участия в нем женского организма, [213]хотя рождение ребенка женщиной было очевидно. Ассоциативно-метонимический вывод из практических наблюдений заключался в том, что мужское семя обладает силой творения. Тем самым можно забеременеть от всего, в чем может содержаться семя: от воды, где купался мужчина (или бог), [214]от дождя [215](семяизвержения бога небес [216]), от ветра, несущего пыль. [217]При этом, поскольку характер роли женского начала в акте зачатия неизвестен и даже неизвестно, обязательно ли его участие в этом акте для родов, то забеременеть может и мужчина (во всяком случае, бог), например египетский бог-творец Атум — от собственного семени. Действительно, первый, еще единственный, бог-творец почти неизбежно должен оплодотворить самого себя, тем более что первобытному человеку было известно, что семяизвержение вначале (в отрочестве) никак не связано с женщиной. (Такая интерпретация творения лишь «почти» неизбежна, потому что первая тварь может родиться от предвечного «мирового яйца» [218]и т. п.) То, что зародилось, можно выплюнуть (как Атум выплевывает богов Шу и Тефнут) либо извлечь из головы (как Афину) или из бедра (как Диониса из бедра Зевса); у индийцев из бедра Индры родится его сын и двойник Кутса; сам Индра вышел из бока своей матери. Осетинский громовержец Батрадз родился из опухоли на плече его отца. В хурритском мифе антибог, фаллический камень Улликумми, выращен из плеча первосущества (атланта) Упеллури.