— Тереза Мацив, — улыбнулась девушка. — Из Львова.

— Чудесно! Теперь я и сам начинаю верить в венскую оперетту! И, позвольте узнать: фрау Карличек — это кто?

— Хозяйка пансиона, но я ее никогда не видела, — девушка пожала плечами. — Просто пан Венгржанович написал ей письмо и просил принять меня.

— Понимаю… Этот пан Венгржанович — знакомый фрау Карличек?

— Да, они познакомились в Праге, а сейчас фрау Карличек живет в Вене, к ней сватается пан майор, и у нее свой пансион, а пан Венгржанович…

— Ну, ясно… — развел руками поручик. —

У каждого своя судьба…

Пансион фрау Карличек, расположенный почти за городом, на берегу Дуная, благодаря саду, живописно спускавшемуся к самой воде, имел весьма пристойный вид. Отпустив ландо, Ян подхватил чемодан Терезы вместе со своим саквояжем и покорно понес багаж следом за девушкой, которая уверенно направилась прямо к крыльцу, где на ступеньках их уже поджидала чуть полноватая, но весьма и весьма привлекательная женщина.

— Я вас слушаю… — женщина приветливо наклонила чепчик.

— По-моему, это вам… — на всякий случай Тереза сделала книксен и отдала свой конверт женщине.

— Так, фрау Карличек, это, конечно же, я, — женщина развернула листок и пробежала глазами строчки. — О, так то вы — фройляйн Тереза! Чудесно… Чудесно! Только, прошу меня извинить, а с вами кто?

— Позвольте отрекомендовать себя… — поручик опустил вещи на дорожку и сделал шаг вперед. — Тешевский Ян! Студент! Поскольку сейчас вакации, считал своим долгом сопровождать фройляйн Терезу!

Хозяйка пансиона долгим, оценивающим взглядом посмотрела на молодого нахала и снисходительно усмехнулась.

— Однако пан Венгржанович о вас в письме не упоминает…

— Видите ли, дело в том, что, когда я приехал, пан Венгржанович уже написал письмо, да и на вокзал я прибежал, по правде сказать, неожиданно… Вот, фройляйн Тереза может подтвердить, что я говорю чистую правду.

— Так, фрау Карличек, — с готовностью подтвердила Тереза, покосилась на своего спутника и со вздохом закончила. — Пан Тешевский появился так внезапно…

— О, это же естественно… — фрау Карличек мечтательно покачала головой. — Я тоже была молода и если бы я была такой красивой, как фройляйн Тереза, то…

— О, нет, нет! Позвольте вам возразить, фрау Карличек, — нахально перебил хозяйку Тешевский. — Хоть я и не беспристрастен, однако не брался б судить, кто из вас красивее, даже сейчас…

— Ах шармер! — растаявшая от комплимента фрау Карличек шутливо потрепала Тешевского по щеке. — Предупреждаю, нельзя быть таким легкомысленным…

— Можно, фрау Карличек, можно! — с подкупающей улыбкой возразил поручик. — Легкомысленный человек честен. Он уверен, что его поймут, и говорит все без опаски, откровенно. И это в то время, когда другие или уходят в себя, или расхаживают, надувшись, как индюки, считая при этом, что именно они и есть наиважнейшее достояние мира… И если мне будет позволительно закончить, то я не решаюсь сказать что-либо про герра майора, но мне известно, что когда пан Венгржанович вспоминает фрау Карличек, то его глаза становятся такими мечтательными… И я уверен, фройляйн Тереза подтвердит мои слова.

— Нет, нет! — Тереза вспыхнула.

Ее возмутила бесцеремонность Яна, но его слова были так уместны, к тому же он точно угадал, как все было на самом деле, и совершенно растерявшаяся Тереза поспешила заверить фрау Карличек:

— Конечно же, это так, но…

— Не надо, милая… — грустно вздохнула фрау Карличек.

Хозяйка пансиона замолчала, по очереди, внимательно посмотрела сначала на Терезу, потом на улыбающегося Яна и, придя к какому-то выводу, обращаясь уже только к девушке, сказала:

— Однако считаю, вам следует оценить легкомысленность пана Тешевского, чтобы потом всю жизнь не иметь дела с затворниками и индюками…

— Фрау Карличек… — Тешевский мгновенно сориентировался и тут же подхватил багаж. — А рядышком комнатки не найдется?

— Рядом?… — хозяйка пансиона перевела взгляд на поручика и не без лукавства, спросила: — А что, разве пану Тешевскому жить больше негде?

— Почему негде? Есть… — Тешевский ловко изобразил смущение. — Но сейчас каникулы…

— Ну, хорошо, хорошо! — согласилась фрау Карличек, но не преминула добавить: — Только комнатка рядом немного дороже.

— Я согласен! — поручик одним махом закинул багаж на самую верхнюю ступеньку. — А то мы с фройляйн Терезой идем сегодня в оперетту…

— В какую это оперетту вы меня пригласили, пан Тешевский? — с притворным возмущением накинулась на него Тереза. — Когда?

— Как когда? — картинно поднял брови поручик. — Только что! Оперетта «Цыганская любовь». Сочинение господина Легара. Это прописано на всех афишах, мимо которых мы с вами только что ехали…

«Цыганская любовь» окончилась бурными аплодисментами, после которых начался обычный театральный разъезд, и пока Тереза еще пребывала под впечатлением феерического зрелища, Тешевский, выловив среди собственных выездов наемный экипаж, успел усадить свою спутницу на подушки мягкого кожаного сиденья. А когда под стук копыт и фырчанье попутных автомобилей их ландо покатило в общем потоке, девушка, восхищенно рассматривая освещенную как днем улицу, неожиданно спросила:

— Пан Тешевский… — на какой-то момент в ее глазах соединились пышность театра, блеск столицы и улыбка Яна. — Вы, как я догадываюсь, богатый человек?

— Богатый? Ну, это как посмотреть… — Тешевский картинно развел руками. — Но, если жизнерадостность — это богатство, то тогда да, я один из богатейших.

— Мне это уже известно… — Тереза скромно потупилась. — Но если иметь в виду…

— Деньги, — со смехом закончил за нее поручик и почти серьезно пояснил: — Нет, признаюсь откровенно, с этим дело туго, но опять-таки, с какой стороны посмотреть…

На просветлевшем лице девушки явно читалось облегчение, и она полушутя или полусерьезно предложила:

— Ну, давайте посмотрим с моей, — лукаво улыбнувшись, Тереза принялась загибать пальчики. — Вы, имея тут квартиру, сняли комнату в пансионе, вы не ездите на трамвае, а все время берете извозчика, вы покупаете дорогие билеты. По крайней мере, я, пока училась в гимназии, никогда не брала таких…

— Ах, не брали? — вроде как сочувственно переспросил Тешевский и наставительно сказал: — Между прочим, гимназисткам вообще запрещено ходить в оперетту. Хотя, надеюсь, курс обучения вы уже закончили?

— Так, — Тереза гордо вскинула голову. — Месяц назад.

— Тогда дело другое. И как взрослой пани, я поясняю, — по примеру Терезы Тешевский начал загибать пальцы. — Студенческое жилье, это всего лишь убогая комнатка, деньги, собранные за год, можно спустить за месяц, однако я питаю надежду при благоприятных обстоятельствах стать весьма состоятельным человеком.

— А ваши родители? — как-то чересчур быстро спросила Тереза.

— Родители? — Тешевский посерьезнел и ответил с неприкрытой грустью. — Я был еще маленьким, когда в семье что-то не сложилось, а мама так до сих пор ничего мне и не говорит. Конечно, кое-какие средства у нас есть. Хотя сейчас я, как вы видите, студент и, скажу откровенно, в деньгах несколько ограничен…

— Простите мне мою любознательность, — Тереза слегка наклонила голову. — Но вы же не сказали про маму…

— Ах, мама! Мама — это мама. У нее хозяйство. Как говорят у нас на Украине, хутор…

— На Украине?! — Тереза восторженно всплеснула ладонями. — Значит, ваша мама…

— Именно так, — догадался Тешевский. — Моя мама родом с Украины, да и я тоже там родился.

— Это же надо, — восхитилась Тереза. — Тут, в Вене, встретить украинца! Я ж сама галичанка.

— Не может быть! — искренне удивился поручик. — Между прочим, я бывал в Галиции. Как там у вас говорят, я си знаю, я си зроблю… Очень красивый язык.

— Вы так считаете? — сама того не заметив, Тереза взяла Тешевского за руку. — Это правда?

— Конечно, правда, — поручик уловил жест Терезы и сразу же накрыл ее руку ладонью. — Смотрите-ка, а вот мы и дома!