— Девушка! Вам плохо?

— Да, мне плохо!!!

Говорят, что полная осведомленность — лучше обманчивой неизвестности. Наверное, в глубине души, на самых задворках сознания Рита догадывалась, что та «случайная» встреча ее любовника с ее подругой не закончилась ночевкой Вики в соседней комнате. Теперь она знала это совершенно точно, но видит бог, это не принесло ей облегчения!

— Что с вами? Вам нужна помощь? Может быть, вам надо в больницу?

— Мне плохо, плохо, плохо!!!

Изнутри ее разрывали тысячи чувств: гнев, радость, злость. И нервный, истерический смех. Ей хотелось и кричать, и плакать, и молчать. Рита не могла описать то, что с ней происходило. Она проклинала судьбу и сумрак за то, что так все получилось, за то, что он свел их вместе — ее, Вику и Забелина!

Каким образом Рита все-таки дошла до дома, где снимала комнату, она тоже не помнила — не иначе как все передвижения происходили автоматически. Нашарила выключатель. Тусклый свет ничем не прикрытой лампочки осветил бедную обстановку, щербатый паркет, облезлый на боках холодильник, допотопную дорожку, сплетенную из цветных лоскутков. Ритина квартирная хозяйка Людмила Витальевна, сдававшая комнату не столько из нужды, сколько из желания, чтобы все то время, пока она находится в рейсах, за квартирой был присмотр, была женщиной доброй и очень участливой. Рита шла домой с тайным желанием рассказать ей все свои горести и расплакаться, если еще останутся слезы.

— Риточка, деточка, что опять случилось? — воскликнет хозяйка. И вплеснет короткими ручками с искривленными из-за артрита пальцами. А потом с охами-ахами и прочими прилагающимися к случаю причитаниями будет выслушивать Ритину историю. Она расскажет все — ей так хочется высказаться!

А потом Людмила Витальевна сама разревется во весь голос, обхватив руками Ритину голову и прижав ее к мягкой груди. Она была очень сентиментальна, ее квартирная хозяйка. Сериальные страсти, которые ежевечерне показывали телевизионные каналы, трогали Людмилу Витальевну до глубины души. Ее комната была постоянно завалена цветными дешевыми журналами и бульварными газетами, к которым женщина предъявляла только одно требование: в них обязательно должна быть напечатана любовная история, а лучше всего — несколько. То же самое относилось и к афишам кинотеатров: одного слова «мелодрама» было достаточно, чтобы Людмила Витальевна рысцой неслась к кассе покупать билет. За всем этим стояло не что иное, как страстное желание раскрасить свою жизнь эмоциями. Пятидесятилетняя Людмила Витальевна Приходько была одинокой старой девой, давно уже исчерпавшей надежду когда-нибудь устроить собственное семейное счастье. Одиночество и неустроенность тем не менее не сделали из этой женщины вздорного сварливого мизантропа. Напротив, она живо интересовалась подробностями жизни молодых девиц и по мере сил участвовала в них посредством вскрикиваний, стонов, закатывания глаз и бурных сочувственных рыданий.

Рита втайне надеялась, что объятия Людмилы Витальевны растопят лед, который начинал сковывать ее всю. Девушку вдруг обуяло страстное желание выговориться, накричаться и наплакаться. Но не получилось. На дверце холодильника, наспех придавленная магнитом в форме страшноватого вида божьей коровки, белела записка:

Рита прошла на кухню, машинально включила чайник. Села за стол, уронив голову на руки. Тишина квартиры давила на нее.

И вдруг ее разорвала резкая трель телефона. Аппарат стоял здесь же, на кухонном столе, покрытом вытертой клеенкой.

— Да? Алле! Я слушаю вас!

— Привет! — резанул слух веселый и такой знакомый голос. — Как дела?

— Кто это? — спросила Рита. Хотя она уже и без ответа прекрасно знала — кто.

— Не узнаешь? А это я. Твоя лучшая подруга. Быстро же ты меня забыла! Мы же только сегодня виделись! Часа полтора назад — всего-то!

Рита молчала — просто перехватило дыхание.

— Между лучшими подругами принято, чтобы одна делилась с другой своими победами и любовными удачами, верно? — продолжала щебетать Вика, и каждый звук отдавался в Ритиной голове малой огненной вспышкой. — Так вот, дорогуша, гордись — настала моя очередь рассказывать о своих победах! Я решила, что именно ты должна об этом узнать первой! И знаешь почему? А? Молчишь? Я тебе скажу, чтобы порадовалась. За меня. И за Костю, кстати, тоже, да, Ритуся?

Вика выдержала паузу — Рита молчала.

— Знаешь, где я сейчас нахожусь? — продолжала заклятая подруга. — В постели! Правда, я в ней одна, но это ненадолго. Костя пошел в душ, а потом мы с ним продолжим… а потом еще немного поговорим, в том числе и о тебе… Знаешь, когда я сегодня привела его к себе домой… Ведь сразу после того, как ты отметелила меня там, на улице, я побежала за Костей! Мне даже пришлось снова совершить тот самый трюк — я бросилась ему под колеса, еще чуть-чуть, и он бы меня раздавил! Но я все равно заставила его остановится! Сказать почему? Я испугалась, что он меня бросит. Но Костя — умный парень, он сразу понял, что я ему нужна! Последний час, у меня дома, мы только об этом и говорили. Кроме всего прочего, он рассказал мне, что и как ты вытворяла у него в койке, и мы решили попробовать все это повторить! Вот прямо сейчас — поговорю с тобой, и приступим… Ты знаешь, когда Костик до меня дотрагивается — у меня просто голова кружится! А у тебя так было? И вообще — ты бы рассказала мне, как бы получше его ублажить, раз уж я у тебя его отбила?! А?

Очнувшись, Рита бросила трубку так испуганно и резко, как будто это была змея. Она со страхом смотрела на старый, потрескавшийся телефон. В ней разрушили все — жизнь, любовь, веру, желание просыпаться по утрам! Воткнули нож в спину… Перекрыли кислород… и отрезали от внешнего мира!

Телефон зазвонил снова. Поколебавшись несколько секунд, Рита сдернула трубку, чувствуя, что вся дрожит.

— Ритуся! Подружка моя! — защебетала Вика как ни в чем не бывало. — Ты что, обиделась? Нет? А если нет, что же ты не обрадовалась? А? За меня? А? Знаешь, даже обидно! Первый раз в жизни мне такое счастье подвалило, а ты даже «поздравляю» не сказала! Я бы на твоем месте не так…

Телефон полетел в стену. В порыве бешенства Рита опрокинула стол, не обращая внимания на то, что с него посыпалась и частично разбилась посуда, дернула шнур — он пополз из-под обоев, оставляя за собой рваный след и пыль просыпавшейся известки, и лопнул у нее в руках. С минуту Рита смотрела на зажатые в кулаках концы провода. Опомнившись, отшвырнула их и вскочила с места. Ее вдруг охватило обжигающее и всепоглощающее желание немедленной мести.

Да! Отомстить! Всем, кто ее предал. А они ее предали! Рита заметалась по квартире, как разъяренная кошка, — хотя, нет, ярости в ней было столько, что хватило бы и на целую тигрицу! В один момент в голове возникла тысяча идей. Поджечь обоих! Да! Поджечь прямо в постели — облить целой канистрой бензина и бросить спичку! Или нет! Плеснуть в лицо бывшей подруги серной кислотой! А еще лучше — взять где-нибудь пистолет или револьвер, все равно что, главное, чтобы наверняка, и выпустить в них всю обойму! Или…

Внезапно она вскочила и бросилась в свою комнату. Захлопала дверцами шкафа, заметалась. Через минуту выскочила обратно в коридор. На ней были старые джинсы, спортивная куртка и натянутая на самые брови вязаная шапка. В этом наряде Рита была похожа на мстительницу из какого-то американского боевика, но карикатурность этого сходства ее теперь занимала меньше всего.

— Я всем вам покажу, — пробормотала она сквозь зубы, забрасывая на плечо вместительную сумку, в которой перекатывались нож, молоток, аэрозоль с краской, тюбик клея «Момент» и флакон жидкого депилятора.

Странный набор для мщения, но это было все, что оказалось под рукой.