Нечто подобное использовал и Гдлян. Его следователи тоже сидели в залах судов, встречали свидетелей перед тем, как их допросит суд, напоминали им, какие они должны дать показания. Напоминали, что у них на свидетелей есть «компры», которые могут пустить в ход, если те дадут невыгодные для следователей показания. Угрожали повторными арестами, возбуждением дел, расправой над родственниками. Лиц, находящихся под стражей в следственных изоляторах и колониях, шантажировали усилением наказания, возможностью повлиять на будущий приговор.

Таким образом люди попадали в такой замкнутый круг, из которого многие, при всем желании, не могли выбраться, и под давлением продолжали говорить неправду, усугубляя свое положение и положение многих невиновных лиц.

Как это происходило, мы подробно рассмотрим чуть позже. Сейчас только несколько небольших выдержек из протоколов допросов лиц, которых «обрабатывали» и готовили к судам.

Очилов Тура заявил: «Перед судом над Норовым и Кахрамановым к нам в колонию приезжал следователь следственной группы Вафин. Он склонял меня дать те же ложные показания о даче мною взяток Кахраманову и Норову. Вафин сказал мне, что он приехал ко мне по поручению Гдляна, который передал ему, чтобы я обязательно на суде подтвердил показания, данные на следствии, за это Гдлян окажет большую помощь, освободит меня от отбывания наказания».

Мулин Владимир: «Перед началом суда всех обвиняемых собрали в одном кабинете, кроме Кудратова. Пришли Гдлян, Иванов, Вафин, Ковеленов, Пантелеева. Гдлян выступил перед нами, сказал, что суд пройдет хорошо, мы вам подобрали хорошего судью и состав суда, государственного обвинителя из Москвы — хорошую женщину. Суд пройдет быстро, поедете в места лишения свободы на свежий воздух, только не делайте глупостей, подтверждайте, что написано в обвинительном заключении. Что скажем мы суду, то и будет, кому что обещали. Когда Гдлян закончил свою речь, то сказал, что для нас приготовлен сюрприз. Нам предоставили свидание с родственниками. После этого мы ждали суда».

Турсунов H.: «Меня вызвал следователь Ковеленов незадолго перед судом. Он напомнил мне, что я должен перед судом говорить то, что сказал следователям. Если изменю показания, то меня сразу же там оставят, арестуют. Власть сейчас в наших руках… В декабре 1985 года, число не помню, меня вызвали в Верховный суд. Я ждал в коридоре вызова. Ко мне подошли трое мужчин, я их не знаю, и сказали: «Ты Турсунов?» Я ответил, да. Один из них вытащил из кармана наручники и показал их мне, сказал, что если откажешься, то тебя ждут наручники, прямо отсюда поедешь в тюрьму. Я боялся, что действительно меня арестуют».

Но не только эти методы использовал Гдлян и его команда при подготовке людей к судебным процессам. Эта подготовка начиналась иногда задолго до суда. После предварительной обработки арестованным предлагали дать интервью некоторым корреспондентам. Обещали за это всяческую помощь и поддержку. Обговаривали, конечно, и направленность ответов. В интервью обязательно должно быть признание своей вины, раскаяние, обращение к тем, кто на свободе, возместить ущерб, последовать его примеру и все рассказать.

Корреспонденты всегда находились, записывали и печатали в центральных газетах опять то, что устанавливал Гдлян.

Это было своего рода компенсацией отсутствия объективных доказательств. Опять-таки давлением на арестованных, ибо газетные публикации приобщались к материалам дела. Попробуй потом откажись в суде от лжи. Не так-то это будет просто. Уже не заявишь, что следователи принуждали давать показания. Арестованный сам давал интервью журналистам и беседа проходила вполне пристойно. Ведь мало кто знал, что предшествовало этой беседе, какую обработку проходил собеседник.

Подобные публикации несомненно довлели и над судом, над теми, кто противостоял или как-то пытался противостоять лжи.

В 1991 году страницы многих газет, особенно демократического толка, заполнили сообщения, интервью, другие публикации в связи с арестом и привлечением к судебной ответственности бывшего члена гдляновской группы Пирцхалавы К. А. Его дело широко обсуждалось в общественной среде, в кабинетах парламентов России и Грузии. Гдлян и Иванов принимали все меры, чтобы дело не было рассмотрено в суде. Оба хорошо понимали, что если вынесут приговор Пирцхалаве, то это будет приговор и им. Видимо, последнее двигало их в защите больше, чем что-либо другое. Они подняли на ноги «мятежные» дружины Зеленограда, подключили вездесущего народного депутата СССР Белозерцева, было организовано пикетирование здания прокуратуры СССР, в том числе грузинами, забегали падкие на сенсацию, но мало заботящиеся о достоверности информации журналисты. И надо прямо сказать, их усилия принесли определенный результат, не прошли даром.

Нет ничего страшнее, когда следствие и правосудие приносятся в жертву тупой и бездумной толпе, когда судебные решения принимаются под давлением депутатов, прессы и просто уголовников, когда суды блокируются бушующей массой, когда работникам Фемиды угрожают физической расправой, когда идет массовая психологическая травля неугодных прокуроров и судей.

С неприкрытыми шантажом и давлением мы столкнулись и при расследовании дела Пирцхалавы. Но все по порядку.

Пирцхалаве Константину было 25 лет, когда он в ноябре 1986 года появился в группе Т. Гдляна. За плечами служба в армии, работа в военной юстиции, а затем должность старшего следователя прокуратуры г. Гагры. По отзывам прокуратуры Грузии, был скромным, порядочным человеком, добросовестным и исполнительным следователем. Делами в Узбекистане занимался до марта 1988 года. За это время получил несколько благодарностей от Генерального прокурора СССР, а также новые звезды на погоны. По возвращении в Грузию, не без помощи, а точнее — по рекомендации Гдляна был повышен в должности. Его назначили на престижный для Грузии пост прокурора г. Гагры. Это, как говорится, внешняя сторона. Но есть и другая, с которой нам пришлось столкнуться. В команде Гдляна Константин, как уже отмечалось, значился «колуном». Я уже говорил, кто такой «колун». Ему поручали заниматься теми, кто молчал, но, по мнению следователей, должен говорить, давать информацию.

В ноябре — декабре 1987 года Гдлян, Пирцхалава и другие следователи работали в Каракалпакии, но основным местом базирования был г. Ургенч Хорезмской области. Ургенч ими выбран не случайно. Здесь заместителем прокурора области работал А. Титоренко, который без разбору, можно сказать вслепую шлепал печать на постановления об аресте, подготовленные гдляновскими следователями. Забегая вперед, скажу, что за беззаконие и превышение служебных полномочий А. Титоренко также был привлечен к уголовной ответственности, а еще ранее изгнан из органов прокуратуры.

На этот раз предметом пристального внимания следователей стал бывший первый секретарь Бирунийского райкома партии А. Р. Раджапов. Он был арестован, для этого были основания.

Следователи искали доказательства, искали деньги, ценности, облигации. И неважно, кому они принадлежали, каково их происхождение. Самое главное изъять, потом уже «объясняли», чьи они и как добыты. «Чистилище» должны были пройти все родственники Раджапова, его знакомые и все другие, кто попадал в ракурс следствия.

Перед операцией Гдлян выдал всем задание, каждый следователь знал свой объект.

Рано утром 26 ноября 1987 года Пирцхалава прибыл в г. Бируни, быстро отыскал Раджапова Камилжона. Он проживал без жены, она умерла, с несовершеннолетними детьми — трех, семи, десяти и четырнадцати лет. Именно 26 ноября сыну Кудрату исполнилось 10 лет, поэтому Камилжон начал готовить к вечеру праздничный стол. Приезд следователя был неожиданным, но еще более неожиданным требование ехать с ним в Ургенч. Задал вопрос, а как же с детьми, но его слушать не стали. Дети остались одни.

Дальше события развивались весьма быстро. Следователи работали и каждый стремился скорее заполучить нужные показания и еще быстрее доложить о них Гдляну. Пирцхалава приступил к допросу Раджапова, требовал от него признаться, что знает о взяточничестве своего дяди, Раджапова А. Р. и хранит ли его ценности. На что получил отказ от допрашиваемого, так как ему действительно ничего не было известно.