— Неправда, — возразила Пентилия. — Я долго искала ваши фотографии в прессе, признаюсь, была страшно рада, когда наконец увидела, как выглядит мой любимый режиссер.

— Рады? Чему? — искренне удивился Милано. Я — тощий долговязый тип со скучным лицом. Большинство людей при встрече со мной говорят, что представляли меня совершенно по-другому. И на лицах у них написано неподдельное разочарование…

— Вы на себя наговариваете, — вмешалась Луиза. — И вовсе у вас не скучное лицо…

Оливье ревниво покосился на свою спутницу, но Джун сразу поняла, что Луиза сказала это лишь из вежливости.

Джун вспомнилась первая встреча с Милано. Сначала, в темноте, она вообще не разглядела Шона, а потом, когда он вышел на свет, Джун подумала, что он совершенно непривлекательный мужчина. В отличие от бабушки, она ни разу не видела фотографий Милано в прессе и узнала его только тогда, когда он сам назвал ей свое имя. Единственное, что в тот вечер действительно задело Джун, — это его глаза. Глубокие тревожные и печальные глаза человека, который не знает, что такое — настоящее счастье…

Сейчас, когда Джун уже знала Милано, она совершенно не обращала внимания на его чрезмерную худобу, бледность и прочие недостатки. Увидев его смеющимся, Джун даже нашла его красивым…

Даже красавчик Ким никогда не казался ей таким привлекательным, хотя все девушки квартала твердили, что по нему плачет обложка глянцевого журнала.

У почитательниц подобного рода журналов фотография Шона, конечно, вызвала бы насмешку. Но фотография — и Джун была в этом абсолютно уверена — не смогла бы передать той совершенно необъяснимой привлекательности, которой Шон обладал в глазах как минимум двух женщин: Селины Бельски и… Джун Лиллард.

— А вы что думаете, Джун? — неожиданно обратился к ней Милано.

— Думаю? О чем? — Джун густо покраснела, словно Милано мог прочитать ее «нехорошие» мысли.

— О моей внешности?

Если бы у Джун было время поразмыслить, она, конечно, ответила бы по-другому. Но пристальный взгляд Милано смутил ее окончательно, и девушка выпалила:

— О, я думаю, что вы — совсем не красавец… То есть я хотела сказать, что вы не можете считаться красавцем… — Господи, что же я несу-то?! — То есть вы — не идеальный мужчина, но в вас есть что-то привлекательное… Изюминка… Вот-вот, изюминка… — Джун запнулась и сникла, виновато глядя на Милано.

К ее величайшему удивлению, он не окинул ее суровым взглядом и не вытянул губы ленточкой в надменной усмешке. Милано рассмеялся. Он снова рассмеялся, вопреки всем ее ожиданиям!

К нему присоединилась вся компания. И все смеялись над Джун. Джун не очень-то приятно было находиться в центре такого внимания, но она тут же подумала, что было бы гораздо хуже, если бы Шон Милано обиделся.

Странно, что его не уязвили ее слова… Ведь совсем еще недавно Милано отчитывал ее за то, что Джун говорит то, что думает, и толковал ей о воспитании…

— Да, вы умеете польстить, — заметил Милано, когда всеобщий смех растворился в сумеречной дымке, повисшей над кронами высоких деревьев. — Благодарю за честный ответ, который, кстати, — покосился он на Пентилию, — и подтверждает мою правоту. Впрочем, я рад тому, что моя физиономия может кого-то обрадовать… или повеселить… Так что спасибо вам, мисс и миссис Лиллард.

Томми Дангл закончил с жаровней. Миссис Петти попросила Луизу и Тину Поллет накрыть на маленький раскладной столик. Джун было велено сделать сандвичи из бутербродного хлеба и уже нарезанной домашней ветчины.

Оливье набился в помощники к Луизе, а Томми — к Джун. Пожилые дамы принялись колдовать над мясом, вымоченным в маринаде по рецепту миссис Поллет.

Один только Шон Милано остался без дела. Он слонялся между жаровней и столиком, и Джун чувствовала, что ему не по себе. Она так внимательно следила за передвижениями Милано, что совершенно не слушала того, о чем говорил ей Томми Дангл. Как выяснилось, совершенно напрасно: если бы Джун прислушалась к собеседнику, то смогла бы перевести разговор в спасительное для себя русло.

Когда Джун наконец обратила внимание на Томми, было уже поздно. Он так расхваливал ее за неумение сидеть без дела, что Пентилия не выдержала и поинтересовалась у Милано, дал ли он Джун работу, которую ее внучка так хотела получить…

— Работу? Какую работу? — растерянно покосился Шон на миссис Петти.

Джун закусила губу — его удивление было вполне предсказуемым. Как она могла забыть спросить его об этом? И что теперь подумает бабушка, которая считала, что работа — единственный вопрос, который внучка собиралась задать режиссеру?

Пентилия бросила на внучку весьма выразительный взгляд.

— Да, я действительно хотела попросить вас, чтобы вы взяли меня на работу, — принялась объяснять Джун, стараясь не глядеть на бабушку. — Помощником бутафора или кем-нибудь в этом духе… Нет, я не так уж трудолюбива, просто мне скучно сидеть просто так, когда все вокруг заняты делом… Но когда я пришла к вам, мистер Милано, вы говорили с мистером Мэдлоу, а я подумала, что пришла не вовремя, и у меня все вылетело из головы…

Это объяснение могло выглядеть убедительным для кого угодно, но только не для Пентилии Лиллард. Джун все-таки посмотрела на бабушку. «Это не помешало тебе пригласить его на пикник», — читалось в ее взгляде.

— Я подумала, из-за той истории вам не до моих просьб, — продолжила оправдываться Джун. — У вас сейчас куда более серьезные проблемы.

— Глупости. — Милано отошел от нагретой жаровни. — Такую работу я всегда могу вам предоставить. К тому же вы могли бы сыграть в эпизоде или в массовке…

— Нет, актриса из меня никудышная, — поспешила возразить Джун. — Меня пугает даже вид камер. Не знаю, как бабушка их не боится…

— Я привыкла, — небрежно бросила миссис Петти, словно снималась уже не первый год.

— Миссис Лиллард — просто самородок, — похвалила ее Луиза. — Когда я узнала, что она на съемочной площадке впервые, я не поверила. Вы держались молодцом, Пентилия… Даже реплики не забывали, что со мной, кстати, случается довольно часто…

— За реплики — спасибо моей дорогой Тине, — кивнула Пентилия на новообретенную подругу. — Она мужественно читала и за вас, Луиза, и за вас, Томми, и за Оливье… Так что мы репетировали вместе с ней.

Миссис Поллет зарделась от похвалы и поспешила перевести разговор в интересное для нее русло. Речь зашла о казусах и забавных случаях на съемочной площадке. Джун едва не плакала от смеха, слушая смешные истории из первых уст.

Шон Милано все это время молчал, укрывшись от дыма жаровни в тени высокого бука, хотя Джун была уверена — ему есть что рассказать.

— А у вас, мистер Милано, на съемках случалось что-нибудь эдакое? — спросила его миссис Поллет, когда у остальных иссяк запас красноречия.

Шон Милано, теребивший кончики своего шарфа, поднял голову и, посмотрев на миссис Поллет, усмехнулся. Тень разрезала его лицо пополам, и оттого его усмешка показалась Джун какой-то нервной.

— Эдакое? Эдакое, конечно же, случалось… Одна, надо сказать, уже довольно опытная актриса во время проб почему-то так растерялась, что вместо монолога, который я ей вручил, начала читать стихотворение Роберта Бернса. И какое! «Для пьянства есть любые поводы…» Мне повезло, я неплохо умею держать себя в руках, так что за меня хохотали Эммет и Ларри. Если честно, мне тоже было ужасно смешно…

— Вот бедняжка, — засокрушалась миссис Поллет. — И что же, вы не взяли ее на роль?

— Почему же, взял, — пожал плечами Милано. — Она читала с таким пылом, что я не мог не проникнуться. Тем же вечером мы с Эмметом нашли повод хорошенько выпить…

— Пробы — это тяжело, — со знанием дела констатировала миссис Поллет. — Вам, наверное, часто приходится отказывать?

— К несчастью, да, — без тени иронии кивнул Милано. — Причем неизвестно, для кого это большее несчастье — для меня или для актера, который пришел пробоваться на роль. Раньше я терзался мыслью, что мог не разглядеть чей-то талант, растоптать чьи-то чувства. Слава богу, время излечило мою сентиментальность… Впрочем, если я вижу, что начинающий актер не подходит на роль, которую он хотел получить, но все же интересен мне как режиссеру, я могу предложить ему роль второстепенного, третьестепенного плана. Или эпизод… Но на моей практике мало кто соглашался играть в эпизоде. Молодые люди приходят, исполненные самых радужных надежд и амбиций, а тут я, редкостный подлец, рушу все, предложив какой-то жалкий эпизод… Мне до сих пор не понятно, почему они отказываются? Ведь если актер по-настоящему талантлив, его заметят и в незначительной роли, и в эпизоде…