Женщина, что стояла с фонарем на пороге, спустилась по ступенькам и заглянула внутрь дилижанса.

— Это ужасное место, — подтвердила она. — Если вы ищете работу — там вам ее не найти. Они не любят чужих. Лучше бы вам попытать счастья здесь, в Бодмине.

Мэри улыбнулась ей.

— Я еду к родственникам. Мой дядя — хозяин «Джамайки-Инн».

Возникла долгая пауза. В тусклом свете фонаря Мэри заметила, что кучер и женщина испуганно переглянулись. Ей стало неловко. Она ждала какого-нибудь ободряющего слова, но женщина пошла прочь от дилижанса, а кучер принялся насвистывать, чтобы скрыть неловкость. Мэри тронула его за локоть.

— В чем дело? Скажите, не стесняйтесь. Моего дядю здесь не любят? Что-нибудь случилось?

— «Джамайка» пользуется дурной славой, — не сразу ответил кучер.

— Вы хотите сказать, что там много пьют? Мой дядя водит дурную компанию?

— Я ничего такого не говорил, — поспешно заметил кучер. — Люди болтают. Порядочный народ в «Джамайке» не останавливается — это все, что мне известно. Мы гоним лошадей без остановки аж до Файв-Лэйнс.

— А в чем причина? — не отставала Мэри.

Кучер долго молчал, очевидно подбирая слова.

— Люди боятся этого места, — ответил он наконец. Воцарилась напряженная тишина.

Робкий внутренний голос шептал Мэри: «Оставайся в Бодмине, оставайся!» Ей стало страшно. Но она вспомнила свое обещание матери и велела трогать.

Кучер захлопнул дверцу и взгромоздился на козлы. Дилижанс покатил по улице, мимо каменных домов с освещенными окнами. Редкие прохожие спешили укрыться от дождя и ветра. Мэри чувствовала себя маленькой и одинокой.

Лошади поднимались в гору. Девушка видела, как удаляются огни Бодмина и смыкается темнота. Вскоре Мэри потеряла ощущение времени и пространства и со страхом думала о том моменте, когда ей придется оставить дилижанс: сейчас он казался ей единственным безопасным местом среди непогоды.

«Джамайка» торчала посреди болот, открытая всем ветрам. Мэри наглухо застегнула плащ. Кучер натянул вожжи, и мокрые от дождя и пота лошади остановились.

Кучер спустился с козел и поставил на землю сундучок, с опаской поглядывая на темные окна гостиницы.

— Приехали, — угрюмо сказал он. — Постучите, и вам откроют. А мне надо спешить, не то я и к утру не доберусь до Ланстона.

Хлестнул кнут, дилижанс резко дернул с места и растаял во мраке, словно его и не было. Мэри услышала лязг отодвигаемых засовов. В дверях показалась огромная фигура и помахала фонарем. Мэри шагнула навстречу. Свет бил ей в глаза, она ничего не видела. Человек захохотал и грубо втащил ее за рукав на крыльцо.

— Так это ты! — сказал он громко. — Приехала наконец? А я твой дядюшка Джошуа Мерлин, милости прошу в «Джамайку-Инн»!

Он увлек ее в дом и захлопнул дверь. При свете фонаря они разглядывали друг друга.

2

Это был мужчина огромного роста, почти семи футов, с густыми черными бровями и смуглым, как у цыгана, лицом. Темные космы падали на глаза. Во всем его облике чувствовалась богатырская сила: плечи необыкновенной ширины, руки чуть ли не до колен, кулаки величиной с гири. Голова на этом огромном теле казалась маленькой, утонувшей в плечах, что придавало ему сходство с гигантской гориллой. Однако в его лице не было ничего обезьяньего: нос с горбинкой, все еще красивые темные глаза — лицо портили только красные прожилки на скулах.

Лучшее, что у него было, — это зубы, очень белые и здоровые; когда он улыбался, они выделялись на загорелом лице, придавая ему сходство с волком.

— Значит, ты — Мэри Йеллан, — сказал он, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть ее. — И ты проделал весь этот путь, чтобы увидеть своего дядюшку Джошуа! Ну что ж, поцелуй меня!

Мэри отшатнулась — при одной мысли об этом ее передернуло. Он пьяный или сумасшедший? Или то и другое вместе?..

Он увидел ее реакцию и снова прыснул:

— Да не дрожи ты, никто не собирается тебя трогать! Ты у меня здесь как за каменной стеной. Никогда не любил брюнеток, так и знай. Не хватало мне еще играть в эти игры со своей родственницей!

Он потрепал ее по плечу и повернулся к лестнице.

— Пэйшнс! — загремел его голос. — Какого черта ты там возишься? Девчонка тебя заждалась! Я ей уже надоел.

Сверху послышались шаги. Мелькнул огонек свечи. По ступенькам спускалась женщина в мятом чепце поверх жидких седых волос. Лицо ее было осунувшимся, заостренным. Единственное, что еще жило в нем, это глаза, большие, яркие. На женщине болталась застиранная нижняя юбка, когда-то, наверное, вишневая, теперь розовая; на худых плечах — ветхая шаль. Мэри онемела. Господи, да неужели это несчастное создание и есть та прекрасная сказочная фея?!

Она подошла к Мэри и взяла ее за руки.

— Это ты? — произнесла она тихо. — Ты, моя племянница Мэри Йеллан?

Мэри кивнула. Благодарение Господу, что мать не может видеть сейчас свою сестру!

— Дорогая тетя Пэйшнс, — сказала она как можно ласковее, — я рада снова видеть вас. Столько лет прошло с тех пор, как вы приезжали к нам в Хелфорд!

Женщина жадно разглядывала Мэри и вдруг прижала ее к себе и заплакала в голос.

— Ну, началось, — заворчал муж, — вечные сопли. Чего ревешь, дура? Неужели ты не видишь, что девчонка хочет есть? Отведи ее на кухню и сооруди пожрать и выпить.

Он нагнулся и подхватил сундучок Мэри с такой легкостью, словно тот был сделан из картона.

— Я отнесу это в ее комнату, — сказал Джошуа Мерлин, — но если я спущусь вниз и ужин не будет на столе, тогда ты у меня не так заплачешь. И ты тоже. — Он посмотрел на Мэри и опять расхохотался.

Тетушка Пэйшнс вымученно улыбнулась и поправила седые букли таким знакомым жестом, что Мэри едва удержалась, чтобы не заплакать.

На кухне горели свечи.

— Не обижайся на дядю Джошуа, — бормотала тетя, — он любит пошутить, не все это понимают.

Тетушка Пэйшнс сновала по кухне, накрывая на стол, а Мэри пыталась отогреть у огня замерзшие пальцы.

— Дядя Джошуа тебе понравится, ты привыкнешь к его манерам, — продолжала тетушка, — он очень хороший человек, очень храбрый. Его здесь все знают и уважают. Никто не может ничего сказать против Джошуа Мерлина. Здесь у нас иногда собирается большая компания. Не всегда бывает тихо, как сегодня. Дорога очень оживленная. Каждый день проезжают кареты. Окрестные господа нас уважают. Вчера сосед заезжал, я ему пирог испекла в дорогу. «Миссис Мерлин, — сказал он, — вы единственная женщина в Корнуолле, которая умеет печь такие пироги». Именно так и сказал. И даже сам сквайр Бассет из Норт-Хилла — ему тут все земли принадлежат — недавно проезжал мимо, так даже шляпу снял: «Доброе утро, мадам». И поклонился в седле. А тут Джо из конюшни выходит, он колесо менял у телеги. «Как жизнь, мистер Бассет?» — спрашивает. «Да не хуже вашей», — отвечает сквайр, и оба смеются.

Мэри заметила, что тетушка избегает глядеть ей в глаза. Она напоминала ребенка, что сочиняет истории на ходу и сам верит в них. За дверью раздались тяжелые шаги Джо Мерлина, и тетушка Пэйшнс замолкла. Хозяин вошел в кухню.

— Я все слышал, что ты здесь кудахтала, курица. Думаешь, твоя племянница поверила хоть одному слову? Да ты и ребенка провести не сумеешь, не то что такую ушлую девку!

Он с грохотом подвинул стул, и тот жалобно скрипнул под ним. Хозяин отрезал большой ломоть хлеба, обмакнул в подливку и принялся есть. Жир стекал по его подбородку. Жестом он пригласил Мэри к столу.

Тетушка Пэйшнс поджаривала бекон на огне. Все молчали. Мэри не нравилось, как Джо Мерлин разглядывает ее через стол. Внезапно тетушка уронила сковородку. Мэри бросилась было помочь, но Джо Мерлин жестом велел ей сидеть.

— Хватит одной безрукой, — рявкнул он. — Сиди, пускай твоя тетка сама управляется. С ней это не впервой.

Хозяин откинулся на стуле и принялся ковырять в зубах.

— Что будешь пить? — спросил он. — Бренди, вино или эль? Здесь ты можешь сдохнуть от голода, но не от жажды. У нас в «Джамайке» горло никогда не пересыхает.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: