Потом он поцеловал ее, сначала тихонько, едва прикасаясь, а потом все более властно, и это было так чудесно, что Бет не могла не ответить. Она почувствовала всю его мужественную силу, всю мощь его желания, и это напомнило ей тот вечер, когда они танцевали, а потом вышли из круга, озаренного лагерным костром, и молча стояли среди мертвых деревьев, прижавшись друг к другу… Тогда она впервые в жизни услышала в себе нечто, что посчитала страстью.

Но сейчас все не так. Бет, прижимаясь к нему, почти неосознанно ритмично двигалась, и эти ее инстинктивные движения превратились для Джошуа в муку. Он застонал, дыхание стало прерывистым.

— Бет, что вы со мной делаете? Вы заставляете меня… Кончится тем, что я… мы… прямо здесь, сейчас… Но я не должен… Еще и потому, что не могу дать вам того, что вы заслуживаете. Постарайтесь понять меня, дорогая. Я не хочу быть просто вашим любовником или чем-то в этом роде…

И он отвернулся, не в силах больше смотреть на это лицо.

Гортань девушки исторгла сдавленный крик. Вот! Опять он сделал это! Довел ее до безумия и оставил… Зачем так играть с ее чувствами? Но он тоже страдает, это она видела ясно. Что удерживает его? Плоть или душа? Да, она постарается понять, постарается понять его, не станет злиться, и, может быть, в один прекрасный момент он посвятит ее в свои тайные беды, раскроет душу и тогда… Но нет, все же она не смогла удержаться от упрека:

— Что с вами, Джошуа? Почему вы так мучаете меня?

— Увы, Бетти, я ничего не могу объяснить. — Он покачал головой. — Слишком больно, я сам с трудом выношу все это. А если расскажу… Да вы просто возненавидите меня.

И он зарылся лицом в ее волосы. Бет погладила его по голове, а затем руки ее потихоньку спустились к его затылку, шее. Она начала массировать напряженные мышцы, всей душой желая облегчить его страдания.

— Наверное, что-нибудь ужасное случилось с вами во Вьетнаме? — спросила она, ибо ничего другого просто не приходило ей в голову.

В ответ раздался сдавленный смех.

— Что-нибудь ужасное, Бет, случается и здесь, причем ежедневно. Но не бойтесь, когда я был там, то преступлений против человечности не совершал. Я действительно лечил раненых, и наших, и с той стороны. И ни разу не выстрелил, так же, как и Филипп, если верить его словам. Хотя поверить трудно… Судя по всему, он приобрел там жестокий опыт. У него явно посттравматический шок и психоз, развившийся на этой почве. А хуже этого, я думаю, ничего не бывает. Тяжелейшие из страданий. Мне в этом смысле повезло больше. Он вряд ли получил ту медицинскую помощь, какую довелось получить мне. Мною занимались лучшие специалисты, дорогие, конечно, это и помогло мне справиться…

Он замолчал, а про себя подумал: а Кэрол была лучшей из мыслимых сиделок, она помогла возродиться моей душе.

Глубоко потрясенная услышанным, Бет вырвалась из его объятий и дрожащим голосом спросила:

— Значит, Фил не… Вы хотите сказать, что из-за пережитого он получил психоз и болел все эти годы без должного лечения? Черт возьми! Отвечайте, Джошуа!

Поначалу ей казалось нормальным, что она обнимается с Джошуа, принимает его ласки и отвечает на поцелуи. Ведь Фил так безобразно с ними поступил. Теперь же у нее возникло ужасное подозрение, что она сама во все виновата, что она своим поведением лишь усугубила его страдания.

— Он нуждался в квалифицированной психологической помощи, но боюсь, даже у психиатра не побывал. Бет, если вы действительно собирались выйти за этого человека, вы должны были бы знать такие вещи. Как же не заметить столь явных симптомов?

— Выйти замуж?.. Джошуа, мы не были с ним так уж близки, встретились несколько раз, вот и все. Но вы правы, конечно. В любом случае, я должна была бы заметить… Собственно, и замечала кое-что. Но только сейчас поняла, откуда эта безрассудная, болезненная ревность… Ох, Джошуа, я страшно перед ним виновата!

Судорожно обняв себя за плечи, она заметалась по опустевшему лагерю, не зная, чем унять душевную муку.

— Бет, не вините себя, это сделала война. Болезнь сидела в нем еще до вашей встречи. Такая участь выпала на долю многих. Глядя на него, я видел, что в его мозгу что-то происходит, с ним не все ладно, и приступ безумия может разразиться в любую минуту.

— Но я ускорила это, я причина сегодняшнего его припадка. Неужели вы не понимаете? Филипп любил меня, а я его предала. Я отвернулась от него и стала в вас искать то, что должна была обрести с ним. Нет! Не прикасайтесь ко мне! — резко проговорила она, когда Джошуа попытался обнять ее. — Он был болен, а я добивала его. Вот что я натворила. А теперь, Джошуа, я вернусь к Филу и сделаю для него все, что смогу. Он простит меня и позволит мне вернуть его к жизни.

Видя всю неподдельность страдания Бет, Джошуа смотрел на нее, не зная, что делать, и потом голосом, полным отчаяния и боли, сказал:

— Бедная моя девочка, вы хотите к нему вернуться? После всего, что было? Вы же не любите его!

Но в охватившей ее отчаянной тоске она его не слышала. Не замечала даже всех этих всполохов взметенного ветром пепла и того, что на голову их вот-вот обрушится ливень. Но Джошуа, видя, что ветер крепчает, бросился распаковывать и ставить маленькую одноместную палатку, выбрав тихое место, с трех сторон закрытое огромными обломками скал.

Поместив рацию, оставленную Роджером, в палатку, Джошуа потащил Бет в подготовленное им наскоро укрытие, спасая от начинающегося ливня и холодного ветра, наполненного пепельной пылью. Внутри он заставил ее снять мокрую одежду и с глубоким вздохом устроился рядом с ней, тоже сняв все мокрое. До возвращения вертолета придется ждать час, если не больше.

Бет старалась не соприкасаться с ним, но в тесноте палатки этого трудно было избежать. Джошуа сидел по-турецки, так что нога его упиралась ей в бедро. Отодвинувшись, она прижалась плечом к холодному камню, подпиравшему стенку палатки, но даже в таком неудобном положении не могла полностью изолировать себя от него.

Перестав в конце концов бороться за неприкосновенность, она расслабилась и сразу почувствовала, что близость его сильного тела дает ощущение покоя и безопасности. А главное, тепло исходило от него, как от печки, так что она быстро согрелась и даже начала задремывать.

Но перед тем, как вплыть в объятия Морфея, успела поразмышлять о том, как, спустившись с этой страшной горы, вернется к Филу. Да, она не любит его, не хочет выходить за него замуж, но это не оправдание. Она ему необходима, а потому просто обязана помочь справиться с болезнью, столь омрачающей его жизнь.

Девушка так сильно переживала свою вину, что почти забыла об опасности, исходящей от Фила, простила ему безумные сегодняшние выходки, объясняя это стрессом и ничем другим. Теперь, когда она поняла причину его поступков, они больше не пугали ее.

Интересно, прибыл ли уже вертолет в Ванкувер? Господи, сейчас, немного остыв, Фил наверняка страдает от того, что сделал, и это еще усиливает его депрессию.

Скосив глаза, она взглянула на Джошуа, и то, что предстало взору, привело ее в ярость. Сразу видно, что Джошуа Хантер не страдает чувством вины, мозг его не истерзан образами страшного прошлого. Дыхание ровное, лицо спокойное, расслабленное, глаза прикрыты. Спал ли он или просто отдыхал, очевидно одно: в то время как Бет одолевал сонм горестных размышлений, этого красавчика ничто не волновало. Та легкость, с которой он погрузился в сон, пробудила в ней недоброе желание разбудить его. Она будто забыла, что он провел беспокойную ночь возле больного отца, что утром немало потрудился, загружая вертолет, потом все эти неприятности с Филом, стрельба…

Но, несмотря на раздражение, Бет не могла не заметить, как преобразил тусклый свет жесткие черты его лица. Линии скул и подбородка стали менее определенными, морщины заметно углубились тенями, и все это в сочетании с темными прядями волос смягчило ее сердце, ибо она вдруг увидела, каким он будет лет через десять.

Она вспомнила его тяжкое детство, и две большие слезы, помимо воли, выкатились из глаз. В этом они равны, и ей ли, Бет, не понять того далекого мальчика. Наверное, таким же будет и сын Джошуа. Но, увы, это дитя родит не она. Склонив голову под гнетом невыносимой боли, Бет наконец заснула, но проснулась довольно скоро, ощутив какую-то перемену. Снаружи все так же шел дождь, ветер с воем пролетал над палаткой, а дневной свет, проникающий внутрь, был все так же зыбок и тускл. Но что-то изменилось. Очнувшись, она обнаружила, что покоится теперь в его объятиях, голова ее, как на подушке, лежит у него на плече. Очевидно, во сне она не почувствовала, как его сильные руки охватили ее, будто желая защитить от малейшего неудобства и грозящей снаружи опасности. Самое удивительное, что он проделал все это, не просыпаясь. Или он притворяется? Нет, не похоже.