— Договорились, — согласился Антошка.

Отец с работы вернулся необычно оживленным.

— Раствор подбросили? — высказал догадку Антошка.

— Куда там — жди. Дают в час по чайной ложке. — Он обнял сына и поднял к потолку. — И все-таки сегодня у нас счастливый день.

Он поставил Антошку на пол и как о давно решенном деле сказал:

— Ты меня, сын, не выпытывай. Секреты я хранить умею. Вот вернется мама, тогда я вас обрадую кое-чем.

Антошка думал, что мать, как всегда в последнее время, вернется поздно, но ошибся. Она пришла чуть ли не вслед за отцом. Только настроение у нее, по всему чувствовалось, было никудышным. Она молча скинула заляпанный краской комбинезон и бросила в угол, хотя раньше аккуратно складывала его.

— Что-то мать у нас не в духе, — сказал Павел Иванович, посматривая на сына.

— Это ты у нас вечный бодрячок, — взорвалась та. Отец, все еще улыбаясь, приобнял мать и обеспокоенно спросил:

— Что случилось?

Та присела на табуретку и с укором сказала:

— Лорин как убитый ходит по стройплощадке. Сегодня даже отказался в Нахаловку вечером.

— Может, за ум мужик взялся, вот и отказался левые рубли заколачивать, — высказал предположение отец. — Плюнь ты на своего Лорина.

— «Своего», — снова взвилась мать. — Он такой же мой, как и твой. Одна разница — Лорин о заработках думает, а ты копейками довольствуешься.

Отец кашлянул и взволнованно заходил по комнатушке: три шага вперед, три назад.

— Зря, мать, обижаешься. А Лорина, слышал, обсуждать будут на парткоме. Заслужил — получай.

Но мать считала, что на Лорина ополчились незаслуженно. Бригада у него перекуров не знает, вкалывает до ломоты в поясницах. А если человек умеет ладить с начальством и выбивать дефицитные материалы, так такому таланту надо только позавидовать. И совсем не понятно, почему комсорг Коржецкий добивает жену бригадира — ходят слухи, что Изольдой Яковлевной занялась прокуратура. Следовательно, ничего хорошего ждать нечего. В любой столовой растаскивают продукты напропалую, а навалились на одну Лорину.

— Ну и рассуждения у тебя, Наталья, — с укором сказал отец. — Придет время, посадят и других воришек, которые жиреют за счет рабочего народа.

— Работать будет некому, — бросила мать. — Не все такие честные, которые последнюю рубаху со своего плеча готовы отдать.

— Не надо, мать, — сказал отец. — Мы с Антошкой ждали тебя…

Не дослушав мужа, она перебила:

— Ты и сына таким же Павкой Корчагиным растишь. Он же, окаянный, чуть под бульдозер не попал из-за пары кирпичей.

Антошка не сдержался, с укоризной сказал матери:

— Не пара кирпичей, а пара машин. Отец, между прочим, каждый кирпич экономит — об этом в штабе говорили.

Павел Иванович весело замахал руками.

— Запретная тема, ребята. На личности не указывать.

Он достал из пиджака ключ и протянул его матери.

— Ключ от моего сердца, Наташа. И не хмурься, а возрадуйся.

Еще ничего не понимая, мать взяла ключ и стала его рассматривать:

— Новый замок поставил?

— Она не узнает ключ от своей новой квартиры? Ты понимаешь, Антон, до чего мы дожили — мать не узнает ключ от своей новой двухкомнатной квартиры?!

— Неужели правда? — не поверила мать. А Антошка сразу поверил — такими вещами, как квартира, не шутят. Он повис у отца на шее.

— Двухкомнатная? И с ванной?

— Ну конечно же.

Отца днем вызвали в управление и сказали: «Знаем, что живешь, Павел Иванович, в стесненных условиях. И руководство решило тебе выделить квартиру, как одному из лучших бригадиров стройки».

Он улыбнулся и кивнул Антошке:

— Понимаешь формулировочку: «Одному из лучших бригадиров»? Это нас с тобой только мать не ценит, а начальство ласкает.

Мать хлопотала у зеркала. Она надела новое голубое платье и подводила брови, красила губы.

— Правильно, Наташа, — одобрительно сказал отец. — В новую квартиру надо идти молодой, красивой и доброй.

— Ладно тебе, — отмахнулась мать. — За такой подарок, как квартира, давайте я вас чмокну. — И она поцеловала сначала Антошку, потом отца. На их щеках осталась губная помада, но они решили ее не вытирать. Отец вслух стал рассуждать:

— Прохожие увидят помаду и подумают: «Кто-то очень любит этих красивых мужчин. Ну, того, который постарше, того, видимо, красавица, что идет с ними. А кто целовал молодого мужчину? — отец хитро подмигнул Антошке. А Антошка почему-то покраснел. Наверное, потому, что подумал о Марфе Посаднице.

— Не морочь сыну голову, — засмеялась мать. — Пусть подрастет.

Квартира оказалась в самом центре поселка, на втором этаже. Мать ходила по комнатам и нахваливала свое новое жилье:

— И этаж подходящий… и сторона солнечная… Ванна еще новенькая… И рисунок у обоев хороший…

В квартире уже жил кто-то из строителей, но по каким-то причинам уехал из поселка. И вот в семью Чадовых пришла радость.

Антошка проверил краны, дернул за ручку сливного бачка — все работало отлично. Теперь он с утра до вечера будет плескаться в ванне.

В общежитии уже знали о предстоящем новоселье Чадовых. Хромой Комендант пожал руку Павла Ивановича:

— Поздравляю и сожалею, что уезжаете. С хорошими людьми всегда трудно расставаться.

— А я к вам буду приходить, Савелий Иванович, — сказал Антошка.

— Подписку возьму, — шутливо пристращал старик. — Я, можно сказать, с тобой, Антон, в одной компании. Теперь вон Андрея Севастьяновича Филиппова втянул. Он обещает к нам на Запсиб наведываться.

Во сне Антошка видел новую квартиру. Она была еще лучше, чем на самом деле: высоченные потолки, уплывающие в стены створки дверей, цветастый линолеум на полу был похож на оранжерею. Антошка ходил по квартире и думал: где бы оборудовать фотокомнату, как у Яшки? И тут же сон перемежался с явью. «Неужели правда, что Яшкину мать будут судить?» Антошка представил, как Изольда Яковлевна сидит на скамье подсудимых и что-то лепечет, отвечая на вопросы судьи. Антошке стало страшно. Он открыл глаза. В окно уже заглядывало солнце, а за окном шумели воробьи. Пришел новый день.

Антошка еще вчера договорился с Яшкой и Марфушей поехать в комсомольский штаб. Антошке надо было дописать лозунг, Марфуша хотела сделать уборку вагончика, а Яшка, выполняя обязанности адъютанта, сам еще не знал, что ему придется делать.

В вагончике сидел Жора Айропетян, и увидев ребят, обрадовался:

— Здравствуйте, дарагие! Понимаете, посадили Жору за журнал: пиши, Жора, сигналы. Из меня какой писатель?

— А воззвания кто сочинял? — ухмыльнулся Антошка.

— Ну, это, наверно, первая и последняя поэма в прозе, — приосанился Жора. — Жаль, ее не очень оценили.

Шутка шуткой, но Айропетяну и в самом деле не с руки сидеть сегодня в вагончике.

Он не может заниматься бумажными делами, когда его друга Коржецкого обсуждают на парткоме.

— В чем же он провинился? — спросила Марфа Посадница.

Жора посмотрел на Яшку, пожал плечами и как-то неопределенно сказал:

— Докладная на него подана.

Яшка потупился и тихо спросил:

— Неужели мои родители постарались?

Жора сморщился, будто от зубной боли, потом махнул рукой и вышел из вагончика.

— Дела, — сказала Марфуша, выжимая тряпку. — В школе на уроках послушаешь, и кажется, что в жизни все так просто и хорошо. И почему только учителя не говорят, что спокойной жизни не бывает?..

Марфуше никто не ответил. В вагончике то и дело звонил телефон. С объектов сообщали: не подвезли бетона, у отделочников пропал кабель… Попробуй отыщи на огромной стройке, куда исчез дефицитный кабель?

Все эти сигналы записывал в журнал Яшка. Но они были обычными, каких за день в штаб поступает десятки. Но вот с компрессорной станции тревожно сообщил мужской голос:

— Отключена электроэнергия. Все работы прекращены. Энергетики ничего определенного не говорят. Товарищи из штаба, помогайте!