Гитлеровцы действительно не заставили ждать себя. Через несколько часов на батарею навалилась большая группа фашистских самолетов — до тридцати пяти. Вражеские летчики использовали тот же прием, каким пытались уничтожить транспорт «Моссовет» при высадке наших резервов у Титовки: они принялись сбрасывать

[35]

бомбы на батарею с пикирования. Это на какой-то момент вызвало растерянность среди артиллеристов. Но едва они присмотрелись к действиям противника, как начали успешно бить по самолетам. Зенитными средствами батареи (45-мм пушками) и подоспевшими в разгар налета нашими истребителями два «юнкерса» были сбиты. Однако изрядно пострадала и сама батарея: все, даже небольшие, постройки уничтожены, среди личного состава есть убитые и раненые, повреждено одно орудие, а весь грунт вокруг батареи в радиусе до двухсот метров буквально изрыт воронками.

Два часа спустя фашисты повторили налет.

Пришлось приказать Космачеву сделать вид, что батарея уничтожена, то есть укрыться и молчать. Тем неожиданнее будут для противника действия батареи, как только он вновь попытается пустить свои конвои [11]

Вести с фронтов плохие. Болит сердце за наши неудачи, за города, попавшие под удар, за мирную землю, уже искореженную войной, изуродованную бомбами, снарядами, танками...

Как сложится обстановка здесь, на Севере? Положение у нас трудное. Нет топлива для флота. Нефти в обрез — только то, что есть на кораблях, — одна заправка.

С утра на границе против позиции наших войск отмечается оживление. Однако фашисты медлят с наступлением на суше. Не готовят ли десант для захвата Рыбачьего и Среднего, чтобы сначала закупорить Кольский залив, а затем перейти границу и ринуться к Мурманску? Вполне возможно, тем более если они знают, что здесь сосредоточены сейчас почти все средства снабжения Севера и эксплуатации его богатств. С первого дня войны в Кольском заливе скопилось до 35 транспортных судов, около 40 рыболовных траулеров и 80 мотоботов — большая часть торгового флота. Держать всю эту массу необходимых стране судов под угрозой вражеского десанта и под ударами вражеской авиации, которая усиливает налеты, нельзя. Надо уводить их. Куда? Наиболее подходящим местом следует считать Белое море, но от Мурманска до Архангельска надо пройти 450 миль при незаходящем

[36]

солнце, то есть под угрозой удара в любую минуту с воздуха, да и с моря. Как предотвратить угрозу и чем отвести удар? Нам и здесь, у линии фронта, не хватает истребителей. Эсминцы уже все в строю, но их мало на, такое количество судов, чтобы гарантировать конвоирование на переходе. Да и запасы топлива ограничены [12]. Не говоря уже о том, что эсминцы нужны для других целей.

Думаем, что делать. Делать не мешкая, не теряя ни часу.

По некоторым встречам лицом к лицу, еще до этой войны, мне известно, что гитлеровцы действуют по традициям так называемой прусской школы, то есть по шаблону. Это заметно и сейчас. Налеты их авиации ведутся, как правило, в одни и те же часы. А поступая так, в силу своей педантичности, они не признают иных способов действий. Прибегнуть же к тому, что не укладывается в их мышлении, — значит почти наверняка преуспеть. Короче говоря, не попытаться ли обойтись без конвоирования на переходе? Ведь фашистам и в голову не придет, что мы осмелимся пренебречь догмами и канонами в таком деле. Рискованно, конечно, отправить без

[37]

прикрытия, без специального охранения все это множество судов, но другого выхода нет. Если оставить их здесь, они могут быть потеряны; если же вывести отсюда и рискнуть на самостоятельный переход, какое-то количество судов будет определенно спасено.

После некоторого раздумья решился: пустить суда поодиночке, самостоятельно, с разными интервалами, а тем временем отвлечь внимание противника налетами нашей авиации на его аэродромы, на Киркенес, Петсамо. Главная задача для истребителей: перехватывать фашистских разведчиков, не давать им углубляться на восток от Кольского залива.

Погода для начала подходящая — низкая облачность, изредка полосами наползает туман.

И потянулись от Мурманска к Архангельску всевозможные суда — от океанских транспортов до зверобойных шхун.

Теперь следует надеяться на лучшее, но быть готовыми к самому худшему.

Отвлекает от мыслей, связанных с переходом, сообщение командарма 14 Фролова. Последний информирует о своем решении: использовать армейскую артиллерию для огневого налета по скоплениям немецко-финских войск, чтобы помешать каким-либо неожиданным действиям противника на суше, например против Мурманска. Цели заранее изучены и заново уточнены.

Что ж, это весьма кстати.

28 июня. Вторые сутки выходят из Кольского залива и направляются на восток, в Белое море, транспортные суда, рыболовные траулеры, промысловые боты. С моря нет никаких тревожных сигналов.

29 июня. На сухопутье произошло то, чего следовало ожидать. Как только армейская артиллерия начала обстрел мест сосредоточения и скопления сил противника, гитлеровцы, будто по сигналу, перешли в наступление. Повсюду завязались ожесточенные бои.

Силы неравные. Противник подготовился к наступлению, а мы, говоря строго, только начали подвозить пополнения войскам. Доставляем под ударами его авиации необученных, неэкипированных, даже непроинструктированных людей и прямо с причала бросаем на передовую линию, в бой.

Сообщения с передовой кратки: борьба идет за каждый метр, за каждую сопку, скалу, расщелину. Даже там,

[38]

где в дотах остается по два-три человека, люди не капитулируют, не сдаются.

Приморским участком фронта командует генерал-майор А. А. Журба [13]. Знаю его: старый солдат, лично храбрый человек. Делает все, чтобы не допустить прорыва гитлеровцев к Мурманску, сдержать их напор, но остановить не в состоянии. Линия фронта медленно перемещается в направлении побережья Кольского залива, к нам.

В моих руках приказ командующего лапландской группировкой немецко-фашистских войск Дитла, найденный у убитого вражеского офицера. Приказ любопытный: в нем ставятся задачи егерским дивизиям, действующим против нас на мурманском направлении. Наступление этих дивизий расписано не только по дням, но и по часам. Ни намека на трудности, ни тени сомнения. Наоборот, высокомерная самоуверенность. Избалованные легкими победами в других странах Европы, опьяненные успехами, фашисты рассчитывают на такие же успехи и победы в Советском Союзе, в частности здесь, в Заполярье. Через неделю после начала наступления, судя по расписанию, составленному Дитлом, его войска должны овладеть Мурманском.

Посмотрим, посмотрим... Первый день, когда егерям удалось превосходящими силами сбить наших пограничников и части 14-й дивизии, ничего не решил. (Последующие дни показали наше упорство и пашу обороноспособность. Срок, назначенный Дитлом для занятия Мурманска, истек, между тем противник не прошел и половины расстояния, составляющего восемьдесят километров по прямой от границы.)

Береговые посты доносят: последнее из переводимых в Архангельск транспортных судов, обогнув остров Кильдин, ложится курсом на восток, вдоль мурманского побережья, к горлу Белого моря.

Получен сигнал бедствия с моря. По радио передано сначала о нападении фашистской авиации на рефрижератор № 3, водоизмещением около двух тысяч тонн, затем международный сигнал «SOS», после чего связь с рефрижератором № 3 прекратилась. На вызовы ответа нет. Вывод один — судно потоплено. Тихоходное, без всякого вооружения, оно, разумеется, не имело шансов на спасение при атаке авиации противника.

[39]

Если потери ограничатся только гибелью рефрижератора № 3, можно будет считать перевод транспортного флота вполне удачным. По времени переход судов близок к завершению, а сведения о других потерях не поступают.

вернуться

11

В дальнейшем батареей командовал Ф. М. Поночевный, а П. Ф. Космачев стал командиром 113-го отдельного артиллерийского дивизиона, созданного там же — на полуострове Средний. Дивизион был награжден орденом Красного Знамени. — Примеч. ред.

вернуться

12

В дневнике автора говорится: «В первые дни войны тыл флота, возглавляемый Н. П. Дубровиным, разыскивал топливо всюду — у Морфлота, у рыбаков и железнодорожников... К нам перешли судоремонтные заводы и мастерские. Тыл сумел наладить их работу, несмотря на непрерывные вражеские бомбежки. В прифронтовых условиях (от Мурманска до переднего края лишь 50 километров) нелегко снабжать корабли, авиацию и береговую оборону флота. Надо было под огнем артиллерии и авиации противники доставлять боеприпасы и продовольствие на Рыбачий и Средний — морская пехота составляла там к 1944 году около корпуса. Приходилось также обеспечивать топливом и частично продовольствием корабли союзников, эскортирующие конвои. Все это потребовало от работников тыла флота огромного напряжения и инициативы. И тыл флота с поставленными задачами справлялся хорошо. Обычно начальники тылов назначались из интендантов. Дубровин же был инженер-электрик с опытом работы на производстве. Он окончил военно-механический институт и Военно-морскую академию. Вопросы он решал смело, не боясь ответственности. Конечно, не один Дубровин смог поднять людей. Это делала партийная организация, это делали коммунисты органов тыла, это делали советские люди, обеспечивавшие армию и флот всем необходимым. В самом Мурманске — на разгрузке и погрузке, на заводах и в мастерских люди трудились беззаветно. Никто не жаловался на трудности, хотя их было очень много. Все работали не покладая рук по суткам. Не было нужных материалов — их находили или заменяли другими. Не было запасных частей — их делали сами. У станков люди работали по-фронтовому». — Примеч. ред.

вернуться

13

Командир 14-й стрелковой дивизии.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: