Индийские танцы отличаются особым колоритом. Каждый жест танцовщика или танцовщицы, сочетание этих жестов, поворот корпуса или головы означают определенное слово, мысль, фразу, хорошо понятные массовому зрителю Индии. Публика как бы «слышит» танец артиста. Наши друзья «переводили» нам этот язык народной хореографии, объясняя, что́ именно значит тот или иной наклон головы, то или иное движение руки, положение пальцев и т. д. Танцовщики во время танца как бы шепчут какие-то слова. Публика их не слышит, но понимает и ощущает. Это чувствовалось по той реакции, которая сопровождала выступления талантливых артистов.

Музыка подчеркивает содержание исполняемого танца. В каждый танцевальный диалог органически вплетается речь оркестра, за танцовщиков моментами говорит барабан, за танцовщиц — флейта. И с каждым новым танцем, исполняемым индийскими артистами, нам казалось, мы сами начинаем и без пояснений понимать то, что происходит на сцене.

Музыканты-профессионалы, играющие на национальных народных инструментах, своим искусством овладевают с детских лет, перенимая его от отцов и дедов. Нам говорили, что профессия эта в Индии — наследственная, ибо музыкальных учебных заведений, где можно было бы научиться игре на народных инструментах, не существует.

Индийская музыка в основном — импровизационная. Каждый музыкант, исполняя то или иное произведение, привносит в него какие-то новые, свойственные его творчеству черты, обогащает его новыми мелодическими и ритмическими фразами.

Танцы — любимое зрелище индийцев, и и театре было множество публики. Концерт шел с большим успехом, зрители щедро награждали артистов аплодисментами. Мощные вентиляторы, прикрепленные к потолку театра и балконам бельэтажа, нагнетали в зал свежий воздух. Но все же было очень душно.

После концерта нас пригласили за кулисы и представили Удау Шанкару и его труппе. Мы высказали индийским танцовщикам восхищение их замечательным искусством.

Удау Шанкар благодарил за эту высокую оценку мастерства индийских танцовщиков, расспрашивал об успехах артистов советского классического балета, о национальных ансамблях народного танца.

Индийские танцовщики много знают о советском искусстве, о неисчислимом богатстве национальных танцев народов СССР. Но артисты были поражены, когда услышали от нас, какой заботой советское правительство окружает деятелей искусства.

Удау Шанкар сказал, что индийские артисты «варятся в собственном соку» и не получают абсолютно никакой помощи.

— Никто нам не помогает, не заботится о нас, и поэтому мы часто вынуждены итти на поводу у антрепренеров, которые диктуют нам свои вкусы и лишь тогда дают деньги, когда мы выполняем их требования, — сказал артист.

Примерно через месяц после этой встречи газета «Кросроудс» опубликовала интервью с балетмейстером Удау Шанкаром.

Артист с горечью сказал корреспонденту газеты «Кросроудс»:

— На первый взгляд хореографическое искусство не имеет прямого отношения к проблемам сохранения мира. Но это только поверхностное решение вопроса. Можно поставить исключительно впечатляющие танцевальные сюиты и балеты, которые будут призывать к борьбе за мир.

На вопрос корреспондента, имеет ли Шанкар какие-либо планы создания подобного балета, он с горечью ответил:

— Планы? У меня масса планов! Я прекрасно понимаю, что мои постановки могут играть большую роль в деле культурного воспитания индийского народа. Но что я могу сделать? У меня даже нет возможности содержать достаточное число танцоров. В Советском Союзе, там действительно созданы изумительные возможности! Государство обеспечивает работников искусств всем необходимым, создает все условия для развития их мастерства. Этим и объясняются их замечательные успехи, позволяющие заявить, что советские артисты превзошли по своему мастерству всех в мире. Если бы мне помогало государство, — продолжал Удау Шанкар, — я мог бы делать многое.

— Разве можно работать в таких условиях? — спрашивает Шанкар. — И это происходит в стране с такими грандиозными потенциальными возможностями! Ведь мы имеем такие богатые традиции, такое изобилие тем, такое разнообразие костюмов и орнаментов, такие совершенные формы хореографического искусства! Но все эти сокровища остаются нетронутыми.

Помещая интервью с Шанкаром, газета «Кросроудс» призывает деятелей искусств Индии присоединить свои голоса к заявлению прославленного балетмейстера и танцовщика о необходимости помощи для развития национального искусства, для превращения его в средство культурного воспитания масс, в средство борьбы за мир.

Что ж, мне нечего добавить к словам Удау Шанкара, напечатанным в газете «Кросроудс». Все это я слышал и от него и от многих других честных и прогрессивных деятелей искусств Индии скованных по рукам и ногам гнетом английских колонизаторов и реакционных кругов страны.

Наше знакомство с индийской кинематографией принесло нам много интересного и неожиданного. Индийские фильмы, как правило, очень длинны. Их демонстрация продолжается минимум два, а порой и все три часа По неписаным законам, в фильме герой и героиня обязательно должны исполнить минимум шестнадцать музыкально-танцевальных номеров. Если такие номера не включены в фильм, зрители не станут смотреть картину.

Индийские режиссеры строго придерживаются этого правила. Если музыкально-танцевальные номера необходимы в фильмах музыкальных и, естественно, гармонируют с идеей произведения, то в реалистические картины, показывающие современную жизнь, включать танцы просто немыслимо. И все-таки даже в фильмах прогрессивного характера, в какой-то степени отражающих борьбу народа за свое освобождение, обязательно вкраплены музыка и танцы.

Переход на позиции реалистического искусства диктует режиссеру, кинооператору и актерам новые методы постановки, съемки и игры. Первый же фильм, который нам пришлось просмотреть еще в незавершенном монтаже (режиссера Джатирма Роя), не был перегружен не идущими к делу музыкально-танцевальными номерами. Фильм свидетельствовал о стремлении режиссера создать правдивое, жизненное произведение. Сюжет его таков: крупный богач-коммерсант выпускает на рынок недоброкачественные продукты, вызывающие массовые заболевания. Одновременно он вкладывает деньги в создание препарата, которым можно лечить людей, отравившихся этими продуктами. С этой целью он приглашает на службу двух молодых ученых, которые в его лаборатории должны создать необходимое лекарство. В одного из этих ученых влюбляется дочь богача. Отец, испуганный возможностью «неравного» брака, выгоняет молодого человека. Молодой ученый все же продолжает работать над созданием лечебного препарата и ночью приходит в лабораторию, думая проверить на опыте свое предположение. Он залезает в дом через окно, но в это время в лаборатории происходит взрыв. Ученого обвиняют в том, что это он якобы бросил в лабораторию бомбу. Его сажают в тюрьму. Наступает день суда. Второй ученый, оставшийся в живых после взрыва, предательски показывает суду, что именно его коллега бросил бомбу. Прогрессивный адвокат доказывает невозможность совершения этого преступления. Народные заседатели оправдывают обвиняемого, но судья, имеющий право не согласиться с ними, осуждает ученого на пожизненное заключение. В фильме показаны семья ученого, отчаяние его старика отца, горе дочери капиталиста, любящей молодого человека.

Хотя фильм еще не был окончательно завершен, все же можно было судить об этом произведении. Работа актеров заслуживает высокой оценки. Артисты особенно хорошо исполняют роли капиталиста и молодого пострадавшего ученого. Блистательно играет артист роль адвоката.

Мы удивились, что вся натура фильма снята в павильоне, тогда как можно было бы использовать богатую и интересную природу Индии. Когда мы беседовали с режиссером и высказывали ему свои впечатления и замечания, он остался очень доволен ими и попросил нас немедленно сделать это в письменном виде: «Мне очень важно, — сказал он, — что крупнейшие советские кинодеятели дали такой хороший отзыв о моем фильме. Это мне пригодится».