Она инстинктивно шагнула к Доменико. В тот миг Кэролайн была готова признаться ему, что никогда не знала других мужчин, что единственное украшение у нее — эта брошь, которая дорога ей не из-за своей стоимости, а потому, что была подарком от него. Но не успела Кэролайн заговорить, как услышала:

— Наверное, тебе будет приятно узнать, но ты почти заставила меня поверить, что я ошибался на твой счет. — В голосе Доменико не было гнева, но сурово сжатые губы и горечь в глазах, которую он тщетно пытался скрыть, говорили об обратном. — Когда я приехал в Англию искать тебя, то, должен признаться, рассчитывал встретить авантюристку и вести себя с ней соответственно. Однако, увидев тебя, совершил большую глупость, потому что усомнился в своей правоте, и ты против воли стала меня привлекать. В Париже я удостоверился, что ты не из тех, кто только берет все от мужчин и что по каким-то своим причинам ты намеренно пыталась создать у меня обратное впечатление. Я даже устыдился того, как вел себя в ту ночь, — признался он с горьким смехом, — так что на следующее утро даже не мог посмотреть тебе в глаза. Но теперь, — Доменико шагнул к Кэролайн и с силой схватил ее за плечи, так что она чуть не закричала от боли, — здесь, в Риме, я узнал твою истинную суть. Женщина без чести, продажная, дешевая, готовая вцепиться в любого мужчину, который попадет в ее ловушку, привлеченный лживой простотой и наивностью. И достаточно глупая, чтобы решить, что достойна оказаться в этой семье, где с ней, как с почетной гостьей, будет обращаться женщина, на тень которой она недостойна наступать!

Доменико не скрывал гнева и не щадил Кэролайн. Он ни разу не повысил голоса, но горькие слова, которыми хлестал ее, были сильны и без того. Она не пыталась ответить или оправдаться. Смирившись с судьбой, Кэролайн покорно принимала удары. Разве не к этому она стремилась? Разве не пыталась настроить его против себя? Она не сомневалась, что теперь ей это удалось. Ей больше не надо бояться, что внимание Доменико станет слишком настойчивым или что она не устоит против его обаяния. Он презирал ее.

Кэролайн стояла прямо в своем роскошном вечернем платье с воротником, обрамляющим лицо, которое было столь же белым, как и сам наряд, и покорно принимала его слова. Ее спокойствие разозлило Доменико, и его пальцы с такой силой впились ей в плечи, что она не выдержала и вскрикнула от боли. Он чуть разжал пальцы, но не отпустил ее.

— Скажи мне одну вещь! — Лицо Доменико, казалось, было высечено из гранита.

Кэролайн с трудом сглотнула и прошептала:

— Если смогу...

— Ты любила Вито? Или он был просто очередным идиотом, попавшим в твои сети?

Кэролайн не знала, что ответить. Она медлила, пытаясь привести мысли в порядок. Но опоздала. Доменико понял ее молчание по-своему и резко оттолкнул ее от себя, словно боясь испачкаться, после чего повернулся к ней спиной, силясь справиться с охватившим его гневом. Кэролайн не смела двинуться, не смела заговорить. Она подозревала, что в гневе Доменико страшен, но не догадывалась, что ярость может настолько охватить его. Ей хотелось бежать от его презрения и отвращения, но ноги не слушались ее.

Когда он наконец повернулся к ней, то был внешне совершенно спокоен и холоден. Кэролайн опустила глаза, чтобы только не встретиться с этим ледяным презрением, и ждала.

— Ты слишком часто играла в свою игру, — с угрозой проговорил Доменико. — Сейчас я был не в силах прикоснуться к тебе, Кэролайн, но запомни одно: в прошлом тебе платили за твою благосклонность. Я заплатил своей честью, именем моей семьи и драгоценностью моей матери. Слава богу, она не видит, какая женщина будет ее носить! — сурово добавил он. — Я позабочусь о том, чтобы ты дорого заплатила за свою подлость. Пройдет время, прежде чем я смогу заставить себя взять то, что принадлежит мне, но это случится. Так что будь готова заплатить в любой момент.

Пока он говорил, Кэролайн не отрывала взгляда от ковра. Угроза в его голосе напугала ее. Голубой ковер превратился в колышущееся море, грозящее ее поглотить. Кэролайн перевела дух, и на мгновение пол перестал колебаться. Она храбро подняла голову и с презрением взглянула на него.

— Только посмей тронуть меня, Доменико, и я все расскажу твоей тете. Я не желаю страдать из-за твоего раздражения.

Он пытался ее перебить, но Кэролайн не слушала, боясь, что смелость оставит ее.

— Ты желал меня с момента нашей первой встречи и злился из-за этого. Ты ненавидишь себя за то, что тебя влечет к женщине, которую ты презираешь. Взгляни в лицо правде, Доменико! — с вызовом крикнула она. — Ты презираешь не меня, а себя и хочешь заставить меня страдать. Но я не буду страдать по твоей милости! — Голос ее дрогнул, и она прикусила дрожащую губу.

Доменико посмотрел на нее свысока, сердито сдвинув черные брови, и прошипел:

— Увидим, Кэролайн! Увидим.

Глава 6

Доменико и Кэролайн распахнули дверь в просторную гостиную как раз в тот миг, когда начали собираться первые гости. Тетя Рина вздохнула с облегчением и радостно приветствовала их:

— А вот и вы, милые мои. Я уже боялась, что мне придется извиняться перед нашими гостями. Почему вы так задержались?

Она вопросительно взглянула сначала на Доменико, потом на Кэролайн. О произошедшей несколько минут назад бурной сцене невозможно было догадаться, поэтому на лице тети Рины появилось одобрение и гордость, когда она протянула Кэролайн руку и воскликнула:

— Доменико, какая же красавица твоя жена! Сегодня вечером тебе станут завидовать все родственники. — Она повернулась к Кэролайн: — Вижу, ты нанесла визит моей доброй подруге Бриджит, пока была в Париже. Никто, кроме нее, не может в точности подобрать наряд, который бы так идеально подходил определенному человеку, а это платье — настоящий шедевр. Лучше не найти.

Тетя Рина поспешно провела их в гостиную и поставила у дверей, чтобы они приветствовали первых гостей.

Доменико отвечал спокойно и дружелюбно на поздравления своих друзей и родственников. Кэролайн обменивалась рукопожатиями и вежливыми поцелуями с изумленной процессией тетушек, дядюшек, кузенов, причем некоторые из них были очень дальними и уже отчаялись, что их когда-нибудь вспомнят. У Кэролайн было такое чувство, что все они искренне рады ее видеть. Конечно, ей было бы все равно, будь все иначе, потому что ничто не могло исцелить той боли, которая поселилась в сердце после ссоры с Доменико. Волнение, испытанное ею перед встречей со всеми этими людьми, совершенно улетучилось, а его место заняло равнодушие.

Наконец первые гости, не приглашенные на обед, начали расходиться, словно по неслышному сигналу, и в гостиной остались только члены семьи. Тетя Рина проводила их в соседнюю комнату, где стоял огромный стол, уставленный серебряными подсвечниками, белоснежными салфетками, букетами и блюдами фруктов. Свет люстры играл на хрустальных бокалах.

Когда все уселись так, как желала тетя Рина, она дала знак подавать ужин. Доменико сидел справа от тети, а Кэролайн слева, лицом к нему. Стул рядом с ним оставался пустым, и, когда он поднял карточку, лежавшую на столе напротив пустующего места, его брови вопросительно поднялись, и он обернулся к тете. Она пожала плечами и сердито нахмурилась. Кэролайн недоумевала, кто этот отсутствующий гость, и повернулась спросить у соседа, который оказался кузеном Доменико, Джованни. Но не успела она задать вопрос, как дверь распахнулась, и в комнату влетела смеющаяся девушка в сопровождении молодого человека, у которого был такой вид, словно он с радостью оказался бы сейчас в любом другом месте.

Кэролайн, да и остальные члены семьи затаили дыхание при виде красоты девушки, которая на минуту остановилась, махнула всем рукой, а потом подбежала к тете Рине и извинилась за опоздание:

— Милая тетя! Прости мои плохие манеры. Я хотела прийти вовремя, ведь я знаю, как ты ненавидишь ждать, но у меня было полно дел.