Ваня Овчаров, этот красивый черноволосый парень, был всегда почти молчалив и печален. Аня знала, что у него оставалась жена в Караганде, но Ваня почему-то никогда ничего не рассказывал о ней. Словно хранил какую-то грустную тайну. И теперь никто никогда не узнает, что за тайну хранил Овчаров…

Целую неделю ведет Моржин группу на запад из «Ильменхорста» в укрепрайон «Летцен». Теперь их опять пятеро.

То дождь, то снег. Ветер с Балтики стонет в верхушках мачтовых сосен. Органными трубами гудит темный бор. Вот за полотнищами дождя и железная дорога Ангербург — Даркемен. Но в лесу почти столько же солдат 4-й армии вермахта, сколько и деревьев. Днем трижды проходят мимо разведчиков подразделения пехоты и фольксштурма, но никто из немцев не обращает на них никакого внимания, принимают, что ли, за своих. Рядом — ставка Гитлера. По шоссе снуют штабные машины, бронированные черные «мерседесы» с генеральскими флажками на крыльях и трехзначными и даже двухзначными эсэсовскими номерами. А разведчики знают: чем меньше номер, тем ближе хозяин машины к Гитлеру и Гиммлеру, которые разъезжают на машинах № 1 и № 2. Размечтался Ваня Мельников — а вдруг появится бронированный черный «мерседес» с пуленепроницаемыми голубоватыми стеклами и номером «СС-1»? Машина фюрера. Тогда уже разведчики не посмотрят на запрет, наложенный начальством на диверсии, пустят в ход последние гранаты…

Ночью группа переходит «железку» Даркемен — Ангербург, днем скрывается в небольшом лесу у Норденбурга, в тех самых местах, связанных с разгромом русских войск в 1914 году, о которых рассказывал капитан Крылатых.

И тут лес кишмя кишит солдатней в касках и сизо-голубых шинелях. «Королевские тигры», полосатые шлагбаумы, щиты с надписью «Ферботен».

Моржин держит совет, хладнокровно, обстоятельно обсуждает положение — в любую минуту немцы могут обнаружить группу, уничтожить ее, продукты опять кончились, разведку в этом районе вести невозможно.

На семьсот километров раскинулся советско-германский фронт от Балтийского моря до Карпат. И надо же было «Джеку» угодить «за пазуху к фюреру»!

Мельников предлагает махнуть на юг, прямо мимо ставки фюрера, перейти границу Восточной Пруссии, выйти в Польшу.

— Нам приказано оставаться здесь! — непреклонно отвечает Моржин.

— Но задание мы выполнили и перевыполнили, — возражает Зина.

— Здесь мы погибнем без пользы! — соглашается Аня с Мельниковым и Зиной. — А в Польше у нас много друзей. Я поляков хорошо знаю!

Моржин скрепя сердце пишет радиограмму: «Все члены группы — это не люди, а тени. За последние недели они настолько изголодались, промерзли и продрогли в своей летней экипировке, что у них нет сил держать автоматы. Все сильно простужены. Одежда перепрела. Патронов осталось по 30 штук. Просим сбросить груз, разрешить выход в Польшу. Иначе мы погибнем».

Ночью Зина принимает радиограмму «Центра» Гладиатору.

Командованию ясно: группа пропадет, если ей не разрешить выход в Польшу, — прогноз погоды скверный, из-за метеорологических условий долго не удастся перебросить воздухом продукты. Майор Стручков часами просиживает над картой. Удастся или не удастся группе выйти в Польшу?

Ночами пятерка идет по топким берегам Мазурских озер, рощами ольхи и клена, болотами, в которых батальонами и полками погибали тридцать лет назад солдаты генерала Самсонова… Шумят о чем-то старые сосны — свидетели тех боев.

На пороге «Волчьего логова» «Джек» засекает вражеские оборонительные рубежи, и Аня и Зина выстукивают радиограммы с ценными разведданными о семидесятикилометровом оборонительном поясе Мазурских озер.

И здесь укрепления еще не заняты войсками вермахта. Значит, все эти войска стянуты гитлеровским командованием к фронту. Значит, у Гитлера не хватает солдат, чтобы занять укрепления в прифронтовой полосе. Значит, немцы в Восточной Пруссии скрывают не только свою силу, но и свою слабость — силу своих укреплений и слабость своей обескровленной на советской земле армии, которая явно не сможет в полной мере воспользоваться этими укреплениями…

Группа «Джек» однажды обнаруживает в лесу толстый, многожильный кабель, тянущийся из ставки Гитлера.

— Это может стоить нам жизни, — задумчиво говорит Толя Моржин, — но я предлагаю перерезать этот кабель. Что скажете?

— Крылатых и Шпаков, — отвечает Ваня Мельников, — сказали бы: «Резать!» Значит, решаем единогласно: «Резать!»

И группа «Джек» режет шестью финками кабель, соединяющий ставку «великого магистра» и его «капитула» под Растенбургом со штабом главного командования сухопутными силами в Ангербурге.

Самого Гитлера, хотя этого и не знают разведчики, уже нет в «Волчьем логове». Совсем недавно, 20 ноября, он вылетел в Берлин. Но ставка еще действует. Разведчики видят, как за лесом приземляются и взлетают тяжелые четырехмоторные «кондоры», сопровождаемые истребителями «Ме-110».

Поздним вечером, проходя мимо «Вольфсшанце», Аня и ее друзья видят: за серым озером Добен, там, где за черными соснами спрятан в землю железобетонный череп — бункер Гитлера, угасает кровавый закат… Зина грозит кулачком — озеру, соснам, ставке. Скоро, скоро поползет из своего логова смертельно раненный, издыхающий волк, чтобы сдохнуть в берлинской берлоге…

Затерявшаяся в мрачном лесу пятерка разведчиков, а вокруг — вся махина Третьего рейха во всей своей беспощадной мощи, дивизии СС и панцирные армии вермахта, фельджандармы и два миллиона пруссаков. Неравный бой. Но бой продолжается уже четвертый месяц…

Куда ни посмотришь — всюду надолбы, межи, эскарпы, «зубы дракона». Таких мощных укреплений «Джек» еще нигде не видел. Целую ночь, до утра, идут разведчики по краю огромной клыкастой пасти дракона. Вернее, волка, чье логово совсем близко. Восточная Пруссия — верхняя челюсть этого волка.

В стороне остается город-крепость Летцен. «Джек» днем благополучно пересекает железную дорогу Растенбург — Летцен, по которой фюрер, бывало, ездил в свою ставку в Виннице.

Через реки разведчики переправляются древним способом— каждый со связкой ивовых прутьев. К этим связкам привязаны рации, оружие, вещмешки, одежда. Мельников предлагает соединить все связки парашютной стропой, чтобы никого не унесло в темноте быстрым течением. Ледяная вода в первую минуту кажется кипятком… Зина не умеет плавать, но, крепко вцепившись в спасительную связку, кое-как держит голову над черной водой…

Аня гребет правой рукой, левой поддерживает рацию. Только бы уберечь «северок» от воды: даже самая малость воды — и «северок» смертельно заболеет…

Утром, измученные, больные, Аня и Зина ложатся на промерзлую землю в зарослях облетевшего орешника и спят долго, словно стремясь обмануть усталость, неотступную тревогу и голод.

Замерзают лужи и болота, у берегов озер собирается шуга. Озеро Мауерзее. Озеро Даргайнензее. Левентинзее. Гуттензее. Злой северо-западный ветер гонит под хмурым небом свинцовую волну. Шумит жухлый, рыжий камыш на ветру. Хлещет дождь пополам со снегом. Скрипят, стонут сосны.

Мрачен вид заколоченных купален. Еще недавно здесь купались бюргеры и бауэры, а вдали белели быстрые яхты прусской знати. А теперь — гулкий крик ворона и следы на пороше. Временами — то ли мерещится Ане, то ли на самом деле — в лесном мраке зелеными углями горят нечеловечьи глаза. Нет, недаром Гитлер назвал свою ставку «Вольфсшанце» в этой волчьей глуши.

С каждым днем разгорается сражение разведчиков с «генералом Морозом». Свиреп и беспощаден этот генерал. Он воевал на нашей стороне под Москвой, и из-за белых вьюг сорок первого поседели виски у фюрера, который грелся у камина вот здесь, под Растенбургом.

Но теперь «генерал Мороз» взялся за разведчиков. Нет теплой одежды и крепкой обуви, голод, нельзя разложить костер.