— А я вас видела в тренажерном зале. Тоже скучаете? — Ее голос показался ему искусственным: низкий, ровный, как у дикторши в аэропорту.

— Есть немного, — ответил он, присаживаясь рядом с ней на высокий табурет. — Что пьете?

— «Камю». — Она накренила полуопустевший бокал.

Артур сделал бармену знак.

— Даме повторить, и мне.

Когда бармен поставил перед ними наполненные бокалы, они пересели за столик в глубине зала. Женщина потягивала французский коньяк и смотрела в сторону. Ни в ее позе, ни во взгляде не чувствовалось напряжения. Артур отпил из бокала. Солнечный напиток наполнил его грудь теплом.

— Как вас зовут? — спросил он, чтобы начать разговор.

— Эдит. Отец обожал песни Эдит Пиаф. Вот откуда это имя. — Она тут же подняла ладошку вверх, защищаясь. — И больше не будем о французской певичке прошлого века.

— А о чем?

— О чем хочешь. — Она сказала это равнодушным тоном, соскользнув на демократичное обращение на «ты». — Может, расскажешь о себе? О том, как ты одинок.

— Вы уверены, что я одинок? — продолжал держать дистанцию Артур.

— Сегодня я ни в чем не уверена, — ответила она, покачав головой, и отвела взгляд.

Артур невольно отметил синеву под ее нижними веками. Волосы густые, чуть вьющиеся. Лет тридцать, не меньше, прикинул он.

— Мне кажется, вы американка, я не ошибаюсь?

— Нет, ты угадал. Родом я из Калифорнии.

— Вам здесь нравится?

Эдит улыбнулась и слегка наклонила голову. Этот жест мог обозначать и утвердительный ответ, и просто желание слушать.

— Вы впервые здесь?

— Допустим. — Снова ее яркие губы дрогнули в усмешке, и он не нашел ничего лучше, как уставиться в свой бокал. — Мне нравится здешняя изысканность. Никого лишнего, только достойные люди. — Она высоко подняла бокал, покачала в руке, глядя, как играют искры в темной влаге, затем, стукнув краем своего бокала о его пустой бокал, поднесла ко рту. — За знакомство. И не будь снобом, говори мне «ты». Кстати, как тебя зовут?

— Артур, — представился он, осознавая, что с каждой репликой подпускает ее к себе все ближе и ближе. Но что может значить пустая болтовня двух скучающих туристов? — За знакомство, — сказал он, радушно улыбаясь.

Выпив, он еще раз взглянул на Эдит, отмечая слишком тонкую нежную кожу, слегка покрытую нежным загаром. Такая кожа обычно бывает только у блондинок, отметил он про себя, а вслух сказал:

— Мне кажется, мы с тобой где-то встречались. Но тогда твои волосы были пшеничного цвета.

Эдит рассмеялась. Зубы у нее были мелкими, но ровными и белыми. Одним большим глотком она осушила бокал.

— Может, еще по одной? — спросила она. — Еще бокал, и ты свыкнешься с цветом моих волос.

Они молча выпили еще по бокалу.

— Как, полегчало? У тебя такой вид, как будто ты сдаешь экзамен.

Под ее насмешливым взглядом Артур развернулся к бару. Не успел он поднять руку, чтобы обратить на себя внимание бармена, как она, обхватив ладонями его голову, заставила снова повернуться к ней. И, как только взгляды их встретились, Эдит привстала со стула и поцеловала его в губы. Поцелуй был короток, но словно искра пробежала между ними.

— Может, продолжим у меня? — Артур застыл с напряженным выражением на лице.

Эдит снова опустилась на сиденье, положила перед собой руки и на минуту задумалась, глядя на свои покрытые бесцветным лаком ногти.

— Давай лучше ко мне, — сказала она просто, встала и, откинув темную прядь волос, упавшую на лицо, пошла к выходу.

Глядя на ее покачивающиеся бедра, Артур почувствовал, как его охватывает возбуждение. И в то же время он понимал, что совершает ошибку. Что он может ждать от этого нового знакомства? Еще одно разочарование?

Номер Эдит показался ему уютнее, чем собственный, хотя у стены стояла такая же широкая кровать, как и у него, на полу — бежево-коричневый ковер с мягким ворсом, кресла, столик, плоский телевизор на стене.

Артур устроился в глубоком удобном кресле. Эдит принесла толстостенные стаканы, поставила на низкий столик блюдо с фруктами, вынула из бара бутылку с виски. Он отщипнул виноградину, она опустилась в соседнее кресло, закинула ногу на ногу. Ее ступня в изящной туфле на шпильке была узкой и показалась ему очень сексуальной. Он разлил виски по стаканам. Тонкими, ухоженными пальцами она обхватила стакан, прижалась губами к краю. Персикового цвета шторы отбрасывали пастельные тени на ее лицо.

— Ты красива, — сказал он и дотронулся до ее щеки.

Эдит закрыла глаза и приподняла подбородок. Его рука со щеки скользнула вниз, по шее к горловине джемпера и внутрь, под бюстгальтер. Рука действовала как будто вне его воли, он же ощущал одно — презрение к самому себе. Зачем он здесь? Зачем ему нужна эта женщина? Зачем вообще он родился на свет?

— Погоди немного, я скоро вернусь, — мгновенно охрипшим голосом сказала она и, поставив стакан на стол, скрылась в ванной.

Первым его порывом было улизнуть, пока не поздно, но что-то его остановило. Если он скроется, не попрощавшись, как отреагирует Эдит? Нельзя ее просто так оставить. Она хорошая женщина, и он пришел к ней по доброй воле. Когда она вернется, они немного поболтают, и он пойдет к себе. Успокоив себя таким образом, он взял с блюда грушу, вонзил зубы в податливую, сладкую мякоть. Сок потек меж его пальцев. И вновь его мысли вернулись к Маргарет, к последней их ночи… Как она металась под его ласками, как стонала, как истекала желанием!

Он поднес ладонь к лицу, шумно вдохнул, словно надеялся вместо сладковатого запаха фрукта найти свойственный только его жене запах.

Тонкие пальцы коснулись его шеи. Он обернулся. Эдит с распущенными по плечам влажными волосами была уже в шелковом пеньюаре, едва доходящем до колен и перехваченном на талии узким пояском. Одним движением она взяла его руки в свои, опустила его ладони на свои бедра. Ее кожа была гладкой и прохладной.

Пеньюар упал к ее ногам Пастельные тени от льющегося сквозь шторы света легли на ее обнаженное тело. Эдит была прекрасно сложена, мягкая большая грудь, в меру широкие бедра, длинные ноги. Артур почувствовал возбуждение.

Эдит сдернула покрывало с кровати и легла на спину, закинув руки за голову. Ее груди приподнялись, живот стал ровным, как чаша.

— Ты невероятно красива, — сказал он, зная, что она ждет его слов.

Приподнявшись на локте, она попыталась поймать его взгляд. Он отвел глаза, быстро разделся, лег рядом. Она притянула его к себе, он почувствовал ее губы на своих губах, ее смелые руки ласкали его. Артур закрыл глаза, отдаваясь на волю ощущений. Его мысли куда-то улетели, уступив место чувствам. Несколько раз он был на грани взрыва, но Эдит оказалась опытной любовницей — останавливаясь, она давала ему передышку. Короткий отдых без слов, без движения, и снова он чувствовал прикосновение ее легких пальцев, влажных губ, шершавость языка… Наконец Эдит с легким стоном легла на живот и затихла. Артур осторожно окунул пальцы в ее лоно — оно жило само по себе — влажное, горячее, дышащее. Эдит приподняла таз, раздвинула ноги, и он вошел в нее, глубоко, словно провалился в кратер потухшего, но еще горячего вулкана. Опершись на локти, Артур задвигался. Каждое его движение приносило ему неимоверное наслаждение — он растворился в вечности, где нет времени, только равномерное покачивание тел, только все нарастающее, вот-вот готовящееся к взрыву чувственное удовольствие. Наконец Эдит протяжно закричала, и он, с глухим стоном выскользнув из нее, спустил весь свой заряд на ее бедро и упал с ней рядом. Мрак затянул его сознание.

Поздно ночью он проснулся от ощущения тяжести, сдавившей грудь. Эдит спала. Ее размеренное, еле уловимое дыхание, ее рассыпавшиеся по подушке темные волосы, ее раскинутые в стороны руки — все показалось ему чуждым. Стараясь не шуметь, Артур наскоро оделся и ушел к себе в номер.

За окном было темно, но он скорее почувствовал, чем услышал шуршание падающего снега. Открыв окно, он вытянул руку. Снежинка упала в его ладонь и тут же растаяла, оставив после себя еле заметный мокрый след. Вот так и эта встреча, подумал он. Пройдет немного времени, и не останется никаких воспоминаний. Артур машинально вытер ладонь о рубашку и, сунув руку в карман, вытащил пачку сигарет, закурил. Вкус табака показался ему отвратительным. Он выкинул сигарету и замахал руками, выгоняя сигаретный дым. Оставив окно открытым, он разделся, лег в кровать, но сон не приходил. Им овладело ощущение, что в номере он не один. Он зажег свет, огляделся.