А их зачем везли в такую даль, в новую часть света? Как роль играли эти цветы в жизни переселенцев-англичан?

Такую же, как и всякие цветы. Но англичанам примулы, кроме того, напоминали об их далекой родине…

Примула — любимый цветок не только англичан. Все горцы в Швейцарии, Германии, Италии, найдя на кручах примулы, украшают ими свои хижины. А уезжая с родных гор, хранят засушенные примулы как память о покинутой родине и никогда не расстаются с ними на чужбине.

С примулой связана одна старинная легенда про юношу, стремившегося познать мир.

Юноша этот ходил из страны в страну, от моря к морю. Он побывал в царстве подземных духов, у властителей вод, пещер и гротов. Он перенял искусство подводных духов, вздымающих волны на море, разбивающих корабли, опускающих в седые бездонные пучины острова и целые материки. И однажды решил добраться до неба.

С помощью подземных духов отковал он золотой ключ, чтобы открыть двери на небо. И вот в одну из весенних ночей поднялся на высочайшую горную вершину, куда никто из людей не осмеливался взойти.

Далеко внизу стояли тучи. Они словно крышей отгородили мир, оставшийся у подножья горы. Ни одного звука не долетало снизу до вершины. Только звезды, совсем близкие, светили ему. И тут юноша заметил, что лучи звезд стали твердыми, как полированная сталь, и протянулись в небо сверкающим мостом. Юноша поставил ногу на эту мерцающую дорогу из лучей, потом встал второй ногой и пошел, словно по тонкой пружинящей доске.

— Не дрожи, — сказала ему одна звезда. — Если будешь бояться и дрожать — не дойдешь до цели…

— И не оборачивайся, — сказала вторая, — как только обернешься, обязательно испугаешься и ничего не достигнешь…

— И все забудь, — сказала третья звезда, светившая ему прямо в глаза.

Юноша молчал и твердыми шагами поднимался все выше и выше по звездным лучам. Он не боялся, не дрожал, не оборачивался и думал только о том, что его ждет впереди…

И вот он уперся головой в небо. Протянул вперед руку с волшебным золотым ключом, но небо не открылось. Тогда он посмотрел на звезду, сверкавшую перед ним. И звезда сказала:

— Надо забыть все: зеленую землю, на которой ты родился и рос, свое детство и молодость, забыть отца и мать, забыть сестер и братьев, друзей, забыть родину. Только тогда откроется дверь на небо…

Когда юноша услышал эти слова, рука его дрогнула. Он обернулся и посмотрел на землю, видневшуюся далеко внизу в серебряном свете луны, и в тот же миг, задевая певучие лучи звезд, стал стремительно падать.

Долго лежал он на земле. А когда очнулся, все показалось ему сном. Вместо золотого ключа рука его сжимала золотой цветок — примулу, пустивший корни в дорогую, зеленую землю его родины, которую не мог забыть он даже на подступах к небу…

И с тех пор, говорит легенда, примула стала у горцев символом родины.

А в Бельгии такой символ — гвоздика. Молодой рабочий, уходя на заработки в чужие края, получает от матери букетик гвоздик. Они постоянно должны напоминать ему о родном доме и скрашивать жизнь на чужбине, вдали от родных мест.

И вам, наверное, стало жаль бедных одуванчиков?

Но подумайте хорошенько: стоит ли жалеть о том, что ветер сдул пушистые головки — скопления летучек — и оставил голые стебельки с крошечными наперсточками на концах? А легкие пушинки разлетелись кто куда?

В природе все устроено очень хитро. Плоды дуба — желуди — никакой ветер не унесет. Они тяжелые, как камешки. Желуди разносит птица сойка, которую лесники называют сеятельницей дубов. Одуванчик же только и ждет, чтобы подул ветер, когда его летучки поспеют, пристроятся под белыми парашютиками.

Но что случилось бы, если бы какая-нибудь сила пожалела «бедных» белоголовых «сироток» и остановила ветры? Или же направила бы их стороной, в обход одуванчиков? Тогда все его летучки оставались бы на месте, намокали, загнивали и гибли. И одуванчики оказались бы очень редким цветком, растущим только там, где в благодатные времена пролетали «безжалостные» ветры.

Когда найдете белоголовый одуванчик — сорвите его и дуньте на пушистую головку что есть силы. Пушинки взовьются белыми парашютиками.

А вы следите за ними.

Вот один парашютик с семечком упал в лужу. Сначала ветер погнал его к берегу, но парашютик зацепился за травинку и остановился. Теперь он намокнет, утонет и погибнет. Несколько других парашютиков сели на кусты. Они тоже не упадут на землю. Еще несколько опустились на дорожки, посыпанные песком. Их затопчут и даже не заметят, что затоптали.

И только один из всех, вон-вон, видите, перелетел через забор и скрылся из виду. Он улетел на пустырь. И, наверное, найдет для себя подходящее место. Прорастет и даст новые одуванчики.

И опять, может быть, пожалели вы о стольких пропавших семенах?

Но жалеть не стоит. Если бы все летучки одуванчиков прорастали, то знаете, что случилось бы? А вот давайте посчитаем. Займемся одуванчиковой арифметикой.

На пустырь улетела одна летучка. Она прорастет и разовьется в новое растение. Займет оно совсем мало места — 20 квадратных сантиметров. На вашей ученической тетрадке свободно уместится штук 15 одуванчиков.

В свое время этот одуванчик зацветет. И каждый его цветок даст около двухсот летучек. А весь одуванчик — у него ведь несколько соцветий-корзинок — произведет почти три тысячи семян. К примеру, возьмем только третью часть. Будем считать, что одуванчик дал всего тысячу семян. И еще допустим, что все они прорастут и дадут начало новым растениям.

Значит, на второй год детки одного одуванчика займут уже 20 тысяч квадратных сантиметров и дадут миллион семян. На третий год, под внуками нашего одуванчика, окажется 20 миллионов квадратных сантиметров — целое поле в 20 гектаров. И они пустят в воздушное путешествие тысячу миллионов — миллиард летучек. Чтобы им всем разместиться, потребуется площадь в 20 тысяч гектаров.

А когда они отцветут, в воздухе закружится целая метель из летучек одуванчиков. Они дадут их тысячу раз по миллиарду. Это число уже и прочитать трудно — 1 000 000 000 000. А для расселения всех растений потребуется уже 200 тысяч гектаров.

И если так протянется десяток лет, пока первоклассник закончит школу, потомкам одной одуванчиковой летучки понадобится площадь во много раз большая, чем вся поверхность земного шара.

Они не оставят места ни для леса, ни для лугов, эти желтоголовые захватчики земли. Даже для воды места не останется на земле. Все оплетут они своими корешками и засыплют землю целыми сугробами своих семян.

Не стоит плакать об одуванчиках. Природа вполне справедливо сдерживает их распространение. Но даже и сейчас одуванчики приносят вред — они глушат травы на лугах. Закрывают от них солнце розетками своих листьев, раскинувшихся над самой землей, лишают влаги.

— Ну вот: одуванчики — вредные сорняки и жалеть их нечего, — скажет один.

— И бояться тоже нечего, — поддакнет второй.

— Тогда и говорить о них не стоит, — махнет рукой третий.

И если с первыми двумя можно согласиться, то с третьим — никак нельзя. Кто же это сказал, что одуванчик совсем-совсем неинтересный цветок? Писатель Михаил Пришвин, например, считает совершенно иначе:

«Мы жили в деревне, перед окном у нас был луг, весь золотой от множества цветущих одуванчиков. Это было очень красиво. Все говорили: „Очень красиво! Луг — золотой“. Однажды я рано встал удить рыбу и заметил, что луг не золотой, а зеленый. Когда же я возвращался около полудня домой, луг опять был весь золотой. Я стал наблюдать. К вечеру луг опять позеленел. Тогда я пошел, отыскал одуванчик, и оказалось, что он сжал свои лепестки, как все равно если бы у нас пальцы со стороны ладони были желтые и, сжав кулак, мы закрыли бы желтое. Утром, когда солнце взошло, я увидел, как одуванчики раскрывают свои ладони, и от этого луг становится опять золотым.