— Вам не нравится это платье? — спокойно спросил Саймон.

— Да нет же! Оно восхитительно. Все эти вещи — чудо, только…

— Тогда о чем разговор? Я уже выписал магазину чек, и теперь все это — ваше. — Заметив нерешительность в ее глазах, он воскликнул, теряя терпение: — Перестаньте мне противоречить, Аннетт! Вам же нужна одежда, к тому же Эльза не простила бы мне, если бы я привез вас в Калифорнию в тряпье.

Путешествие в Америку началось следующим утром. Сидя в салоне первого класса, Аннетт смотрела, как земля с нарастающей быстротой убегает из-под шасси самолета. У нее защемило сердце, когда она увидела, как пригородные районы внизу превращались в четко расчерченные зеленые квадраты с редкими точками домов на них, и внезапно поняла, что пути назад нет. Возможно, она не скоро вновь увидит эту страну и этот город, прежде любимый, но с той памятной ночи неразрывно связанный с обрушившейся на нее трагедией.

— Прощай, папа… — прошептала она, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, и становится трудно дышать.

Аннетт украдкой посмотрела на сидящего рядом Саймона, опасаясь, как бы он не услышал эти очень личные слова. Но он, похоже, был поглощен чтением книги, делая какие-то нужные ему пометки на полях. Не удержавшись от соблазна, девушка несколько секунд осторожно разглядывала четкий профиль, невольно восхищаясь мужественными чертами его лица. Потом быстро отвернулась, чтобы не давать ему повода для ехидного замечания.

Постепенно ее мысли переключились на единственную для нее приятную тему — Саймон, поддавшись на ее уговоры, вчера отвез ее в банк, и она, наконец, получила со счета все деньги. По расчетам Аннетт, эта сумма могла покрыть все расходы на обратную дорогу в Англию, хотя потом, конечно, от нее останутся жалкие гроши. Девушка не сомневалась в том, что однажды она вернется — ведь в один прекрасный день тете Эльзе надоест роль добродетельной родственницы, и тогда никто, даже Саймон, не помешает ей улететь первым же рейсом в Лондон.

Внезапно она вспомнила его слова о несчастном случае, который произошел несколько лет назад и подорвал здоровье ее тети. Она не имела ни малейшего представления о том, насколько сильно пострадала тетя Эльза, и потому нерешительно покосилась на своего спутника, не зная, уместно ли спрашивать его об этом.

— Выкладывайте, что там у вас, — без обиняков приказал Саймон, отодвигая в сторону книгу. Его проницательный ум правильно истолковал ее взгляд.

— Я просто вспомнила… Вы однажды упомянули, что с тетей Эльзой произошло какое-то несчастье…

— Это была автокатастрофа, — не желая вдаваться в подробности, отрезал Саймон. — С тех пор она прикована к инвалидному креслу. — Он снова погрузился в чтение, давая понять, что на этом разговор закончен.

— Я сожалею, — тихо пробормотала потрясенная Аннетт.

Оказывается, ее тетя — жертва аварии! На мгновение она почувствовала острую жалость к бедной женщине, которая уже не могла свободно передвигаться и остаток жизни была обречена провести в инвалидном кресле. Но потом ей в голову пришла пугающая мысль — может быть, болезнь тети и есть настоящая причина, из-за которой Саймон так настаивал на этой поездке? Может быть, он решил, что присутствие молодого существа скрасит последние годы его мачехи?

Аннетт содрогнулась от перспективы превратиться в домашнюю сиделку при тете Эльзе, но, подумав, приказала себе не поддаваться угнетающим мыслям и не делать преждевременных выводов. Загнав дурные предчувствия в самые дальние уголки души, Аннетт отвела назад спинку сиденья, закрыла глаза и расслабилась, желая только одного — поскорее уснуть.

Она чувствовала, как сон медленно обволакивает ее, и мозг, очистившись от реальности, наполняется видениями, сначала отвлеченными, туманными, а потом все более отчетливыми… страшными… ужасающими… Снова картины прошлого — языки пламени, клубы дыма, людские крики…

— Аннетт! — предостерегающе позвал Саймон, услышав слабый стон, и потряс ее за плечо.

Испуганно заморгав, она открыла глаза. Сон не был глубоким, она сразу поняла, что находится в переполненном самолете — это остановило родившийся в ней непроизвольный крик. Увидев склонившегося Саймона — его широкие плечи словно заслоняли ее от всего остального мира, — Аннетт с трудом вымолвила:

— Этот кошмар… Он никогда не кончится… Он будет преследовать меня всю жизнь… — Ее голос сорвался, и слезы градом закапали из прекрасных изумрудных глаз.

— Не говорите глупостей, Аннетт. — Его твердые пальцы далеко не заботливым движением взяли ее за подбородок, чтобы она не увернулась от его пронзительного взгляда. — Если вы не можете справиться с воспоминаниями, за вас это сделает время. Оно все поставит на свои места.

— Вы считаете, что время лечит? Что когда-нибудь я смогу выбросить из памяти ужас той ночи, когда умер мой отец?! — прошептала Аннетт прерывающимся голосом, не чувствуя того, как Саймон с силой сжимает ей руку.

— Теперь мне совершенно ясно, что ни о каком возвращении в Англию не может быть и речи! — сквозь зубы выговорил он, глядя на ее залитое слезами лицо. — Даже не помышляйте о том, чтобы вернуться — одна вы не склеите свой мир по обломкам и не построите новый. О, я знаю, что вы совсем одна! В больнице мне рассказали, что не замечали в вашей палате ни дружков, ни подружек, поэтому не стоит мне врать. Лучше держитесь за тех, на кого вы действительно можете рассчитывать, — за своих родственников, потому что теперь они у вас есть. У вас есть Эльза и у вас есть я, наконец!

Не дав ошеломленной Аннетт вымолвить в ответ ни слова, он прильнул к ее изумленно раскрывшимся губам в страстном, обжигающем поцелуе.

Она хотела оттолкнуть его, но ее дрожащие руки замерли на полпути и, выйдя из-под контроля разума, обняли его за шею. Спустя мгновение она уже сама целовала его, отдаваясь во власть пробудившейся чувственности, о существовании которой она раньше и не подозревала. Горячее дыхание опалило ее кожу, когда он с внезапной нежностью приник к ее щеке в легком поцелуе, а затем вновь прикоснулся ко рту, пробуя сладкую влагу ее мягких, чуть припухлых губ, остро чувствующих каждое возбуждающее движение его языка…

У нее закружилась голова, и, чтобы не утонуть в сумасшедшем водовороте неземных ощущений, она крепче прижалась к его сильному телу, единственной надежной опоре в этом качающемся мире. Поняв это движение как призыв, его губы стали еще ненасытней, а рука, прежде лежавшая на талии, переместилась на мягкую, набухшую сладостным томлением грудь, нежно лаская ее.

Страстное желание охватило все тело Аннетт, и, когда Саймон, быстро переведя дыхание, отстранился от нее, она почувствовала мгновенное разочарование, граничащее с болью. Ничего не понимая, не замечая взглядов сидящих через проход людей, все еще держась за рукав его рубашки, Аннетт повернулась к Саймону, и холодный взгляд его сузившихся глаз подействовал на нее как ледяной душ.

— Зачем вы меня поцеловали? — выпалила она, готовая провалиться сквозь землю от стыда, чувствуя необходимость хоть что-то сделать или сказать.

— Вам не понравилось? — поинтересовался он, даже не глядя на нее.

— Прекратите!

— Хорошо, я отвечу. Время от времени мне требуется как-то поддерживать свою, думаю, небезызвестную вам репутацию, и вот я… — Он с кривой усмешкой посмотрел на Аннет, тщетно пытавшуюся унять бессильную дрожь. — Не принимайте это близко к сердцу, Аннетт. Вы еще не привыкли к тому, что я всегда получаю то, что хочу.

До нее не сразу дошел смысл циничных рассуждений, а когда она поняла, что он, попросту говоря, попользовался ею, в бешенстве отвернулась, пылая краской стыда и не желая больше лицезреть ненавистное лицо. В эту минуту ей открылась одна истина: любые отношения с Саймоном Бэтфордом похожи на игру с огнем, в которой можно бы больно обжечься, если подойти слишком близко к этому коварному человеку.

Минуты полета тянулись медленной, нескончаемой чередой — Аннетт казалось, что они уже целую вечность в воздухе. Теперь она сидела как изваяние и тупо смотрела в окно на гряды белых облаков, похожих на огромную заснеженную долину. Яркое солнце слепило глаза, но она упрямо не желала менять уже ставшую неудобной позу и сидела гордо с повернутым к Саймону затылком.