Девушка отставила бокал и привычным движением заправила упавшую на лицо прядь волос за ухо.

И вновь его охватило чувственное желание. Такого с ним никогда не было. Он, который в своей жизни сталкивался с немалым количеством кокеток и пустышек, лгуний и притворщиц, вдруг стал плавиться, как воск на солнце, только от одного вида изящной раковины уха с нежной, украшенной жемчужиной мочкой.

— Как поживает Лилит? — произнесла тихим голосом девушка, осторожно ставя бокал на салфетку.

Она была напряжена как пружина. Ее волнение не нравилось ему. Эта выпускница элитного университета зря назвалась сестрой Лилит, той самой мошенницей и воровкой, которая с детства знакома с полицейским участком.

Придется проявить хитрость, чтобы изобличить чистюлю во лжи, подумал он.

— Мы с Лилит приглашаем тебя на свадьбу, — легко переходя на фамильярный тон, сказал он и отметил, с каким недоверием она взглянула на него и тут же опустила глаза. — Хм… Ты, похоже, удивлена. Мы с… хм… твоей сестрой давно встречаемся. Вместе на рыбалку ездим. Велосипедные прогулки, пикники, барбекю и прочее. Как-то даже в опере были. Тоска.

— Тоска, — машинально поправила она и густо покраснела.

— Тоска зеленая. Поют, поют, и мало что понятно. В общем, мы смылись сразу, как только свет зажгли. Лилит ворчала, что я только зря деньги потратил. Ты же знаешь, что она довольно прижимиста, но вообще-то замечательная хозяйка. Вместе мы прожили достаточно, чтобы понять, что вдвоем нам лучше, чем поодиночке. Вот мы и решили пожениться, — с удовольствием продолжал врать он. — Лилит заказала себе платье по каталогу. Не из Парижа, конечно, но тоже недешевое. Мы даже намереваемся обратиться в фирму, чтобы свадьба у нас была как надо… Ну там лимузин, букеты, гости, вино и торт со взбитыми сливками…

Он наклонился к самому ее уху, и она почувствовала его горячее дыхание. И исходящую от него угрозу, опасность.

— И долго ты будешь слушать всю эту ахинею, а, Рэйчел Макгнот? — прошептал он.

Девушка отпрянула от него, еле сдерживая слезы, внезапно проступившие у нее на глазах.

— Вы ошиблись, я не Рэйчел, я — Кейли… Кейли Сандерс, родилась в Оклахома-Сити… Моя сестра Лилит…

— Связана с шайкой мошенников, которые торгуют поддельными документами, — продолжил он, усмехнувшись. — Лилит пришлось признаться, что она продала тебе фальшивые документы. Ей совсем не улыбается несколько лет провести за решеткой. Надеюсь, и ты не желаешь предстать перед судом за нарушение закона?

— Я ничего плохого не сделала. Просто… мне нужно было… — залепетала она, но вдруг осеклась и подозрительно посмотрела на него. — А вы кто такой? По какому праву вы задерживаете меня? Вы полицейский? Покажите жетон, — выпалила она и прикусила губу.

Между ними воцарилось молчание, напряженное, выжидательное, взгляды скрестились — кто кого переглядит. Мужчина заметил, как от волнения у нее выступили капельки пота на переносице.

— Мисс Макгнот, у меня к вам предложение. Рэйчел, мы сможем договориться, — неожиданно спокойно сказал он.

Она вдруг нервно рассмеялась.

— Все, что вы скажете, не имеет для меня никакого значения. Не старайтесь понапрасну, я уверена, никаких договоренностей между нами не может быть. Лучше уж обратитесь к тем, кто сидит у стойки бара. Обычно девушки на вечер ожидают свою добычу там.

— А, так, значит, вы не отрицаете, что вас зовут не Кейли Сандерс, а Рэйчел Макгнот! — довольно улыбнулся он.

Все-таки он поймал ее. Но праздновать победу ему еще рано. Она использует свой шанс, чтобы улизнуть. Если она закричит, что этот тип домогается ее, то Джимми, который смотрит за порядком в зале, вмиг вышвырнет этого нахала. Вмиг?.. Вряд ли… Мужчина, что так небрежно развалился на стуле напротив нее, отнюдь не казался слабаком. Под старомодным, явно тесным в плечах пиджаком угадывалось тренированное, мускулистое тело. Каждый его жест, каждое движение говорило о скрытой силе.

— Мне нужно в дамскую комнату, — робко сказала она, приподнимаясь с места.

Он тоже встал.

— Вы что? Неужели вы намереваетесь сопровождать меня до туалетной кабинки?

— Именно так, никак иначе.

— Может, для верности вы наденете на меня наручники?

— Если не возражаете.

Он сунул руку за полу пиджака. Его губы улыбались, но взгляд был холодным. Она снова опустилась на стул.

— Что вам надо от меня? — со слезами в голосе выдохнула она.

— Только повиновения, детка.

Последние его слова она восприняла как пощечину. Повиновения?

— Никогда!

Не успела она и пошевелиться, как почувствовала силу его цепких пальцев на своем запястье.

— И все же, Рэйчел Макгнот, вам придется повиноваться. Я выполняю поручение вашего отца, мистера Макгнота. Мне велено в целости и сохранности доставить вас домой. Я понимаю волнение мистера Макгнота. Будь у меня миллионы и такое положение, как у вашего отца, мне бы тоже не понравилось, что моя дочь музицирует в каком-то сомнительном месте.

— Я совершеннолетняя и могу распоряжаться своей судьбой сама. — Рэйчел попыталась высвободить руку, но он сжал ее еще крепче. — Мне больно, — процедила она.

— Будет еще больнее, если попадешь в лапы крутым местным мачо. Хочешь, я шепну кому надо, сколько стоит твое колечко? — сказал он, отпуская ее руку.

— Это искусственный камень, — как можно равнодушнее сказала она, невольно любуясь игрой света в гранях.

— Девочка изволит шутить?

Его глаза зло блеснули. Он, выросший в трущобах и всего в этой жизни добившийся сам, презирал избалованных белоручек, которым все и всегда доставалось даром.

Раннее детство Рэйчел было безмятежным. Ее отец работал, мать была домохозяйкой. Любимые родители боготворили свою единственную дочь. Отец, красивый, высокий мужчина, был прекрасным семьянином и много времени проводил с женой и дочерью. Летом они ездили отдыхать втроем на океанское побережье, в Рождество наряжали елку и приглашали гостей. Отец восторгался Рэйчел, называл «моя радость», уверял, что прекраснее нее нет на свете, и не упускал случая побаловать. В его глазах дочь была самим совершенством: красавица и умница. В тот день, когда девочке исполнилось семь лет, она получила в подарок от отца пианино. К ней на дом стала приходить учительница музыки, и большую часть времени Рэйчел отдавала себя штудированию гамм. Девочка делала несомненные успехи. Родители часто просили сыграть ее что-нибудь, когда в гости приходили друзья.

— Ну разве она не умница?! — восклицал отец, когда, выйдя из-за фортепьяно, она кланялась гостям. — И к тому же красавица, правда. Да? — не уставал повторять он.

Казалось, он обожал свою дочь больше всех и всего на свете. Рэйчел отвечала ему взаимностью. Дни летели за днями привычной чередой, складываясь в года. Рэйчел жила своей легкой счастливой жизнью.

Но в один отнюдь не прекрасный день ее уютный, теплый мирок был безжалостно разрушен. Место отца за обеденным столом оказалось пустым. Рэйчел поймала взгляд воспаленных глаз матери. В них она увидела такую бездну страдания, что испугалась.

— Что с папой? — вмиг похолодевшими губами произнесла она.

Мать закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

— Дорогая… твой папа… он… он… не будет ужинать с нами сегодня, — найдя в себе силы, наконец произнесла она, когда справилась с рыданиями.

— Он заболел? — испугалась девочка.

— Нет-нет, он здоров. Просто… Ах, я не знаю, как и сказать… Он, он… он переехал жить в другой дом. — Мать смахнула слезу со щеки.

— Вы поссорились?

— Нет… Да… Я не знаю… Наверное, мм… мы поссорились.

— Ты его обидела?

— Я?! Как я могла его обидеть? Что ты такое говоришь?!

— Тогда почему?

— Я не знаю… я сама ничего не понимаю. И больше ни о чем не спрашивай. Не мучай меня.

Мать выскочила из-за стола и бросилась вон. Рэйчел услышала только, как хлопнула дверь спальни.

Это мама во всем виновата, решила Рэйчел. Ей было жаль мать, которой придется лишиться не только мужа, но и дочери. Раз ее родители не хотят жить вместе, значит, она будет жить с отцом. Он никогда не отдаст свою любимую дочь никому, он сам так говорил. Никогда. Никому. Он не оставит ее даже с матерью.