Дерин глубоко вздохнула, ставя на стол тарелки и блюда:

— Ну, ты мог бы догадаться. Тебе следовало знать, что я всегда пользуюсь прищепками, когда что-нибудь вешаю сушиться на веревку. Так поступают все нормальные женщины.

На его лице появилась озорная ухмылка.

— Мне еще нужны доказательства того, что ты и вправду нормальная женщина, — заявил он и уселся за стол, как будто дожидаясь, что она даст ему сдачи.

Дерин считала, что совершает доброе дело, спасая его купальный костюм, поэтому такое отношение с его стороны привело ее в ярость. Она негодующе посмотрела на Доминика и буквально швырнула хлеб на стол перед ним.

— О, я и сама не знаю, зачем беспокоилась из-за твоего глупого лягушачьего костюма! — фыркнула она.

— Это не лягушачий костюм, — тут же сообщил он ей, как будто разговаривая с глуповатым ребенком. — Это обычный, но довольно дорогой купальный костюм.

— Чем бы он ни был, теперь это не важно, — заявила она. — А ты, наверное, вообразил себя ныряльщиком с аквалангом, когда плескался в реке.

— Я там не плещусь. Я занимаюсь подводным плаванием с аквалангом, и это называется совсем не «ныряльщик с аквалангом».

— Ну, я не разбираюсь во всех этих тонкостях, но в том, что порвались трусы, виновата не я, а ты.

— Ты могла их оставить там, где они лежали.

Она принесла масло и банку с солеными огурцами и бухнула все это перед ним.

— Жаль, что я их там не оставила, — резко ответила она. — В любом случае, тебе не нужен лягушачий костюм, ты и так похож на лягушонка.

Это была ребяческая колкость. Она знала, что он этого так не оставит, так что попыталась отойти, чтобы занять свое место за столом. Но он обхватил пальцами ее левое запястье, заставил остановиться, и она вскрикнула в знак протеста.

— Дамы так себя не ведут, — тихо сказал он ей. — Никогда.

— Дом! Ты делаешь мне больно! Отпусти!

Он сжал ее запястье еще сильнее, поднял глаза и посмотрел на нее. В его взгляде светилось злорадство.

— Ты прекрасная принцесса, — ядовито проговорил он. — Один поцелуй превратит меня в красавца принца — так говорится в сказке.

— Отпусти меня сейчас же!

— Сначала преврати меня в красавца принца.

— Да я скорее ударю тебя по голове этим куском хлеба, — резко ответила она и свободной рукой потянулась за длинным батоном.

— Считается, что прекрасные принцессы не колотят бедных беззащитных лягушат, — с серьезным видом напомнил он, хватая Дерин и за другое запястье, после чего заставил пригнуться, чтобы их лица оказались рядом. — А теперь играй по правилам, и я позволю тебе съесть твой ленч.

— Дом!

Он сильнее дернул Дерин за запястья и потянулся к ее губам. Его поцелуй оказался жестким и грубым, в отличие от того, что она ожидала. Протестуя, она приглушенно вскрикивала, но он держал ее крепко. Наконец Доминик отпустил ее, все еще держа за запястья и глядя на нее с каким-то задумчивым выражением.

— Пожалуйста! Отпусти меня!

Наконец он молча разжал руки, и некоторое время она стояла, с растерянным видом потирая отметины от его пальцев. Потом она снова коротко взглянула на него и отвернулась. Она была не в силах перенести чувство теплоты и близости, которое испытала, находясь совсем рядом с ним. Она села на другой конец стола. Руки дрожали, а ноги так ослабли, что Дерин не сомневалась, что рухнет на пол, если останется стоять еще на минуту.

Они ели молча, и от нее не ускользнуло, что даже Пес, который занял привычное место у двери, был озадачен их неожиданным молчанием. Он склонил голову набок и навострил уши, пытаясь понять, в чем же было дело. Молчание было нарушено, только когда она поставила на стол поднос с кофе. Доминик посмотрел на нее, и его губы изогнулись в кривой улыбке.

— Я должен сказать, что сожалею, Дерин? — тихо спросил он.

Она было покачала головой, но передумала и вместо этого слегка пожала плечами.

— Только если ты в самом деле сожалеешь, — сказала она.

— Вообще-то нет.

— Тогда зачем говорить, что сожалеешь?

Он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. На миг выпущенное им облако дыма скрыло от нее его лицо.

— Потому что я думал, что ты, может быть, ждешь этого от меня, — объяснил он. — Я не вполне осознавал, насколько ты привержена общепринятому. Этот артистический, богемный фасад — только фасад, не так ли? Так оно и есть.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Не понимаешь? — Некоторое время он внимательно смотрел на нее, пуская облачка дыма, его взгляд обеспокоил ее. — Если бы ты действительно была такой, как утверждаешь, — наконец сказал он, — ты хотя бы слегка ответила бы на мой поцелуй.

— А с какой стати ты так решил? — спросила она, защищаясь. — Даже претендующие на художественность… представители хиппи, как ты их называешь, уж конечно, имеют право выбирать, с кем целоваться.

— Верно, — признал он, как будто пытаясь понять ее точку зрения. — Но что я заметил, так это то, что ты не дала мне пощечину.

— Это, — мрачно пообещала Дерин, — можно быстро исправить.

Он засмеялся, поднимаясь на ноги:

— Я бы не стал пытаться это сделать, милая, можно ведь и сдачи получить.

— И это меня бы не удивило! — резко ответила Дерин, жалея, что не владеет своим голосом, который прозвучал хрипло и дрожаще.

Он направился к двери, захватив купальные трусы, и с сожалением ухмыльнулся.

— Мне придется отправиться за покупками, — сказал он. — Только после этого я смогу снова пойти купаться.

Дерин не ответила. Вместо этого она начала убирать со стола. Просто невероятно, но она с трудом удерживалась от смеха. А ведь только что была в ярости. Собрав блюда и направляясь с ними к раковине, она глупо захихикала и еле смогла успокоиться. Сложила посуду в старомодный эмалированный таз, сняла с вешалки за дверью полотенце, после чего отправилась за чайником.

— Лови! — крикнула она, швыряя Доминику полотенце, когда он шел к двери. Некоторое время он смотрел на полотенце так, словно не верил своим глазам.

— Зачем это? — спросил он.

— Чтобы вытирать посуду, — сообщила она ему. — Тебе довольно долго удавалось выходить сухим из воды. Не понимаю, с какой стати я должна выполнять всю работу по дому, а заодно готовить еду.

Некоторое время он смотрел на нее, и она заметила, что в его глазах притаилась смешинка, несмотря на нахмуренные брови.

— А если я скажу, что не стану вытирать посуду? — тихо предположил он. — Что тогда?

— Тогда ты больше не получишь еды, — сурово сообщила она, хотя ей ужасно хотелось посмеяться над выражением его лица.

— Ах ты маленькое чудовище! Это же шантаж!

Она налила в таз жидкость для мытья посуды и горячую воду, при этом удовлетворенно улыбаясь.

— Это зависит от тебя, — весело сказала она. — Вытирай посуду или голодай.

— А как же Джеральд? — мягко поинтересовался он, сдаваясь и начиная вытирать фаянсовую посуду по мере того, как она ее мыла. — Это, по-моему, его ты должна приучать.

— Я никого не приучаю, — резко ответила Дерин, видя, что может разочароваться в своей победе. — Я только назначаю справедливое разделение труда.

— Понимаю. — Он поймал ее взгляд, когда она повернулась, чтобы поместить очередное блюдо в сушилку для посуды, и улыбнулся. — Но это все связано с ведением хозяйства, не так ли?

— Если ты думаешь, что, если смутишь меня, тебе удастся перестать вытирать посуду, — сердито ответила она, отбрасывая с лица волосы тыльной стороной мыльной ладони, — то ошибаешься.

— Мне бы и в голову не пришло пытаться тебя смутить.

— О да, пришло бы, если бы ты подумал, что сумеешь выйти сухим из воды.

— Может быть, сумею! — Он обхватил ее руками за талию и прижал к себе, чем вызвал ее громкие протесты. — А ты все равно мало что сможешь сделать, раз у тебя руки в воде, так? Почти невозможно устоять перед соблазном воспользоваться такой ситуацией.

— Перестань! — Она извивалась в его руках, но не могла вырваться. — Отпусти меня, Дом, или я тебя поколочу, даже мыльными руками!