— Кузен? Ты не говорила, что у него есть кузен. А с ним ты связывалась?

Доринда рассеянно ответила:

— Нет... Кэролайн, ты правда думаешь, что с Вито могло что-то случиться? Я должна знать. Вдруг он действительно лежит где-то больной. Он мог даже умереть! — При этой мысли лицо Доринды смертельно побледнело, и она встревоженно попросила сестру передать ей письменные принадлежности, лежащие на туалетном столике.

Вскоре Доринда занялась письмом, и Кэролайн весело сбежала вниз, страшно довольная собой. Похоже, Доринде удастся справиться с тоской и вновь начать жить. На одно ужасное мгновение она представила, что может случиться, если и это второе письмо останется без ответа. Но об этом лучше было не думать. Вито должен ответить! Пожалуйста, пусть он ответит, шептала Кэролайн про себя.

Позже она даже подсчитала, когда приблизительно может прийти ответ. Самое большее — через пять недель, и девушка стала страстно молиться, чтобы такое произошло. Однако письма не было.

Все это время Доринда была совсем другой. Казалось, она уцепилась за объяснение Кэролайн, как утопающий цепляется за соломинку. Доринда весело болтала о ребенке, уверенная, что родится мальчик, решила, что назовет его Вито в честь отца. Она заказала коляску и колыбельку и уже подумывала купить большого плюшевого мишку. Даже близнецы, ставшие практически членами семьи, на которых Доринда последние несколько недель совсем не обращала внимания, заметили в ней перемену. Ее волнение отражалось только в вопросе, который она каждое утро задавала Кэролайн:

— Мне еще не пришло письмо?

Глаза Доринды постепенно утрачивали блеск. С каждым днем ее шаги становились более тяжелыми, а когда прошло примерно семь недель, она вновь погрузилась в отчаяние и так горько плакала каждую ночь, что Кэролайн стала бояться, что ее сестра умрет от тоски.

Она упрекала себя: «Почему я не оставила все как есть? Сейчас Доринда уже смирилась бы. А я причинила ей ненужную боль. Но я была уверена, что есть какая-то причина в молчании Вито. Доринда не могла так ошибиться в любимом человеке. Ненавижу его за все страдания, которые он причинил ей! Я никогда не прощу его. Никогда!»

Наконец однажды вечером начались роды. Врач и акушерка приехали через пять минут. Кэролайн сидела на постели Доринды, держала ее дрожащую руку и шептала:

— Не бойся, милая. Я с тобой. Скоро все закончится.

— Мне все равно, что будет с ребенком, — вдруг с горечью произнесла Доринда. — Разве ты не понимаешь? Я хочу умереть. Мне больше незачем жить.

Кэролайн пришла в ужас:

— Доринда, ты не можешь говорить это серьезно! Что я буду делать без тебя? А как же ребенок?

— Лучше бы он тоже умер, — в отчаянии ответила Доринда. — Мне все равно.

Кэролайн не успела ей возразить, потому что доктор и акушерка попросили девушку выйти.

Казалось, она ждала внизу целую вечность, расхаживая по комнате взад и вперед, словно взволнованный отец. Это сравнение ее насмешило, и Кэролайн с грустью подумала о том, где теперь Вито Викари. Наверное, развлекается с другой доверчивой девушкой, решила она.

Наконец раздался слабый крик младенца. Кэролайн встрепенулась и домчалась до двери спальни как раз в тот момент, когда оттуда показалась голова Норы Мейсон. Акушерка, широко улыбаясь, объявила:

— Мальчик. У него такие прелестные черные глазки и густые черные волосы.

— Можно мне войти? — встревоженно спросила Кэролайн. — Могу я увидеть Доринду? С ней все в порядке?

— Дай нам еще пару минут, и увидишь их обоих.

Через пять минут Кэролайн глядела на своего племянника. Его крошечные толстые пальчики с нежными розовыми ноготками очаровали ее, и она с восхищением произнесла:

— Доринда, посмотри, какое прелестное существо!

Кэролайн была так увлечена разглядыванием младенца, что не сразу заметила, что сестра, устало лежащая на постели, ей не ответила. Она вопросительно взглянула на Доринду. На ее лице не было радости и гордости, столь обычных для матери. Только равнодушие и невыносимая усталость. Доктор вывел Кэролайн из комнаты.

— Ты послала за ее мужем? — сурово спросил он.

Кэролайн была так обеспокоена поведением Доринды, что ответила не сразу:

— Да, но он не смог приехать.

Доктор пронзительно взглянул на нее:

— Мне не нравится, как ведет себя Доринда. Меня беспокоит ее отношение к ребенку. Я нередко сталкивался с тем, что женщины по какой-то причине испытывают к младенцам неприязнь. Но в данном случае все серьезнее. Ты не можешь заставить ее мужа-идиота приехать немедленно?

Кэролайн кивнула, и доктор сочувственно продолжил:

— Не тревожься так, дитя мое. Ты слишком многое взвалила на свои хрупкие плечи. Пора бы тебе выйти замуж за какого-нибудь хорошего человека, чтобы он беспокоился вместо тебя.

Кэролайн ледяным взглядом посмотрела на доктора Томаса, думая, что после всего только что ею увиденного уж лучше остаться одинокой, чем испытать подобное.

Следующие дни были для Кэролайн очень напряженными — постоянная стирка пеленок, подготовка бутылочек и попытки уговорить Доринду хоть что-нибудь съесть. Вито-младший плакал без остановки. А мать не хотела его видеть. Она наотрез отказалась кормить бедняжку. Кэролайн и уговаривала ее, и умоляла, но Доринда по-прежнему лежала, уставившись в окно, находясь в каком-то своем мире.

Доктор Томас пытался успокоить Кэролайн, но и его взгляд был тревожным, когда он сказал:

— Оставь ее ненадолго в покое. Эта травма должна скоро пройти. Эмоциональный шок заставил ее отгородиться от остального мира, но я уверен, что она придет в себя, когда появится ее муж. Полагаю, он уже в пути?

Проницательный взгляд врача подтвердил опасения Кэролайн, что он уже обо всем догадался, и у нее появился соблазн все ему рассказать. Она вся холодела при мысли, что если Вито Викари больше не появится, то Доринда может никогда не выйти из этого состояния.

Плач ребенка вернул ее к жизни. Кэролайн быстро простилась с доктором, оставив его вопрос без ответа, и поспешила к маленькому Вито. Теперь он плакал, только когда был голоден, в отличие от первых четырех дней жизни, когда кричал так пронзительно, что весь синел. Нора Мейсон говорила, что у него такой нрав, но Кэролайн полагала, что ему просто нужны любовь и защита матери.

Она вынула его из кроватки, ласково воркуя. Его беспомощность вызывала у нее слезы. Кэролайн была уверена, что стоит Доринде взять малыша на руки, как она не устоит в своем упрямстве.

На следующий день, готовя ванночку, она поднесла ребенка к матери, которая уныло лежала на постели, глядя в окно.

— Не подержишь его минутку, Доринда? Мне надо измерить температуру воды.

Кэролайн была готова к отказу, но не к такому полному ненависти взгляду, который мать бросила на сына, и к горечи в ее голосе, когда она закричала:

— Нет! Убери его! Я не желаю его видеть!

Кэролайн поспешно вынесла ребенка из спальни подальше от Доринды.

— Милый мой, — шептала она, глядя на него. — Что нам делать с твоей мамой? Как нам ей помочь?

Вито смотрел на нее детским отсутствующим взглядом, и его беспомощность вызвала в сердце Кэролайн материнский инстинкт. Она погладила его шелковистую щечку и тихо прошептала, словно давая клятву:

— Я позабочусь о тебе, малыш. Если мне придется посвятить тебе мою жизнь, я так и сделаю.

Ребенок вздохнул, словно удовлетворился ее словами, и закрыл глаза. Кэролайн рассмеялась своим нелепым мыслям о том, что малыш мог ее понять, уложила его в коляску и занялась приготовлениями к купанию.

Когда Кэролайн вошла с подносом в спальню Доринды, та попыталась извиниться:

— Прости, что устроила сцену, Кэролайн. Наверное, ты мной уже сыта по горло. После завтрака я встану и помогу тебе по дому. Я буду делать все, что захочешь, но прошу тебя, не проси меня заботиться о малыше. Я не могу прикоснуться к нему! — выкрикнула она с истерическими нотками.

Увидев блестящие, полные слез глаза Доринды, Кэролайн прикусила губу и поспешно ответила: