— Мне все в тебе нравится, — продолжал Итан. — То, как ты смеешься, а когда не смеешься — тоже. То, как ты смотришь на вещи, которые тебя восхищают, этим своим ужасно внимательным, каким-то впитывающим взглядом. И то, как ты умеешь одним словом передать суть происходящего.
Эбигейл наконец обрела дар речи.
— Многим это показалось бы обычной примитивностью, — пожала она плечами.
— Нет. Просто ты достаточно умна, чтобы не играть несвойственные тебе роли.
— Спасибо, — выдавила она неуверенно.
— И к тому же, — продолжал он улыбаясь, и она почувствовала себя так, словно он снова заключил ее в объятия, — у тебя доброе сердце.
— У меня… сердце? — Она попыталась сказать это слегка иронически, но у нее перехватило дыхание.
— Ты беспокоилась даже о Джоан, помнишь? Переживала за нее несколько дней. Это было… очень трогательно.
— Но я ведь… — Голос ее прервался.
— Увела меня от нее? — сухо спросил он. — И правильно сделала. Я вполне мог решиться на что-то такое, что не принесло бы счастья ни ей, ни мне, если бы… если бы ты не выручила меня.
Эбигейл испытующе посмотрела на него, и он вздохнул.
— И к тому же Джоан ужасная болтушка. Она с ума меня сводила своей трескотней.
— Я запомню, что много болтать не следует.
Его губы тронула улыбка.
— Ты — другое дело. И если бы ты… Просто быть с тобой — и этого уже достаточно.
Но ты ведь не знаешь, кто я на самом деле, подумала Эбигейл. Ты же не помнишь меня. Она посмотрела вниз, на их сплетенные пальцы, и почувствовала, как глаза ее заволакивает слезами.
Итан поднял руку и стер слезинку, ползущую у нее по щеке.
— Что с тобой, любовь моя?
— Я… не знаю, что и сказать, — запинаясь, прошептала она. И это была чистая правда. Этот нежный, заботливый мужчина не мог быть тем бессердечным, бесчувственным альфонсом, который бросил Ванессу, когда она больше всего нуждалась в нем. И все же… все же это был именно он, напомнила себе Эбигейл, не забывай, что это он.
— Я понимаю, мы еще мало знаем друг друга. Мы познакомились меньше двух недель назад, — продолжал Итан. — Но мы были вместе каждый день, а это очень сближает. Возможно, в этой поездке не только у нас завязалась дружба на всю жизнь.
И в самом деле. Сведенные судьбой незнакомые люди, день за днем они все больше сходились, привязывались друг к другу и проникались взаимной симпатией. Случайные попутчики показывали друг другу фотографии своих детей и родителей, рассказывали семейные истории, обменивались адресами, договаривались встретиться еще.
— Если бы мы не жили в одной стране, — сказал Итан, — я бы все равно поехал за тобой хоть на край света. Мне кажется, я уже не могу без тебя.
Ванесса, мысленно произнесла Эбигейл, стиснув зубы, и, словно заклинание, повторила про себя это имя: Ванесса. Не забудь, что случилось с Ванессой.
Эбигейл тряхнула головой, смахивая непрошеные слезы.
— Я хочу подняться к себе в номер, — тихо сказала она. — Мне… мне нужно время, чтобы подумать.
Лифт, в который они вошли, был полон народу. Несколько японских туристов оживленно переговаривались о чем-то своем. Итан стоял, положив руку на плечо Эбигейл.
— Я провожу тебя до двери, — пробормотал он, скользнув рукой к ее талии, когда они вместе с японцами выходили из лифта.
Когда Эбигейл собралась было попрощаться с Итаном, он двинулся прямо на нее, и они вместе оказались в номере. Итан быстро захлопнул за собой дверь.
— Что ты делаешь?
— Как что? Хочу поцеловать тебя на прощание не украдкой, а как хочу. — Он обнял ее и припал к ее рту губами так уверенно и властно, точно не беспокоился уже ни о чем. Его рот был нежным и настойчивым, от волнующей близости Итана она обессилела, ее тело прильнуло к его стройной фигуре, а голова опустилась на его плечо.
Разум ее отключился. Они долго целовались, его губы ни на миг не отрывались от ее рта, чередуя нежные поцелуи с требовательными, дразнящие со страстными.
Когда он наконец поднял голову, то не удержался, и его губы еще раз прошлись по ее шее, а язык нашел маленькую ямку у основания и замер там, легонько прикасаясь к ее нежной коже. Когда они оторвались друг от друга, оба тяжело дышали. У Эбигейл кружилась голова.
— Я люблю тебя, — прошептал Итан. — Люблю твою кожу, твой запах… Ты благоухаешь розами, а в твоих глазах лунный свет перемешан с солнечным светом…
В ответ она тихо рассмеялась.
— Ты говоришь глупости.
— Если ты так думаешь, пусть будет так. — Итан привлек ее ближе и снова поцеловал, опустив руки ей на бедра, отчего кровь ее закипела в жилах.
Одна часть ее существа отчаянно повторяла, что все это не имеет значения, ведь она все равно собирается скоро бросить его, наказав за то, что он сделал с Ванессой, но другая уже не верила в это. Нежные, трепетные прикосновения его губ, его крепкие объятия и завораживающие слова, которые он шептал ей, грозили не оставить камня на камне от ее намерений. Она упивалась его поцелуями, с жаждой и страстью отвечала на них.
— Боже, я больше не могу стоять так! — глухо проговорил Итан, заглядывая ей в глаза. Губы его слегка вспухли, и ее собственные, должно быть, выглядели не лучше.
Ей пришлось почти повиснуть на нем, чтобы удержаться на ногах, до того у нее кружилась голова. Задыхаясь, она уткнулась лбом в его твердую и теплую грудь.
Итан ласково провел губами по ее волосам.
— Я люблю тебя, люблю! — выдохнул он. — Я схожу от тебя с ума, Эбби. Или выгони меня сейчас же, или повесь на двери табличку «Не беспокоить» и пусти меня к себе в постель. Я не могу больше терпеть эту сладкую муку. А уйти от тебя самому у меня просто нет сил.
От этих слов она задрожала. Горячая волна прошла по ее телу, залив ярким румянцем лицо. «Пусти меня к себе в постель…» О Господи! Она не могла этого позволить! Конечно, не могла. Это было бы чистейшим безумием.
Итан скользнул губами по ее щеке, снова ища ее губы. Его поцелуи стали еще жарче, еще обольстительней.
— Ты такая нежная, — шептал он, слегка прикусив ее нижнюю губу. — Такая сладкая… Я не могу насытиться тобой. Мне кажется, что даже целуясь всю жизнь, я бы все равно не насытился тобой.
Его рука гладила ее грудь, и Эбигейл знала, что он чувствует ее невольный ответ, когда его ладонь обхватила грудь снизу, а большой палец ласкал отвердевший сосок.
— Всю жизнь?.. — прошептала она едва слышно.
— Да, и ты должна это знать. Я не могу жить без тебя.
Он перестал целовать ее и заглянул ей в глаза. В золотисто-коричневой глубине его собственных глаз она увидела неподдельную искренность, которая поразила ее. Никогда еще не видела она Итана Миллера таким робким, таким покорным.
Волна затаенного торжества и упоения своей женской властью поднялась в ее душе, вытеснив на какой-то момент все остальное. На губах ее промелькнула улыбка.
Но в тот же миг Итан снова прильнул к ним, и поцелуй его был так страстен, так сладостен, так полон обещания и вместе с тем мольбы, что все потонуло в пламени желаний. И все же, несмотря на жар в крови, какая-то крохотная, остававшаяся еще трезвой часть ее существа напоминала ей, что она добилась, чего хотела, а значит, пора прекращать игру.
Эбигейл почувствовала себя так, словно ее раздирают надвое. Одна половина ее стремилась к физической близости с этим мужчиной, который так крепко сжимал ее в своих объятиях, чьи поцелуи так жгли ее кожу, а прикосновения вызывали лихорадочное сердцебиение, но другая половина твердила свое: он был только игрушкой в ее руках, именно к этому она стремилась и не должна отступать от своего намерения.
А в самой глубине ее души притаилось отчаяние: может быть, это твой единственный шанс; что бы ни случилось сейчас, но, возможно, через два дня ты больше никогда не увидишь его, никогда не сможешь прикоснуться к нему, быть с ним снова.
Словно чувствуя ее колебания, Итан усилил свой любовный натиск. Его ласки, поцелуи были настолько страстными и возбуждающими, что она не могла заставить себя разжать руки, обвившиеся вокруг его шеи, она целовала его с самозабвением, словно в последний раз. Их губы сливались, впиваясь друг в друга, а его слегка отросшая за день щетина, царапающая кожу, только усиливала эротический заряд.