– А-а, развлекаются…

– Это вряд ли…

– Поверь мне, я тебе, как оборотень скажу…

– Она в сознание так и не приходила. Грег сильно переживает… Кстати, о Грегоре и его брате. Они мне кое-что рассказали. Про Боргезова.

Следующие десять минут я пересказывала то, что услышала от братьев прошлым днём. Стараясь припомнить все детали, ничего не упустить.

Рассказ получился что надо, захватывающий. В духе мистических боевиков.

– Во, дают! – Таня даже рот приоткрыла. – Они серьёзно пытались его удержать в магическом плену?! Я даже не предполагала, что добряк Грегор способен на такие ходы.

– Думаю, Грегор, конечно добряк. Только вот до целителя он был серьёзным ритуаликом-практиком. Крисп же скорее боевая единица, чем колдун. Но всё ж.

– Пока я была в Круге, – медленно проговорила Таня, явно что-то припоминая, – я слышала о так называемой боевой магии. Нет-нет, это не расшвыривание молний, фаерболов ещё чего-нибудь такого. Это, когда магия направлена вовнутрь, на самого мага. Она усиливает его. Его силу, рефлексы… энергетику.

– Кажется, понимаю, – кивнула я. – Что ж, вместе они неплохая команда.

– Но и не хорошая, раз Боргезов так легко выпутался.

– Ну, знаешь, подруга, – выдохнула я. – То ты с ним связываться не хочешь и убегаешь, на ночь глядя. То его недостаточно отлупили, по твоему же мнению. Ты уж определись, страшный он для тебя или ты страшнее!

– А что тут определяться? – Пожала она плечами. – Раз вы так дружненько решили против него скооперироваться, то я с вами! – Помолчав, подумав немного, она добавила. – Кроме того, Димка просил об обратном. А я буду поступать наперекор всем его словам! Он для меня больше не авторитет!

– Значит, снова вместе? – Подмигнула я, хитро прищурившись.

– Вместе, – Таня обошла стол и заключила меня в объятья, немилосердно посвёркивая желто-зелёными глазами. – Только покатай меня как-нибудь на своей серебристой ящерице!

– На Смелой?

– Угу. Тебя Димка с потрохами продал, сказав, что дороже твоей ящерицы для тебя быть никого не может!

– Ну-у, Смелая – это уже часть меня…

– Ксан, – всё так же, не разжимая объятий, протянула Татьяна. – Давай ты не будешь нудить, а просто как-нибудь прокатишь меня на виверне. Ладно?

– Ладно.

– Кстати, Тань, скажи мне, как ведьма, – вспомнила я кое-что.

– «Как ведьма», – отшутилась она. Поймав мой угрюмый взгляд, она перестала хихикать, ожидая моих слов.

– Имя – это, и правда, так важно?

– Не-а, – отрицательно помотала головой колдунья. – Вообще, смотря какое имя. Например, имя по паспорту в магии не котируется. Нужно именно то имя, под которым себя видит, мыслит и чувствует человек.

Выпустив меня из объятий, Татьяна снова уселась на своё место.

– Например… – Она задумалась, подперев кулачком подбородок. – Вот ты. Твоё имя «Роксана» не годится. Подойдёт «Роксана Лебедева». Ты ж без фамилии никуда. Но больше всего силы имеет то имя, которое дорого лично тебе . – Рокси… Вдруг подумала я, но вслух не сказала. – И что ты так заинтересовалась именами?

– С Криспом вышел… казус. Вернее, с его линормом. Оказывается, спрашивать имя линорма – дурной тон. Нельзя.

– А ты спросила, – кивнула Таня. – Тогда ясно…

За окном всё ещё таилась непроглядная темень. Судя по всему, снова наползли тучи. Утром может и снег пойти. Есть у нас одна примета, когда снег идет, мороз уходит. В последнее время это далеко не так. Снег ложится слегка рваным покрывалом, и ему всё равно, сколько там показывает термометр. Может, некоторые и правы. Планета мстит людям, выдавая погодные кульбиты.

– Кса-а-а-ан, вот ответь мне. – После довольно долгого молчания, протянула колдунья. – Долго ты из себя полено будешь корчить?

Я перевела взгляд от тёмного пейзажа, скрытого чуть разрисованным инеем окном, на Таню.

– Ты о чем? – Абсолютно не поняла я.

– Угу, – покивала подруга. – Ты даже не заметила…

– Чего? – Я уже заинтересовалась.

– Да так, пустяк, – картинно зевнула Таня. – Это заметила бы любая женщина, но не ты. Тебя такие мирские вещи никогда не трогали.

– Да о чем ты?! – Воскликнула я, теряя терпение. – Говори уже!

– Ты ему нравишься! – Улыбнулась колдунья.

– Кому? – Не поняла я, и уставилась на неё квадратными глазами.

– Только вот такому полену, как ты, неведомо чувство влюблённости. – Таня будто бы не заметила моего вопроса. – Хотя… какая там влюблённость. Ты хоть симпатию когда-нибудь к кому-нибудь испытывала? Нет! – Упреждающе цыкнула она. – Отец, брат, Вёрс не в счёт… Ну-у-у-у…?

– Татьяна, – зловеще проговорила я, чуть опустив голову. – Я не просто не понимаю, о чем ты. Я вообще тебя сейчас не понимаю. Вот говоришь ты, и я слышу. Но смысла не улавливаю.

Оборотница хмыкнула, оценивающе на меня поглядела. Не знаю, что она высмотрела, но, в конце концов, её молчание закончилось приглушенным хохотом.

– Ксанка, три слова. – Хихикала Таня. – Три слова. Ты. Нравишься. Криспу.

Моя левая бровь поползла вверх. Видя такую реакцию, подруга чуть не захрюкала от сдерживаемого смеха. По её мнению, я выглядела крайне забавно.

– Вот! Что я говорила, – успокоилась, наконец, Татьяна. – У тебя реакция, как у полена. Я даже ему сочувствую.

– Полену?

– Ну, и ему тоже, – согласилась Таня. – Если без шуток, не издевайся над человеком. Если тебе он тоже, хоть капельку, симпатичен, прояви хоть какой-нибудь знак внимания.

– Какой?

– О! Попалась! – Таня снова засмеялась. Я же почувствовала, как щёки заливает теплом.

– Ну тебя! – Пробурчала я, отворачиваясь. – Психоаналитик недобитый.

– Признавайся! Он ведь в твоём вкусе!

– Не буду. Может, я и полено, но ты ведёшь себя, как подросток.

– Зато мне весело. И я не мучаюсь чувством вины за всё и всех.

Я зыркнула на неё исподлобья, решив больше не препираться. Таня поняла по-своему.

– Я слишком хорошо тебя знаю, подруга. Ты всегда чувствуешь за собой какую-нибудь вину… Бука, – хмыкнула Таня, всё же вспомнив о своём надкушенном час назад бутерброде.

Так незаметно к нам подкрался рассвет, а вместе с ним и хмурое первое мартовское утро.

5

В комнате с одним окном, задёрнутым лёгкой, местами пожелтевшей, тюлевой занавеской клубился полумрак. Именно клубился. Он мягкой тенью ложился на мебель, единственную старую картину и покрытый линолеумом пол. Он нежно окутывал ссутулившуюся человеческую фигуру, чуть светящуюся призрачно-голубым сиянием. Если приглядеться, можно разглядеть короткие светлые волосы, широкие плечи и, вероятно, тяжёлую голову. Ибо лбом человек, сидящий за деревянным столом, утыкался в собственные ладони.

Он вздрогнул, когда я подошла чуть ближе и коснулась сгорбленной спины. Голова поднялась, оторвалась от рук, и взгляд тусклых зелёно-карих глаз скользнул по мне, но ничего не заметил. Нет, не эти глаза мне внушали опасения и страх... Где вся сила, что таили они?

– Дмитрий, – тихо позвал мой фантом.

Человек снова вздрогнул, Он не видел меня, не слышал, но явно ощущал моё присутствие.

– Нам нужна твоя помощь, – как же я надеялась, что он услышит, хотя бы почувствует мои слова – На время я закрою тебя от первого. Но только на время. Вернись в Круг.

Мои призрачные полупрозрачные руки коснулись его плеч. И почти сразу фигуру колдуна стала опутывать синяя пелена с тонкими пульсирующими волокнами. Моя сила. Моя защита. На какое-то время я смогу укрыть его от вездесущего внимания Боргезова. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Фантом исчез, растворился, а сознание стремительно вернулось в тело.

В этой комнате ничего не изменилось. Через пришторенное окно едва ли проникал дневной свет. Я сидела на полу перед кроватью в собственной комнате в доме Вёрса. У моих, сложенных по-турецки ног, сгорела почти наполовину белая свеча – мой ориентир в пространстве. Последнее время, когда я собиралась кого-то навестить или что-то сделать в своём призрачном фантоме, я всегда оставляла горящую свечу. На её пламя проще идти. И в душе поселялась уверенность, что всё пройдёт, как надо.