— Да, — произнесла Долли, не имея понятия, с чем соглашается.

Ей показалось, что она теряет сознание. Только бы не в ресторане, где полно любопытных! Женщина отодвинула суп и попыталась сосредоточиться на разговоре с Леоном. Речь шла о книге, над которой они вместе работали.

Иден смотрел на нее. Вернее, она поймала его взгляд, и теперь эти серебристо-серые глаза все глубже проникали в ее небесно-голубые. Это волновало Долли. Она лишь по глазам узнала мужчину. Небритый подбородок и отросшие, давным-давно не стриженные волосы не могли принадлежать Идену.

Иден… Все ее тело трепетало. Ни дышать, ни думать не было сил. Всепоглощающее, давно забытое возбуждение накатило на нее, заставило сердце колотиться, а кровь закипать. Одним-единственным взглядом он воскресил былой страх, тревогу, боль.

Женщина судорожно сжимала ложку. Чтобы не смотреть на Идена, она то и дело отворачивалась к окну, забывая о Леоне и рискуя оказаться невежливой. Впрочем, в их планы входило полюбоваться закатом летнего солнца…

Уютный ресторанчик, куда привел ее Леон, стоял на холме, у подножья которого бились волны Тихого океана, превращаясь в воздушную пену. Догорал долгий июньский день. Внезапно угрюмые тучи заволокли солнечный диск, небо стало зловещим и суровым. По телу Долли пробежала нервная дрожь. Ей захотелось домой, в безопасность и тишину. Но заказ только что принесли. Она не решалась попросить Леона уйти. Человек проявлял о ней трогательную заботу. Было бы черной неблагодарностью испортить ему вечер.

Долли по-прежнему приходилось то и дело одергивать себя, чтобы не смотреть на Идена. Проще всего было бы заняться едой. Она придвинула тарелку, зачерпнула ложку аппетитного супа из моллюсков. Ее любимый суп и очень-очень вкусный. Но сейчас Долли была не в состоянии ни глотать, ни дышать. Она отложила ложку.

Прошло двенадцать лет после ее последней встречи с Иденом. Что он здесь делает? Она не смогла пересилить себя и вновь посмотрела на него. В его неухоженных волосах появилась седина. Он возмужал и огрубел. Потускнели глаза, и осунулось лицо. Совсем не тот Иден, которого она помнила.

Он был с привлекательной женщиной лет тридцати, с короткими черными волосами и большими выразительными глазами. Она что-то рассказывала, оживленно жестикулируя.

Его жена.

Это не должно было причинять боль. Конечно, Долли не хотелось бы чувствовать такой жгучей ревности. Она знала, что у Идена была жена, но реально осознала это лишь сейчас.

В этом виновата только я… Только я…

Иден почувствовал ее взгляд, и вновь их глаза встретились. Ее накрыло теплой волной. Долли была не в силах противостоять этому гипнотическому взгляду.

— Дол, что случилось? — Голос Леона прозвучал обеспокоенно.

С трудом придя в себя, она отодвинула стул.

— Извини, я сейчас вернусь.

Ее ноги так сильно дрожали, что она чудом прошла через ресторан до туалета, даже не пошатнувшись. Опершись о холодную керамическую раковину, Долли закрыла глаза. Успокойся, мысленно сказала она себе. Держи себя в руках. Он вернулся. Но для тебя это ровным счетом ничего не значит. Двенадцать лет — долгий срок. Теперь все в прошлом. Думай о чем-нибудь другом — о книге, о ребенке, о чем угодно.

Открыв кран, Долли подставила руки под холодную воду. Брызги попали на ее небесно-голубое платье. Она взглянула в зеркало. Платье удачно повторяло небесную голубизну отразившихся в нем глаз, которые сейчас лихорадочно блестели. Женщина прикрыла глаза, и в памяти вновь всплыл мучительный образ. Он казался чужим, незнакомым. Она никогда не видела его с этой темной щетиной на подбородке. Но взгляд его узнала бы среди тысяч других.

Иден… Слезы застилали пеленой все вокруг.

— Иден, — прошептала она, желая услышать его имя. — Иден!

Долли не хотела этой боли, полной страстного желания и сожаления. Откуда все это взялось? Она считала, что давние переживания давно притупились, изгладились, превратились в отдаленные воспоминания. Они не должны были вызывать мучительных ощущений.

Нужно вернуться к столу. Я не могу оставаться здесь вечно. Почему я прячусь?

Долли расчесала волосы, вспомнив, как двенадцать лет назад Иден ими играл. «На солнце они словно красное дерево», — говорил он. И Долли было приятно это слышать. О, пожалуйста, сказала она себе, перестань мучиться воспоминаниями. Слегка подкрасив губы, женщина почувствовала, что немного успокоилась. Она оглядела себя, поправила платье и вышла в зал, высоко подняв красивую голову.

Иден мало походил на мужчину, которого она помнила.

О Боже, он смотрит на нее! Самообладание вмиг испарилось.

Он сидел, вальяжно расположившись под пальмой, и казался слишком значительным для обстановки маленького холла. Но это был чужой для нее человек, притягательный и опасный.

Седина придавала его облику какой-то властный отпечаток. Его одежда была новой, но слишком будничной: джинсы и полосатая, с короткими рукавами, рубашка. Иден, которого она помнила, одевался в дорогих магазинах. Его стрижка всегда была безукоризненной, а подбородок чисто выбритым. Некогда жизнерадостный, лучащийся взгляд превратился в скучный и отсутствующий. Он не предвещал ничего хорошего.

— Привет, Долли, — спокойно сказал он, подойдя к ней. — Я так и подумал, что это ты.

Его бархатный глубокий голос проник в нее, словно дорогое бренди, обжигая и маня, наполняя тело предательским теплом.

Она застыла на месте.

— Здравствуй, Иден, — ответила Долли, услышав неприятную хрипотцу в своем голосе.

На минуту, ставшую вечностью, воцарилось молчание. И казалось, все вокруг вмиг наполнилось старыми воспоминаниями и новыми чувствами.

— Как ты? — наконец спросил Иден.

Голос звучал отчужденно-вежливо. А в глубине его глаз Долли увидела неукротимость, которая никак не сочеталась с манерой поведения и голосом.

— Хорошо. — Она скрестила руки на груди, словно поддерживая себя.

С кухни доносились запахи чеснока, морских яств, фруктов.

— Я не знала, что ты вернулся.

Конечно, она не могла знать. Да у нее и не было повода об этом думать. Двенадцать лет прошло со дня их последней встречи. За это время она лишь немного узнала о нем из газетной статьи. Как врач, он сделал свое имя известным, работая педиатром в тропиках, в странах третьего мира, где всегда болели бедные дети. Когда вышла статья, он и его жена, тоже врач, возглавляли важный медицинский проект в Азии.

Теперь он снова в Калифорнии.

— Я здесь всего лишь на пару месяцев, — сказал Иден. — Остановился в летнем домике.

Летний дом его родителей находился в нескольких милях отсюда, возле пляжа. Роскошный дом на высоком утесе, из окон которого открывались великолепные виды. Как-то она была там и спала в одной постели с Иденом. Спит ли он теперь в той же постели со своей женой?

Не думай, не думай!

— Как твои родители? — машинально спросила Долли, пытаясь придерживаться нейтральных тем.

— У них все замечательно. Недавно уехали в кругосветное путешествие.

Последовала неловкая пауза. Иден потер подбородок, его взгляд оставался непроницаемым.

— Если не ошибаюсь, твоя мать умерла?

Он не любил ее мать.

Долли вздохнула:

— Да.

Мать занемогла вскоре после его отъезда и умерла, проболев три месяца.

— Уже давно, — добавила женщина.

Однако сейчас ей так не казалось. Вернулись все ее чувства, все страдания. Словно прошло лишь несколько дней, а не лет. Как, как такое возможно?

— Да, — проговорил Иден, скользнув по ней взглядом, который вобрал в себя и ее шелковое платье, и драгоценности, и дорогие туфли, — много воды утекло…

В его голосе не было никакой интонации. Слова лишь констатировали факт. Только по едва заметному движению в уголках губ можно было догадаться, что он что-то чувствует.

— Да.