Нет, мало было бы с них такого наказания,будь у них хоть капля верноподданничества, — раз они выбраны в охрану самого принца.
Ладно, дай им теперь наказ, сосед Кизил.
Во-первых, кто, по-вашему, всех непригоднеебыть полицейским?
Хью Овсянка или Франсис Уголек, потому что они оба читать и писать умеют.
Подойди поближе, сосед Уголек. Бог тебе послал добрую славу; потому что красота — это дар судьбы, а грамотность — ну, это уж от природы.
И то и другое, господин пристав…
Тебе дано? Я так и знал, что ты это ответишь. Ну, так вот, за свою красоту воздай богу благодарение, да не хвались ею; а что до грамотности, то применяй ее там, где в этой чепухе нет надобности. Ты, говорят, самый непригодный на полицейскую должность — так бери фонарь. Вот тебе наказ: хватай всех праздношатающихся и останавливай всех именем принца.
А если кто не захочет остановиться?
Не обращай на него внимания; пусть себе уходит. А затем созови всех остальных сторожей, и возблагодарите господа, что избавились от мошенника.
Если он не остановился по твоему приказанию, значит, он не из подданных принца.
Правильно, потому что страже можно вмешиваться только в дела принцевых подданных. Затем, вы не должны производить на улицах шума. Разговаривать да болтать для ночных сторожей — дело самое дозволительноеи никак не допустимое.
Зачем разговаривать? Мы лучше всхрапнем. Мы знаем, что сторожам полагается.
Да, ты рассуждаешь как сторож бывалый и надежный. И я так думаю: кто спит, тот не грешит. Смотри только, чтобы у вас алебарды не стащили. Ну, затем надо вам в пивные заходить, и кого там найдете пьяных — гнать их домой спать.
А если кто не захочет домой?
Так оставьте его в покое, пока не протрезвится. И если он и на это не согласится, скажите, что он не тот, за кого вы его приняли.
Слушаю, господин пристав.
Если встретите вора, то в силу вашего звания можете его заподозрить, что он человек непорядочный. А чем меньше с такими людьми связываться, тем лучше для вашего достоинства.
А если мы наверняка знаем, что он вор, надо нам его хватать?
По правде сказать, в силу вашего звания можете его схватить. Но я так полагаю: тронь деготь — замараешься. Самый для вас спокойный выход: если захватите вора — дайте ему возможность самому показать, что он за птица, и улизнуть из вашей компании.
Тебя, братец, недаром зовут милосердным человеком, соседушка.
Верно, я по своей воле и собаки бы не повесил, а тем более человека, в котором есть хоть капля честности.
Если услышите ночью, что где-нибудь младенец плачет, позовите мамку, чтобы успокоила его.
А если мамка спит и не слышит?
Тогда проходите с миром; пусть уж ребенок сам криком ее разбудит. Если овца не слышит, как ее ягненок блеет, тем более на мычанье теленка не отзовется.
Что верно, то верно.
Вот и вся недолга. Ты — пристав, стало быть, представляешь особу самого принца. Если принца ночью встретишь, ты и его можешь задержать.
Нет, ей-богу, этого он, мне думается, не может.
Ставлю пять монет против одной! Всякий, кто знает судебные усыновления,скажет тебе: можешь, но только с согласия его высочества. Потому что стража никого не должна оскорблять, а насильно задержать человека — это уж оскорбление.
Ей-богу, верно!
Xa-xa-xa! Ну, ребята, доброй ночи. Если что особенно важное случится, зовите меня. Слушайтесь вашего собственного разума и советов товарищей. Спокойной ночи. Идем, соседушка.
Ладно, господа хорошие, мы свое дело знаем: посидим вот тут у церкви на лавочке часов до двух, а потом на боковую.
Еще одно слово, соседушки: приглядывайте-ка за домом синьора Леонато. Там завтра свадьба, так всю ночь будет суматоха. Прощайте. А главное — будьте бдительны. Честью прошу.
Кизили Булавауходят.
Входят Борачиои Конрад.
Ну, Конрад!
(тихо)
Тихо! Не шевелись!
Конрад! Да где же ты?
Здесь я, брат, у самого твоего локтя.
Клянусь обедней, то-то у меня локоть чешется. Я думал, что у меня парша завелась.
Я тебе это еще припомню! А теперь досказывай свою историю.
Станем сюда под навес, а то дождь накрапывает. Я расскажу тебе все без утайки, как истый пьяница.
(тихо)
Тут дело нечисто, ребята. Стойте смирно!
Так знай: я заработал у дона Хуана тысячу дукатов.
Неужели за подлость так дорого платят?
Ты лучше спроси: неужели подлость может быть так богата? Ведь когда богатый подлец нуждается в бедном, так бедный может заломить какую угодно цену.
Удивляюсь.
Что доказывает твою неопытность! Не все ли равно, какого фасона на человеке камзол, или шляпа, или плащ?
Ну да, все равно — одежда.
Я про фасон говорю.
Ну да: фасон фасоном.
Фу! Я мог бы сказать: а дурак дураком. Разве ты не знаешь, какой ловкач этот фасон? Как хочет, так людей и уродует и обворовывает.
(в сторону)
Знаю я, про кого они говорят: этот Фасон уж лет семь как воровством занимается. А разгуливает как настоящий кавалер! Я его имя запомнил.
Ты ничего не слышал?
Нет, это флюгер на крыше скрипит.
Так вот, разве ты не знаешь, какой ловкий вор этот фасон? Как он всем людям от четырнадцати до тридцати пяти лет головы кружит? Фасон рядит их то как фараоновых солдат на закопченных картинах, то как вааловых жрецов на старых церковных окнах, то как бритого Геркулеса на засаленных и вытертых стенных коврах, причем гульфик на штанах сделан величиной будто для его палицы.