— Разве вы не знаете, что нельзя по ночам ходить одной в городах типа Каира, а в Каире особенно в той части? Разве вы не знаете, что это опасно? Это известно всем во всех авиакомпаниях. — Он остановился. — Так вы знали это?

— Но я думала, что это не…

— Значит, вы знали, — упавшим голосом сказал Роджер.

Она ничего не ответила. Тогда он, как следователь ненадежному свидетелю, задал ей последний вопрос:

— Так что же заставило вас, несмотря на все, отправиться туда?

Памела не осмеливалась сказать правду. Атласные тапочки для дня рождения чьей-то матери — это прозвучало бы слишком глупо.

— Или кто-то, — голос Роджера стал еще тише, — попросил вас что-то сделать для него?

Изумленная тем, что он словно читает ее мысли, Памела виновато смотрела на Роджера. Глаза ее расширились, а щеки пылали. Она ждала, когда он спросит, кто ее просил и что она должна была сделать. Может, после этого у него и не был бы такой серьезный вид, может быть, тогда он поймет, что это была просто глупость, и ничего больше.

Но, к своему удивлению, она увидела, что выражение его лица резко изменилось — напряженный подбородок, плотно сжатые губы, но самым страшным в его лице были глаза; в них не было ни злости, ни раздражения, только невероятная грусть.

Снова сильно разозлившись, Памела резко спросила его:

— А как вы узнали, что я ушла?

Он устало потер рукой лоб.

— Встретились два экипажа и решили вместе пойти в ресторан, позвонили вам в комнату, но там никого не было — так мы узнали, что вы ушли. — Он пожал плечами. — Я взял такси и поехал вас искать. — Голос его был донельзя усталым.

— А где вы меня искали? — поинтересовалась Памела, опять чувствуя себя виноватой.

— Искал везде, пока не нашел. — Напряженное выражение не сходило с его лица.

На противоположной стене гостиной, над головой Роджера, Памела увидела резные позолоченные часы. Почти половина одиннадцатого. Неужели это правда?

— Так вы пропустили ужин в ресторане, — пробормотала она, осознавая, как много хлопот и беспокойства она доставила. — Это было очень любезно с вашей стороны. Я вам очень благодарна…

— Прекратите, — несколько грубовато перебил Роджер. — То, что я пропустил вечернее развлечение, меньше всего беспокоит меня. — Он неприятно улыбнулся. Резким движением сдвинув в сторону кофейные чашки, он наклонился к ней:

— Мисс Хагис, вы не пойдете в свою комнату, пока все мне не расскажете, — подчеркивая каждое слово, отрезал он.

Памела вздохнула. Иногда Роджер Карсон превышал свои полномочия. Вот и сейчас, когда все кончилось более или менее благополучно, он устраивает бурю в стакане воды. Конечно, она заплатит сама за такси и еще раз поблагодарит его. Но он никак не хочет ее понять.

— Ну хорошо. На самом деле рассказывать просто нечего, — мягко произнесла она.

Еще несколько секунд он напряженно смотрел ей в глаза. Потом, как будто устав от женских штучек и хождений вокруг да около, начал:

— Ну тогда, мисс Хагис, будем говорить начистоту. — Он затянулся сигаретой. — Время от времени кто-то из членов экипажа оказывается замешанным в контрабанде. Вы, наверное, читали об этом в газетах. Часто это оказывается стюард или стюардесса.

Памела продолжала молчать, потому что не могла понять, куда он клонит.

— Каир — это самое горячее место в этом отношении, — продолжал он. — Скажите мне, мисс Хагис, был ли ваш поход в туземные кварталы связан с контрабандой? Может быть, вы оказались в чем-то замешаны и теперь не знаете, как из этого выпутаться? — Он с сожалением смотрел на девушку.

Наконец до нее дошел смысл происходящего.

— Прекратите! — с горящими от гнева глазами выкрикнула Памела, подавшись к нему. — Я не хочу больше ничего слушать! — Она вскочила. — Как вы смели сказать, что… — Голос девушки сорвался от рыданий.

Она выбежала из гостиной и рванулась наверх, громко стуча каблуками по натертому полу — тот же звук, как и на темных страшных улицах.

Часа полтора спустя Памела лежала в кровати, все еще сжимая подушку, мокрую от слез. Она еще не заснула, когда услышала осторожный стук в дверь.

— Можно мне войти? — спросил тихий голос.

— Да, — ответила Памела.

В комнату проскользнула Клара Уэнворт. Она включила лампочку у кровати и поставила на тумбочку поднос со стаканом горячего молока и пачкой аспирина. Клара была очень хороша: светлые золотистые волосы, красивый макияж и вечернее платье, которое удивительно шло ей.

— Роджер сказал, что ты немного простудилась, — озабоченно сказала она. — И попросил меня занести это тебе.

Памела с удивлением смотрела на поднос с домашними средствами.

— Спасибо, — проворчала она, — и, пожалуйста, поблагодари его. Минутку, Клара! — окликнула Памела девушку, когда та торопливо направилась к двери.

— Только недолго — там внизу продолжается вечеринка.

— Скажи ему, пожалуйста, — робко сказала Памела, — что это были атласные тапочки для дня рождения матери мисс Дженнингс.

— Ладно, для меня это загадочный шифр, но я передам ему. — Клара пожала плечами. — Мисс Дженнингс, я запомню. Ты имеешь в виду мисс Дженнингс из службы аэропорта? Я знаю ее… Она просила меня привезти что-то. Ах да, атласные тапочки, конечно, но я совсем забыла. Это было пару недель назад. — Она опять пожала плечами. — Должна идти. Не хочется пропускать. — Клара закрыла за собой дверь.

«Бедная миссис Дженнингс…» — с сожалением думала Памела, отпивая молоко сначала неохотно, но потом чувствуя от него облегчение. Она размышляла о сегодняшнем дне, о Роджере Карсоне, об их ссоре, о том, что Клара Уэнворт сейчас танцует с ним внизу. Зарывшись носом в мокрую подушку, к своему великому стыду, к словам «бедная миссис Дженнингс» она мысленно добавила: «Бедная я…»

Уже одетая в аккуратную синюю форму, Памела стояла у окна гостиной миссис Райли и нервно теребила в руке листок бумаги. Сегодня утром это было единственное письмо, которое она получила.

Девушка рассматривала его со всех сторон, пытаясь найти ключ к загадочному содержанию приказа, отпечатанного на машинке: «Мисс Хагис должна явиться в кабинет начальника пищеблока авиакомпании «Скайуайд» в понедельник в 10.30».

Миссис Райли принесла завтрак, вслед за ней в гостиную вошла Марджери в стеганом халате и шлепанцах.

— Доброе утро, Пам, — громко и весело приветствовала она подругу.

— Доброе утро, Марджери, — рассеянно ответила Памела, продолжая теребить письмо.

— Сегодня действительно доброе утро, — провозгласила Марджери. — За много недель у меня первый свободный день. Куда они тебя посылают сегодня?

— В Париж и обратно.

— Приятный, короткий рейс, — Марджери села за стол и принялась за бекон с помидорами. — Похоже, что для тебя это не так.

— Что не так?

— Мне кажется, что после возвращения из Каира во вторник ты все время где-то витаешь. И сейчас стоишь у окна с таким видом, как будто обрушились небеса. — Помолчав немного, Марджери заговорила уже более мягким тоном: — Что случилось, Пам? В чем дело?

Памела попыталась улыбнуться.

— На самом деле ничего, — ответила она, надеясь, что ее голос звучит легко и беспечно. — Просто я получила письмо из компании. — Она протянула листок Марджери. — Как ты думаешь, что это значит?

Памела села за стол, с беспокойным выражением лица следя за тем, как Марджери читает письмо. Опустив листок, Марджери сказала ей честно:

— Это значит, что тебя либо наградят, либо накажут. — Она смотрела на подругу с искренним интересом. — Что ты сделала в последнее время такое, чтобы заслужить то или другое?

— Вот я и думаю, Марджери. Я знаю, что пассажиры иногда пишут жалобы. Но они все были так милы со мной…

— Может быть, это не пассажиры. Может быть, командир. Или кто-то из экипажа, — предположила Марджери, спуская подругу с небес на землю. — В любом случае давай все обсудим и подготовимся. У тебя должны быть готовые ответы. Иначе они набросятся на тебя, ты растеряешься и перестанешь соображать. — Она покончила с беконом и протянула руку за тостом. — Догадываешься, кто бы это мог быть?