— Мы пошли смотреть на часовню, но по дороге потеряли друг друга. Я думал, он и сам туда доберётся, ждал-ждал, но он так и не пришёл. Наверно, сбился с тропинки. Я-то здесь хорошо ориентируюсь, а он в темноте мог заблудиться. Вы не знаете, вернулся он или нет?

— Не знаю, — ответил Ален, а про себя добавил: «Но очень хочу узнать».

Генри направился к комнате Томаса, и Ален пошёл вместе с ним. Комната Томаса была пуста.

— Выходит, он и правда заблудился, — озабоченно сказал Генри. — Придётся идти его искать.

Едва он это произнёс, как раздалось хлопанье входной двери, затем на лестнице послышались шаги и появился Томас. Одежда его была в беспорядке, правый рукав лёгкой матерчатой куртки порван, а брюки на коленях испачканы землёй.

— А, ты уже здесь! — зло бросил он Генри, не обратив на Алена ни малейшего внимания. — Завёл меня в овраг, а сам смылся.

— Ты сам потерялся, я тут совершенно ни при чём, — стал оправдываться Генри. — Я тебя звал-звал, а потом пошёл к часовне и ждал там.

— Какая к чёрту часовня! Я едва выбрался из этого оврага, там ещё и сыро.

— Я не виноват, что тебя занесло в овраг. Надо было смотреть, куда идёшь. Что это за проволока у тебя на воротнике?

Томас пощупал воротник куртки, извлёк застрявший там обрывок проволоки и бросил его на пол.

— Так я и знал, что это проволока, — пробормотал он. — В парке тоже ничего не видно, а среди плюща вообще тьма египетская.

— Ты ещё и в плющ угодил!

Томас смерил брата негодующим взором и скрылся в своей комнате.

— Но я правда не виноват, что он залез в овраг, — пожаловался Генри Алену. Теперь он будет на меня злиться, будто я специально его бросил.

«А в самом деле, кто кого потерял? — размышлял Ален, придя к себе. — Генри говорит, что потерялся Томас. Томас мог намеренно отстать или свернуть в сторону, а затем вернуться и напасть на Этвуда. Однако возможен и другой вариант: Генри бросил Томаса и сам вернулся. Кто произнёс «придётся его убрать»? Что, если за внешностью очаровательного шалопая в Генри Блейке таится совсем другой человек? Однако любому из них следовало прятаться подальше от дома, чтобы потом делать вид, будто он блуждал в лесу. Зачем же он встретился с этой женщиной в шали? Или это был доктор Ратли? Ратли и женщина в шали… Кто она, эта женщина в шали?»

Утро выдалось тёплое и солнечное. Ален расположился в шезлонге в тени деревьев, вскоре рядом с ним устроилась Хильда.

— Вы случайно не видели здесь высокого молодого человека с военной выправкой? — спросила она, обмахиваясь шляпой с большими полями.

— Нет. А Кэт ещё спит?

— Уже ушла куда-то.

Она спрашивала про Ника, решил Ален. Думает, что Кэт ушла с ним, а это ей не нравится.

Из дома вышел Хилтон и направился в их сторону. Хильда приветственно махнула рукой.

— Доброе утро, мистер Хилтон. Рано вы сегодня встали.

— Доброе утро. Я всегда встаю в это время.

— О, в таком случае вы очень мало спите. Завидую людям, которые ложатся за полночь и встают рано как ни в чём не бывало.

— Я-то к ним не отношусь, — заметил Хилтон, — потому что ложусь рано.

— Надо же, а я думала, что вы принадлежите к тем счастливцам, которые мало спят и прекрасно себя чувствуют. Вы вчера так поздно здесь гуляли, а сегодня чуть свет уже на ногах.

Ален насторожился, внешне сохраняя рассеянно-скучающий вид.

— Я — гулял? Вы приняли за меня кого-то другого, я весь вечер был у себя.

— Неужели я ошиблась? — Хильда удивлённо подняла брови. — А я была совершенно уверена, что видела вас возле дома. Я ещё тогда подумала, как приятно, должно быть, прогуляться в сумерках, когда вокруг тихо и всё погружается в сон. Когда вырываешься из города, находишь в этом особое очарование. Я совсем было собралась пойти, но вы уже куда-то исчезли, а я побоялась одна заблудиться в темноте. Жаль, что в парке нет освещения.

— Я же сказал, что весь вечер был у себя, — с оттенком досады заявил Хилтон. — А освещение есть, но после того, как началась война, его перестали зажигать. Включают только лампу перед центральным входом.

— Да-да, такая светлая площадка получается. Когда я выглянула из окна, мне показалось, будто вы как раз там и прошли.

Хилтон уже с нескрываемым раздражением повторил, что вчера вечером не выходил из дома, и двинулся дальше; в руках он держал сложенный вдвое журнал.

«Вряд ли Хильда ошиблась, — подумал Ален. — Кого она могла принять за него? Томас и Генри, как и я сам, вошли через боковую дверь, к тому же Генри блондин и она не могла спутать его с Хилтоном. Томас, раз он застрял в плюще, шёл мимо беседки и к центральному входу мог попасть только минуя открытую боковую дверь — идти туда ему было совершенно незачем. Хилтона она видела, больше некого, однако он это отрицает. А зачем ему отрицать, если он ни в чём не замешан? Похоже, что напал на Филип он, а перед этим с ним была Дорис. Остаётся внести последний штрих — убедиться, что шаль с блёстками принадлежит ей».

Вскоре входная дверь снова открылась, и Дорис проследовала в том же направлении, что и Хилтон. Если б удалось послушать, о чём они будут говорить! Оставив Хильду в одиночестве, Ален небрежной походкой человека, которому нечего делать, направился по аллее, ведущей к гроту, но как только вышел из поля зрения Хильды, изменил направление и бегом бросился вслед за Дорис. Прячась за кустами и перебегая от дерева к дереву, он следовал за ней на почтительном расстоянии, одновременно озираясь кругом, поскольку не знал, с какой стороны появится Хилтон, и боялся, что тот его заметит.

Хилтон стоял возле нависающего над аллеей огромного вяза. Низко пригибаясь, Ален подобрался к ним довольно близко (убежищем ему послужили кусты боярышника), однако ветер относил их слова, и до него долетали лишь обрывки фраз.

— …не получилось… вчера… ждать больше невозможно, — говорил Хилтон. — Обязательно надо достать, иначе… письмо… попробуй…

— Я же говорила, что… бесполезно.

Дальше Ален не разобрал, сильный порывистый ветер не только относил прочь их слова, но и шелестел листвой вокруг него. Следующее, что он услышал, было:

— …нет выхода, придётся… — Это говорил Хилтон.

— Хорошо, но вряд ли получится, только если… буду твоей женой, но сначала…

— Попробуем, терять нам нечего.

Тут ветер стих, и Ален отчётливо услышал слова Дорис:

— Жаль, что Филипа не убили на войне, это намного упростило бы нам жизнь, а теперь приходится рассчитывать только на самих себя. Идём, уже пора завтракать.

Они ушли. Выждав, пока они скрылись из виду, Ален тоже пошёл к дому. «Дело дрянь, — думал он, — моё присутствие связывает Этвуда, из-за меня он лишён возможности обратиться в полицию, а эта парочка, судя по всему, не намерена мириться со вчерашней неудачей. Теперь ясно, что Дорис собирается выйти замуж за Хилтона». Ален решил, что как бы ни воспринял Этвуд его признание о том, каким образом он пользовался потайным ходом, скрывать правду насчёт Дорис и Хилтона больше нельзя.

Занятый своими мыслями, он шёл медленно и к завтраку опоздал, однако, войдя в столовую, заметил, что пустует ещё одно место. Кэт вошла парой минут позже него и, извинившись, села. Хильда встретила её недовольным взглядом, однако при других воздержалась от замечания. Беседа зашла о трудностях военного времени, о том, как сложно стало купить хорошую вещь. Этот разговор завёл Этвуд, вроде бы и не проявляющий к нему особого интереса, однако искусно вставляемые им замечания направляли обсуждение в определённое русло. Поскольку среди присутствующих большинство составляли женщины, выяснение трудностей вскоре приняло специфический характер.

— На днях я видел миссис Колридж, — вскользь заметил Этвуд, обращаясь к Джудит.

— Владелицу того салона, который стал модным перед самой войной?

— Да. Кажется, ты там тоже что-то шила?

— Да, одно платье.

— Какое?

— Зелёное с чёрной вставкой.