Во дворе храма любуемся громадными слонами и четырехугольными колоннами с фресками. Их никто туда не ставил, они были высечены художниками из той же самой скалы.

Последующие поколения вокруг храма в скале высекли террасы — первую, вторую и третью, украшали их колоннами, по их стенам выполняли барельефы причудливой формы. Эти барельефы посвящены жизни богов, и главным образом бога Шивы.

Обходим террасы. На стенах фрески, изображающие богов, людей, слонов, львов, грифов. Храм находится в глубине двора. Над его входом колоссальная скульптура бога Шивы. Входим в храм. Хиндуисты поклонялись фаллосу — богу радости, счастья жизни и любви, и в центре алтаря — бог фаллос, на которого верующие возливали различные благоуханные масла. Масло по желобку стекало на террасу, расположенную вокруг храма. В храме мы надолго задерживаемся у изображения какой-то богини: она лежит на ложе, окруженная слонами.

Храм Кайласа — бессмертное произведение искусства, созданное величайшими безыменными художниками из народа.

Мы долго осматривали храм, любовались его фресками, барельефами, выходили во двор и вновь возвращались, не в силах оторвать глаз от гениального творения.

До XII века Эллора с ее храмами была центром индийской философской науки и поэзии. Сюда съезжались философы и поэты древности, здесь они спорили, читали свои произведения и, очарованные красотой замечательных памятников архитектуры, создавали новые.

Осматриваем несколько других храмов Эллоры. Они менее величественны. В одном из храмов перед алтарем высеченный из мрамора Будда. Скульптор постарался придать его лицу особую выразительность. Вероятно, когда жрецы освещали Будду, менялось и выражение его лица.

Одна из деталей при храме в Аджанте

После осмотра храмов Эллоры подходим к столу местной «музейной администрации», за которым сидит индиец в белом национальном костюме. Он дает нам проспект с описанием Эллоры и Аджанты, продает открытки и просит расписаться в большой книге посетителей. Первая графа — государство, вторая — имя и фамилия, третья — отзыв. Пишу:

Вся книга исписана примерно такими же отзывами.

По пути мы решили осмотреть крепость Даулятабад. Проезжаем сквозь все семь ворот крепостных стен, осматриваем минарет. Машины разворачиваются, и мы едем в Аджанту.

Красивая дорога подымается в гору. Опять открывается вид на долину с большими лиственными, круглыми, как будто искусственно подстриженными деревьями. Трава желто-зеленая. Вдали, в лиловой дымке, виднеется еще одна горная гряда. Дорога приводит нас в глубокое и широкое ущелье. Оно постепенно суживается. Наконец подъезжаем к Аджанте. Мы выходим из машины и поднимаемся на сто ступеней вверх. На излучине мрачного ущелья нашему взору открываются высеченные в скалах храмы, такие же как в Эллоре. Их более двадцати, и выстроены они позже — две тысячи лет назад.

Многие пещеры напоминают одна другую. Колоннада, а за ней несколько четырехугольных зал, стены которых расписаны какими-то особыми красками. Роспись изображает жизнь Будды. Краски до наших дней сохранили свою яркость и свежесть. В предалтарях и алтарях каждого храма изваяния Будды, высеченные с удивительным мастерством. Гиды освещают их большими электрическими лампами.

Приближаемся к храму, который нам особенно рекомендовали осмотреть. Сказанное слово точно гудит где-то вдали. Полным голосом я взял высокую ноту, и она звенела, как струна рояля при нажатой педали, постепенно затихая в нишах храма. Мы следили по часам, звук удалялся в течение двенадцати-тринадцати секунд и замирал на пятнадцатой-шестнадцатой секунде, словно застывая в вечном безмолвии камня.

Каким же образом строились эти храмы, при каком освещении величайшие художники, сыны Индии, создавали свои великолепные произведения искусства? Нам объяснили, что здесь особый гранит, отражающий, как зеркало, солнечный свет; художники использовали его как источник освещения. Этот свет позволял им видеть в глубине пещеры, что́ они творят.

Нас снова приглашают заехать в центр княжества Хайдарабад — «сердце Индии», как его называют. Это большой город, насчитывающий свыше миллиона жителей. Но княжество, как нам говорят, одно из самых отсталых. Мы благодарим за приглашение посетить этот город и собираемся возвращаться в Бомбей.

Спускаемся вниз по ступеням к нашим машинам. Сильно проголодались, и наши любезные спутники уже приготовили обед. Под деревом разостлан ковер, на нем скатерть, расставлена посуда с салатом, закуской, различными индийскими кушаньями. В особых кувшинах приготовлена вода для умывания рук.

Обед заканчивается. В воздухе парят коршуны и ястребы. Они спускаются совсем низко и садятся на деревья. Мы подкидываем вверх небольшие куски хлеба, и ястребы, «пикируя», на лету хватают их. Они спускаются все ниже и ниже. Каждый из нас старается подбросить как можно выше кость, кусок хлеба. Ястреб вот-вот схватит когтями кусок пищи, но его выхватывает у него другая птица; драка в воздухе; счастливец, завладев добычей, взмывает ввысь. Птицы наглеют и, не страшась нашего присутствия, «пикируют» прямо на наш импровизированный стол и вдребезги разбивают посуду. Поспешно убираем остатки пищи, чтобы предотвратить полный разгром обеденного стола.

Стемнело, и на бархатном небе вспыхнули яркие звезды, с отчетливой дорогой Млечного Пути. Я сел рядом с шофером. Сильные фары далеко освещают дорогу. Внезапно застигнутые светом зайцы мчатся по шоссе и не сразу сворачивают в сторону, в темень. Перед самой машиной пробежала дорогу стая шакалов. Четыре зеленых светящихся глаза издали смотрят на нас. Кричу: «Тигры, тигры!» Подъезжаем ближе. Оказывается, волы тянут повозку…

И вновь в темноте светящиеся точки, на этот раз — две. Мчимся прямо на них. Из-под фар убегает в сторону гиена, сидевшая на шоссе.

Сворачиваем на тряскую, пыльную дорогу, и наша машина несколько отстает от двух идущих впереди. Начинаю дремать. Вдруг меня будят: «Смотрите, смотрите!» В темноте вспыхнули огромные печи. Огненная масса клубится в воздухе, полыхает зарево. Это сахарный завод.

Поздно ночью на пустынных улицах Бомбея видим огромное количество человеческих тел, прикрытых разным тряпьем. Перед моими глазами стоят величественные памятники Эллоры и Аджанты, созданные талантливейшим индийским народом, и вот страшная картина нищеты, до которой доведен ныне этот талантливый народ английским империализмом.

На следующий день с утра готовимся к выступлению в радиокомитете. Корреспондент бомбейской радиостудии задал нам вопросы, и мы готовы ответить на них.

Едем в радиокомитет, осматриваем студию. Студия занята своим делом — тут репетируют музыкальные номера, там поют, в третьей комнате диктор что-то читает перед микрофоном.

Нас вводят в небольшую комнату, записывают на магнетофон вопросы корреспондента и наши ответы. Самая передача будет происходить несколько позже. Индианка в сари, с красным кружком на лбу, задает нам вопросы. Отвечаем через переводчицу. Ряд вопросов касается наших впечатлений об Индии. Потом следуют вопросы о моей творческой работе в театре и в кино, и в заключение такой вопрос: смогу ли я сыграть в кино роль индийского исторического деятеля? Я ответил: при условии глубокого изучения культуры народа Индии, используя мои личные наблюдения, считаю вполне возможным, почетным и увлекательным сыграть такую роль.

Индийских деятелей искусств, присутствовавших в студии, взволновали мои слова о необходимости глубокого изучения культуры Индии для исполнения одной роли.

После окончания записи мы рассказали о том, что советский актер, подходя к работе над историческим образом, глубоко изучает эпоху, события, стиль времени. И только это позволяет ему правильно понять и прочувствовать материал, который он должен воплотить в сценическом или кинематографическом образе.