– Моя мать, – сдержанно произнес он. – Мама, мисс Эстон.

Миссис Ферс оказалась маленькой и стройной, ее одежда, созданная Францизом, была «от кутюр» до последнего дюйма. Белые волосы были безукоризненно уложены. В глазах застыли безнадежность и настороженность, а когда она заговорила, то Клеон услышала высокий плачущий голос ребенка, которого годами не замечали и который жаловался, чтобы привлечь к себе внимание. Рукопожатие нельзя было назвать энергичным. Это было больше всего похоже на прикосновение пальцев.

Клеон улыбнулась, подумав: «Должен же кто-то рано или поздно улыбнуться. Кажется, здесь никто не собирается хоть немного согреть этот арктический климат».

Эмили Ферс не сочла нужным побеседовать с Клеон. Вместо этого она обратилась к сыну.

– Твой отец подойдет через несколько минут. По крайней мере, он так сказал, но ты же знаешь, что он никогда не делает ничего вовремя.

– Садитесь, мисс Эстон, – сказал Эллис со вздохом. – Кажется, мы можем долго прождать. – Он медленно пошел к окну, доставая на ходу сигарету. Ферс все еще нервничал. «Если он не может расслабиться в доме у родителей, то как, – рассеянно думала Клеон, – сделать это мне, совершенно чужой здесь?»

Открылась дверь, и вошел Франциз. Эллис представил их с Клеон друг другу, наблюдая за рукопожатием. Франциз вложил в этот жест не больше дружелюбия, чем его жена.

Его волосы были седыми и длинными. Он был среднего роста («И как это их сын вырос таким высоким?» – подумала Клеон.), а его лицо, хоть и привлекательное для мужчины такого возраста, выглядело холодным и безжизненным. Неужели таким станет его сын, достигнув зрелых лет? Он уже на пути к этому. Она придержала свои мысли и снова изобразила улыбку.

Улыбка была проигнорирована и погасла на губах. Холодные голубые глаза с подозрением и неодобрением изучали Клеон. Он смотрел на нее, как ребенок на незнакомого человека, стоящего на крыльце и собирающегося вторгнуться в его дом. Его глаза, пока он рассматривал Клеон, слегка моргали, как у только что появившегося из темноты человека, которого беспокоил яркий свет.

Он уселся и так же, как его жена, ждал. Клеон почувствовала отчаяние. Кто-то должен был разорвать эту удручающую тишину. Как насчет погоды? Их здоровья? Ее работы?

– Этот дом, – с нарочитым энтузиазмом произнесла Клеон, – он чудесен. Просто великолепен.

Миссис Ферс беспокойно шевельнулась, проявив наконец определенную заинтересованность.

– Вам нравится? Он слишком велик, – прорыдала она. – Мне хотелось бы переехать и отделить деловую часть, место работы мужа, от нашей частной жизни...

– Этот дом, – произнес Франциз, – совершенен для тех целей, которые мы преследуем; лучше не бывает.

На этом разговор закончился. Клеон чувствовала, что близка к истерике, и умоляюще посмотрела на Эллиса. Почему он не поможет? Однако тот оперся на подлокотник и казался недосягаемым и безразличным. Только по тому, как он курил, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым, только по настороженности его глаз можно было определить, как он напряжен. Кажется, ни одно звено, никакие совместные интересы, даже любовь не связывала их. Похоже, что со своей стороны Эллис испытывал лишь чувство ответственности, как глава филиала, возможно, в соединении с некоторым протекционизмом по отношению к отцу.

«Он не может поговорить со своими родителями, – говорила его бабушка, – поэтому говорит со мной».

«Мой отец, – говорил Эллис за ленчем, – живет в собственном мире. С ним невозможно общаться». Теперь Клеон поняла, что он имел в виду. Пока она безуспешно пыталась наладить контакт с великим модельером, до нее дошло, что такой человек никогда не изменит свой стиль жизни. Он был подобен капитану, который предпочтет пойти ко дну вместе с кораблем, даже не попытавшись спасти свою жизнь.

Они все еще сидели и молча наблюдали за гостьей. Клеон снова попыталась заговорить, но не смогла сочинить ни одной связной фразы. Она умоляюще повернулась к Эллису. Тот встретил ее взгляд, и его глаза были как кремни. Еще раз затянувшись сигаретой, он швырнул ее в пустой камин.

– Она знакома с бабушкой, – нарушил тишину его голос.

У Франциза промелькнула искра заинтересованности.

– Она здорова?

Как ребенок, которому предложили конфету, Клеон ухватилась за тему и стала пылко развивать ее.

– Она великолепна, – восторгалась Клеон, – это просто необыкновенная личность. Я была приглашена к ней, и она поведала мне свою историю. Кружева, которые она плетет...

– Вы знаете о кружевах? – резко спросил Франциз.

– Знает, – ответил за нее Эллис.

– Тогда, пожалуйста, мисс... э... Эстон, держите это при себе. Никому ни слова.

Клеон заверила, что уже дала на этот счет обещание его сыну.

– А как вы познакомились с моей матерью?

– До того, как я начала работать у... – она посмотрела на Эллиса, – у вашего сына, я была репортером в местной газете. Я...

– Вы репортер?! – почти пронзительно воскликнула Эмили Ферс. – Я думала, что вы модель.

Если бы взгляд Франциза мог стать еще холодней, он бы стал таким.

– Я не люблю, чтобы репортеры приходили в этот Дом. – Он имел в виду Дом Франциза, а не дом, где жил. Взгляд, который он обратил на сына, упрекал его за то, что тот привел сюда подобное существо.

– Отец, – произнес Эллис медленно и терпеливо, – мисс Эстон – новый редактор «Салона».

Информация, казалось, не улучшила настроения модельера.

– Даже редактор «Салона» желателен в моем Доме только по необходимости, при показе моей коллекции. Я просто не доверяю никому из прессы, кем бы он, или она, ни был.

– Но, мистер Ферс, они бы вам понравились! – воскликнула Клеон, ее язык наконец повиновался ей, и она попыталась проникнуть в его внутренний мир. – В промежутках между коллекциями они могли бы делать вашу работу за вас, если бы вы им позволили. Их поддержка и реклама сняли бы ваши финансовые затруднения и обеспечили бы уверенность в будущем.

– Мисс Эстон, я не испытываю необходимости в том, чтобы такая неопытная девушка, как вы, советовала мне, как вести бизнес. «Салон» предоставляет всю необходимую мне рекламу.

Она проигнорировала едкий тон и упрек, прозвучавший в его словах. Совершенно искренне Клеон была уверена в том, что наконец нашла контакт с ним, хотя это было больше всего похоже на перекрикивание через широкую и опасную реку.

Она покачала головой:

– Мы не обеспечиваем вам рекламу, мистер Ферс, по крайней мере ту, какая необходима. Как можем мы печатать то, что нужно, если наша свобода творчества так строго ограничивается?

Великий модельер был, кажется, слишком изумлен ее выступлением, чтобы перебивать. Его сын стоял рядом, плотно сжав губы, и лишь его глаза выдавали внутреннюю борьбу. Клеон продолжала, из-за горячности не замечая подводных камней:

– Мы вынуждены подбирать крохи с вашего стола. Мои коллеги говорят, что мы ограничены в своих высказываниях и что нам позволено использовать только фотографии тех ваших моделей, которые вы сами отбираете. По-видимому, в данном случае мы не имеем права выбора. И еще мне сказали, что нам только потому позволено их печатать, что как модели они уже устарели и сошли со сцены к тому времени, когда мы получаем их. Сам «Салон» на самом деле является просто каталогом.

Франциз встал. Его трясло от гнева, краска исчезла с его лица.

В несколько больших шагов Эллис очутился рядом с Клеон и сжал пальцами ее руку.

– Мисс Эстон! – Это было предупреждение, злое предупреждение.

– Прошу прощения, мистер Ферс. – Она выглядела теперь бледной и напуганной.

Дверь резко распахнулась. Расстроенного вида женщина взмолилась:

– Месье Франциз, скорее. Аннабель плачет, и я не могу ее успокоить.

– Что с ней случилось? – спросил Эллис резко.

– Она говорит, что я совсем замучила ее, что я хочу от нее слишком много, а теперь... – Она в отчаянии всплеснула руками.

– Я успокою ее, – сказал Эллис. – Я спущусь и успокою ее. – С этими словами он вышел.