– Это был довольно безобидный способ выразить свой гнев. Ветки-перья снова отрастут.

– Так и было, – согласилась Мэг. – Это больше, чем заслуживает лорд Мейсон. – Они постепенно поднимались на холм и наконец достигли вершины, откуда открывался великолепный вид на окружающую местность. Юные участники похода устремились вперед, а Мэг остановилась и указала вдаль. – Вон там стоит Пикок-Хилл. Поскольку лорду Мейсону была нужна только земля, теперь дом пустует. Жаль, это всегда было такое счастливое место.

Сквозь голые ветки зимних деревьев Джек смог различить очертания симпатичного котсуолдского каменного особняка. В свете бледного солнца, он казался волшебным, сказочным королевством, из которого семью Ламбертов изгнали.

– Я обычно не копаюсь в прошлом, как сегодня, – виновато призналась Мэг. – Нам очень повезло, что мы смогли поселиться в Брук-Фарм, и я очень горжусь тем, как младшие приспособились к жизни на ферме. После переезда никто из них ни разу не жаловался.

– Возможно, потому что вы показываете им хороший пример.

Встретившись взглядом с майором, Мэг застыла, увидев восхищение в темно-синих глубинах его глаз. Она слабо подумала, что ему не следовало смотреть на нее так, словно она так же молода и привлекательна, как Фиби. От такого даже благоразумная старая дева могла потерять голову.

К счастью, в этот момент их нагнал Филипп. Когда они продолжили путь к зарослям падуба, он с застенчивым интересом обратился к майору:

– Сэр, Джереми писал нам, что вы совершили в битве при Витории ⁵ . Он говорил, что никогда в жизни не видел подобного мужества. Если вы не против, мы бы с радостью послушали ваш рассказ о сражении.

Джек Ховард выглядел смущенным.

– Вообще-то я против.

– Ваша скромность делает вам честь, сэр, но мне может больше не выпасть возможность встретить настоящего героя, – взмолился Филипп. – Я бы хотел услышать о произошедшем из ваших собственных уст.

Мэг открыла было рот, чтобы упрекнуть брата за то, что пристает к гостю, но ответ Джека ее остановил.

– Героизм на войне – это обман, Филипп, – тихо сказал он. – Да, иногда солдаты поступают очень смело, но чаще всего они делают то, что делают, потому что у них нет выбора – потому что безопаснее нападать, чем развернуться и бежать, потому что боятся показаться трусами, потому что они так устали бояться, что смерть уже кажется им желанной альтернативой. Хочешь увидеть истинный героизм, посмотри на вдову, пытающуюся в одиночку вырастить детей, или на доктора, отправляющегося в город, охваченный эпидемией чумы, чтобы лечить умирающих.

– Конечно, есть много видов смелости, – смутился Филипп, – но есть нечто величественное и восхитительное в том, что рискуешь жизнью во имя свое страны.

Ответ Джека прозвучал резко:

– Смерть иногда может быть необходимой, но в ней нет ничего восхитительного. Многие годы моим заветным желанием было умереть дома в собственной постели.

Филипп уставился на гостя, на его красивом лице явственно отразились потрясение и разочарование. Слишком хорошо воспитанный, чтобы критиковать майора за его негероическое отношение, он натянуто проговорил:

– Пойду заберу у Фиби корзину, я уже вижу падуб. – Развернувшись, он поспешил присоединиться к остальным.

На несколько долгих мгновений между Мэг и ее гостем повисло молчание. Наконец Джек хрипло произнес:

– Мэг, я не тот человек, за которого вы меня принимаете.

Мэг гораздо лучше брата догадывалась о жестоком опыте, скрывавшемся за его словами.

– Кто из нас такой, каким видится окружающим? Я уж точно не та сильная, великодушная женщина, какой вам представляюсь, так как тоже делала то, что делала, потому что у меня не было выбора, – тихо сказала она. – Не корите себя за то, что не соответствуете идеалу мальчишки. Филипп слишком юн, чтобы понимать, что в жизни нет ничего простого, тем более в понятии «смелость».

– Я это знаю, так в его возрасте был таким же. – Майор сделал глубокий вдох, и его крупная фигура напряженно застыла. – Я совсем не это имел в виду. Хочу сказать, что я не тот героический Джек Ховард, про которого говорил Джереми.

– Пожалуйста, ничего больше не говорите. Слова не в силах передать скрытую в сердце правду. – Стремясь убрать тени из полных страдания синих глаз Джека, она коснулась рукой в перчатке его предплечья. – Мои испытания отличны от ваших, но я поняла, что героизм проистекает из отчаяния. И хотя он, безусловно, достоин восхищения, в нем нет ничего выдающегося.

– Вы говорите, что слов недостаточно, но только что произнесли нечто жизненно важное гораздо более ясно, чем я. – Он накрыл ее руку ладонью и крепко сжал. – Однако вы делаете признание очень трудным.

На мгновение, когда их глаза встретились, Мэг почувствовала головокружение. Ферма, морозный зимний день, находящаяся рядом семья – все вдруг отошло на задний план, потеряв свою важность. Реальным был лишь стоявший перед ней мужчина, и возникшее между ними безграничное чувство близости.

Потрясенная, она высвободила руку.

– Рождество – не время для признаний, – сказала она нарочито легким тоном. – Это время надежд. Забудьте о прошлом и своих воображаемых неудачах и просто наслаждайтесь моментом.

Джек открыл было рот, но молча его закрыл. Его напряжение исчезло, как молоко из пролитого кувшина.

– Слушая вас, мне легко поддаться не слишком достойным порывам. Пожалуйста, не судите слишком строго, когда выясните, какой я слабак и обманщик.

– Уверена, вы слишком строги к себе. – Она улыбнулась, вспомнив, как он раздавал приказы, вытащив ее из потока. – Солдат, приказываю вам расслабиться и наслаждаться праздником.

Их смех был прерван горестным воплем, и они поспешили спуститься к кустам падуба, где Лиззи сосала пальцы, пораненные колючими листьями. Мэг быстро облегчила ее боль, и остаток дня прошел в простых увеселениях. Надев для защиты кожаные перчатки, они набрали корзины усыпанного яркими ягодами падуба, затем добавили туда же блестящего плюща. Филипп, позабыв о своем разочаровании, залез на большой дуб и срезал большую охапку омелы.

По дороге назад Лиззи устала, поэтому Джек отдал свои ветки остальным, а сам остаток пути нес ее на руках. Сонная девчушка склонила белокурую головку ему на плечо, и он чувствовал себя на удивление умиротворенным. Когда Мэг приказала ему расслабиться и наслаждаться моментом, майор отбросил прочь все сомнения и здравый смысл. Конечно, он поступал глупо, продолжая притворяться, ведь за этим неминуемо должна была последовать расплата, но не хотел сейчас беспокоиться об этом. По какой-то неведомой причине судьба направила его в эту теплую и радушную семью, так что она же могла бы ему и помочь справиться с неминуемым взрывом, когда правда выйдет наружу.

А пока он собирался наслаждаться каждым моментом.

*     *     *

Когда их группа подходила к дому, уже темнело. Поскольку вносить ветки до сочельника – плохая примета, колючий ворох оставили под навесом, а сами пошли на кухню.

После того как все выпили чаю и съели пироги со смородиной, Мэг сказала:

– Пойдемте, девочки, время сна.

– Не-ет! – хором воскликнули ее крестницы, а Тиззи добавила: – Мисс Мэг, мы можем помочь готовить ужин.

– Очень хорошо, что вы предложили помощь, – серьезно ответила Мэг, – но если сейчас не отдохнуть, боюсь, вы будете слишком уставшими, чтобы заниматься вечером выпечкой, а там мне ваша помощь будет гораздо нужнее, чем сейчас.

Девочки выглядели напуганными, поэтому Фиби воспользовались моментом, взяла их за руки и отвела в общую комнатку.

Джек с любовью смотрел, как они уходят.

– Ее правда зовут Тиззи?

– Вообще-то ее имя Томасина, но Лиззи не могла его выговорить, так что проще звать их Тиззи и Лиззи.

В разговор вмешался Филипп:

– Я пойду покормлю животных, пока не стемнело.

– Не проверишь свежие яйца? – Мэг сняла с крючка фартук и повязала на узкой талии. – Мне сегодня понадобится их много, да и на завтрак еще нужно.