И как понять Наджиба? Рози знает, его физически влечет к ней. Так какого же черта изображать что-то, когда желанное так близко к тому, чтобы стать реальным?

Когда Розалинда очнулась от недолгой дремоты и сладостно потянулась, то ощутила относительную прохладу вечера. Она поднялась, надела пляжное платье свободного покроя и пару сандалий. Служанка указала ей путь, и Рози, миновав сад, спустилась к берегу.

В золотистом блеске заката чистота природы еще больше захватывала. Скалы казались живыми, грубыми, чужеродными; их не смягчал мох Англии. Здесь они — часть первородного, жестокого мира. Только полоса обожженного, коричневого, сердитого кустарника вцепилась в каменную стену над головой Розалинды.

В пейзаже чувствовалась влекущая мощь, но Розалинда спросила себя: да возможно ли договориться с ним? Здесь ты вечно в состоянии войны с землей, в стремлении отобрать у нее воду, несущую жизнь. В Британии природа щедрая, и древние молитвенные ритуалы кельтов были празднествами, прославлениями изобилия и сексуальности.

А что, древние арабы, язычники, тоже представляли себе землю как женское существо? Если так, тогда это видение наложило такой отпечаток на их отношение к женскому началу, которое не могут представить обитатели зеленых равнин. Из Корана ихадисов [6]становится очевидным, что учение Мухаммеда рождено в недрах культуры, глубоко враждебной женщине; оно обращено к мужчинам, привыкшим сковывать женщин и обнажать невинных девушек. И отчасти оно призывало воспринимать наконец женщину как равную и достойную уважения.

Розалинда смотрела на эту землю, и к ней приходило понимание того, почему здешние люди не внемлют этому призыву вот уже тысячу четыреста лет. Всякий вправе рассердиться на Мать, которая так неласкова к нему, которая вскармливает его такой горькой пищей…

Много самых жестоких несправедливостей сумел устранить Мухаммед, но в целом соплеменники, по всей видимости, относились к его посланию как к руководству так же, как и к более ранней проповеди «возлюбить»: они следовали Мухаммеду от случая к случаю, то есть когда это было им удобно.

Отправь к нам Посланника, Господи, и если полюбятся нам его слова, мы повинуемся ему… [7]

Она поднялась на скалу по еле заметной тропке и оказалась на вершине. Глубокий вздох изумления вырвался из ее груди.

Пейзаж так же гол, как и повсюду вокруг, но как же здесь прекрасно! Вода и земля открывают панораму, сложившуюся из голубого, сапфирового, темно-бордового цветов, а заходящее солнце делает краски такими яркими, что становится больно глазам. Теплый ветер овевает шею, треплет волосы и подол платья…

Наджиб и Сэм сидели на самом краешке скалы, над обрывом, и смотрели на солнце, медленно опускающееся в море. Сильная рука Наджиба придерживала Сэма сзади, охраняла его. Розалинда замерла на минуту, глядя на них. Как же доверчиво устремился Сэм в предложенное ему убежище!

Обе головы повернулись в ее сторону.

— Привет! Вы отдохнули? — улыбнулся ей Наджиб.

— Спала как младенец. — Она опустилась рядом с Сэмом и с досадой заметила, что Наджиб тут же убрал руку. — Какой сказочный закат!

— Мамочка, это Бог забирает солнце, — живо объяснил Сэм.

Розалинда с улыбкой взглянула на него.

— Правда?

Сэм активно закивал; ему не терпелось выложить то, что он только что узнал.

— Зачем же Бог забирает солнце?

— Сейчас оно нужно другим детям, — торжественно объявил Сэм.

Опять невольная улыбка тронула губы Розалинды, и она встретилась взглядом с Наджибом.

— Когда маленьким детям нужно солнце, Бог переносит его по всему миру, — продолжал Сэм. Глаза его расширились от сознания чуда, руки раздвинулись в стороны, будто в стремлении обнять сапфировое море, обнять все Божье творение в едином счастливом порыве. — Завтра он принесет солнце обратно.

А предмет их разговора погружался в воды с удивительной быстротой, и сзади ночь постепенно окрашивала небо в свои цвета. На темно-синем фоне уже зажглись серебряные звезды.

Ну конечно, напомнила себе Розалинда, здесь же не бывает сумерек.

— В Кенсингтоне мы редко любуемся закатами, — сказала она, обращаясь к Наджибу. — А такого у нас точно не бывает. Как будто кусок расплавленного золота выливается за горизонт.

— Английские закаты — это совсем другой тип красоты, — вставил Наджиб.

Мир сделался мягче с наступлением ночи. Сэм с глубоким, удовлетворенным вздохом прижался к боку матери, и ее рука крепко обхватила его. А он затих, прислушиваясь к негромкому обмену репликами между ней и Наджибом — его временным папой, как они сказали ему. Сэма окутывала теплая тьма. Без всяких слов было ясно, что его окружает доброта.

Сэм беззвучно молился. Невинность родила эту молитву, и потому она, несомненно, достигнет подножия Престола.

Пусть он навсегда останется моим папой, шепталодетское сердечко.

Всех троих нити тоскующей любви связали в одну тонкую, неощутимую сеть.

Наджиб был благодарен судьбе за то, что этому спектаклю не суждено тянуться долго. Пусть прислуга считает, что у них медовый месяц. Еще бы: потерявшие друг друга влюбленные воссоединились; разве не трогательная история?

Розалинда сидела напротив него, освещенная мягким светом лампы.

Наджиб наблюдал, с каким чувственным удовольствием вкушает Рози блюда его родины. Слишком часто она демонстрирует чувственное удовольствие, что отнюдь не способствует эмоциональному равновесию Наджиба. Ведь ему предстоит вернуться в ее спальню вместе с ней, убивать в себе неистребимое желание дотронуться до ее тела, сдерживать свои губы…

На первый взгляд Рози совсем не такая, как Мейса. Говорила ли она Джемшиду, что до него не знала мужчин, как Мейса уверяла его самого? Быть может, и Розалинда рыдала и умоляла Джемшида жениться на ней, чтобы спасти ее от бесчестья из-за беременности? Но в наши дни на Западе такое обстоятельство никак не влечет за собой позора. Матери-одиночки уже не становятся объектами презрения, как это до сих пор происходит на Востоке.

С другой стороны, мольбы подобного рода могли повлиять на Джемшида.

А может быть, он был полностью сведен с ума и попросту не заметил, что Розалинда не отвечала ему любовью на любовь? Может, Джемшид и сам настоял на браке без всякого принуждения со стороны Розалинды?

С ранней юности этот парень отличался импульсивностью.

Встретившись в Корнуолле с Ашрафом, Розалинда дала ему клятву в том, что мальчик не сын Джемшида. После чего Наджиб до утра анализировал вместе со своим родичем ее версию, стараясь докопаться до правды.

Предположим, она не знала, кто отец ребенка, и, выбрав самый легкий путь, женила на себе Джемшида. Какое же обстоятельство впоследствии убедило ее в том, что не Джемшид является отцом? Ребенок очень похож на деда Джемшида… Но ведь в то время ей не было известно, что Хафзуддин приходится Джемшиду дедом.

А может быть, она, подобно Мейсе, притворилась беременной перед уходящим на войну мужчиной, чтобы сорвать некий куш?

Наджиб взвешивал в уме еще одно возможное объяснение, которое было высказано во время того семейного совета: Розалинда не солгала. Она с чистой совестью вышла замуж, и почти сразу у нее случился выкидыш, еще до того, как Джемшид был убит. И тогда, в отсутствие мужа, она сошлась с кем-то другим и снова забеременела. На что ей пойти, если Джемшид вернется с войны? Сделать вид, что Сэм — законный ребенок? Сдвинуть день его рождения на несколько недель?

А когда пришла весть о гибели Джемшида, она, естественно, сочла, что семье известно и о ней, и о ее беременности. И могла решить, что обстоятельства вынуждают ее бесстыдно солгать…

Что ж, в этом толковании есть резон. Потом дед Джемшида напрочь отверг ее претензии… Что же случилось тогда?