Хотя Шон сам выбрал Ловенхилл для съемок «Моих странных друзей», сейчас этот город уже не казался ему таким безопасным. Письмо, которое Шон получил накануне отъезда, четко давало ему понять, что он нигде не сможет почувствовать себя спокойно.

Таблетки, выписанные доктором Кабоди, снимали чувство тревоги, но лишь на время, так что Шон даже подумывал позвонить психоаналитику и спросить его, нельзя ли удвоить дозу. Когда заканчивалось действие таблеток, беспокойство усиливалось, а через некоторое время и вовсе превращалось в панический страх, причины которого Шон уже не понимал. Он даже не был уверен, что в таком состоянии ему удастся снять то, чего от него все хотели, — фильм, который будет у всех на устах.

Вилли не соврал — за следующим поворотом появилась табличка «Ловенхилл», а через несколько минут они уже ехали по городу, засаженному деревьями, кустарниками и клумбами. Шону еще в первый приезд понравилось, что в Ловенхилле так много зелени: кульминация сюжета фильма и книги приходилась на лето, а к лету этот городок станет похож на зеленый остров…

Дом, который Эммет снял для Милано, пользовался у местных дурной репутацией. Неподалеку от дома стояла часовня, в которой уже давным-давно никто не проводил службы. Местные жители говорили, что когда-то в ней появился призрак, до смерти напугавший священника. С тех пор и часовню, и реку, над которой она стояла — название часовни происходило от названия реки Уайт Ривер, — все обходили стороной. Хозяева дома, снятого Эмметом, уже давно переехали в другое место, а дом сдавали приезжим, которые ничего не знали о том, что случилось в часовне.

Шон не был суеверным, поэтому ему было абсолютно плевать на выдумки местных жителей. И дом, и часовня выглядели, по его мнению, довольно живописно, так что Шон даже собирался отснять в часовне и возле нее несколько наиболее напряженных сцен.

Дом выглядел уютным, хоть и неухоженным. В заросшем саду стояли три яблони и росла сорная трава. Всего в доме было два этажа и чердак, который сразу же заинтриговал Шона, потому что был наглухо заколочен. Впрочем, особого желания подняться на чердак у Шона не было: он с детства панически боялся высоты.

Грэйс тут же затеяла уборку, а Шон решил осмотреть дом, чтобы найти для Твинсона уютное местечко, где хорек почувствовал бы себя в безопасности.

Скормив Твинсону несколько овсяных печений, Шон прошелся с хорьком по первому этажу, на котором располагались кухня, гостиная и большая просторная комната, в которой прежние хозяева оставили кровать, кресло и стеллаж — на нем даже стояло несколько книг, классифицированных Шоном как любовные романы.

Твинсон сразу облюбовал себе местечко под креслом, и Шон, доверившись интуиции своего любимца, решил обосноваться в этой комнате. К тому же комната соответствовала всем требованиям Шона: была довольно широкой и светлой — Шон не мог подолгу находиться в тесных и темных помещениях — и находилась на первом этаже, что позволяло Шону без опаски выглядывать в окно.

Шон притащил в комнату чемодан и начал раскладывать вещи. Покончив с вещами, он заглянул в гостиную и обнаружил там Грэйс, вооруженную ведром, шваброй и тряпкой. Грэйс посмотрела на хозяина с выражением крайнего недовольства на лице — она ненавидела, когда кто-то мешал ей делать уборку, — поэтому Шон решил смыться от греха подальше и, прихватив с собой Твинсона, отправился осматривать окрестности.

Надо было позвонить Эммету, но Шон оттягивал этот неприятный момент. Во все, что касалось вопросов сборов и организации, Шон предпочитал не вмешиваться. Эммет всегда знал, кому поручить это нелегкое дело, а потому накладки если и случались, то были, скорее, исключением, нежели правилом. Шон не сомневался, что уже сегодня все актеры и вся съемочная группа будет в Ловенхилле. Эммет об этом позаботится — так зачем забивать себе голову лишними вопросами, когда на душе и так неспокойно…

Шон вышел из калитки. Над Ловенхиллом уже опустился фиолетовый занавес сумерек. Рыжий диск, окутанный пастельным кружевом облаков, медленно опускался за горизонт, освещая прощальными лучами белые стены часовни, которую Шон еще в свой первый приезд облюбовал для съемок.

— Гляди, Твинс, какая красота… — пробормотал Шон, разглядывая часовню, вызолоченную лучами заходящего солнца. — Все-таки я — гений. Лучшего городка для съемок найти невозможно… Прогуляемся?

По выражению, появившемуся на мордочке Твинса, Шон понял, что хорек предпочитает прогулку на своих двоих. Он спустил хорька с рук и, надавив на ручку, немного удлинил шлейку. Твинс засеменил рядом с хозяином, периодически останавливаясь, оглядываясь вокруг и обнюхивая свежую травку, только-только пробившуюся из-под согретой весенним солнцем земли.

Шон обошел вокруг часовни и удовлетворенно кивнул головой. Чем больше опускалось солнце, тем она выглядела мрачнее.

Надо сказать операторам, чтобы они сняли часовню в сумерках, подумал Шон. Было бы идеально, если бы мы отсняли несколько сцен именно в это время суток. Луиза Бергман и Оливье Лав на фоне часовни, освещенной лучами заходящего солнца, — зрители должны быть в восторге. А может быть, все не так плохо, как я себе рисовал?

Тревога, захватившая Шона еще в дороге, потихоньку рассеивалась. Он потянул Твинсона за шлейку и зашел в часовню.

Внутри пахло старостью, во всяком случае, так представлял себе этот запах Шон: чуть горьковатый, сырой запах плесени. Заходящее солнце заглядывало в стрельчатые окошки, рамы которых были украшены скромным плетеным орнаментом, но оно освещало лишь часть часовни — другая скрывалась во мраке.

Шон пригляделся к стенам. На них были изображены библейские сюжеты и усталые лица святых. Лишь одно привлекло его внимание: в углу, на стене, куда еще падали солнечные лучи, было изображено какое-то странное существо.

Шон подошел поближе, наклонился и принялся рассматривать удивительное создание, изображенное живописцем. Существо нельзя было назвать ни зверем, ни человеком. Это было странное тщедушное создание с огромными глазами и тонкими, как прутья, руками, сжимавшими темно-лиловый шар, прикрепленный к цепочке.

Что бы это могло быть? — мелькнуло в голове у ошарашенного Шона. В первый свой приезд он не разглядел этого рисунка. Впрочем, ничего удивительного: рисунок был совсем небольшим, к тому же располагался внизу стены и в самом ее углу. Его как будто нарочно нарисовали отдельно от остальных изображений.

Может быть, рисунок сделали позже? — подумал Шон. Но что это за существо? Призрак? Эльф? Гуманоид? А что за странный шар оно сжимает в руках? И кто додумался нарисовать его здесь, в часовне? Эх, не зря он требовал от Эммета, чтобы тот привез в Ловенхилл их консультанта по вопросам мистики…

Внезапно за спиной Шона раздалось какое-то шарканье. Милано, хоть и не был суеверным, порядком испугался и даже тихо вскрикнул, чем вызвал у пришедшего ехидное хмыканье.

Шон обернулся и вздохнул с облегчением, когда разглядел в полумраке часовни знакомую щупленькую фигурку в мешковатой одежде.

— Вы бы хоть предупреждали… — укоризненно покосился Шон на девушку. — Что вам тут понадобилось?

— А вам? — вместо ответа нахально поинтересовалась она.

— Мне? — недоуменно уставился на нее Шон. — Я вообще-то — режиссер. А в этом месте будет проходить часть съемок…

— Проникаетесь атмосферой? — ехидно полюбопытствовала Джун. — Заметно — на вас лица не было, когда вы обернулись.

— Уж будто?

— Точно вам говорю. Побледнели, прямо как камень, из которого эту часовню строили, — ехидно заметила она. — Даже вскрикнули. Решили, наверное, что я — тот призрак, которого так боятся местные…

— Вы — призрак? — Шон усмехнулся, чтобы скрыть смущение. — Да ну, бросьте. Я просто от неожиданности… Даже не испугался, а растерялся. А в легенды я не очень-то верю. Люди в больших городах умудряются сочинять про «дома с призраками», что говорить о маленьких, таких, как Ловенхилл…

— А я верю, — пожала плечами Джун, — во всяком случае, верю в то, что была какая-то причина для того, чтобы выдумать легенду…