Несомненно похоже, что Вольфрам, как и его продолжатели, намеренно отождествлял стражей Грааля с тамплиерами. Но он не довольствуется изображением их как общины монахов-солдат: он из них делает закрытое тайное общество, с особыми ритуалами, с неизбежным посвящением и, главное, с целью захватить власть над миром.Смысл этого завоевания мира? Его можно найти в «Новом Титуреле»: искоренить грех. Цель благородна. Но не вредно как следует задуматься. Ведь отсюда недалеко до знаменитого «Убивайте их всех, Бог узнает своих!».

Итак, Вольфрам фон Эшенбах знал настоящую тайну тамплиеров? Все как будто указывает на это. Вольфрам был осведомлен о многом, он учитывал всю маргинальную традицию, начавшую выражать себя через посредство некоего «иллюминизма», центром которого стала как раз Бавария. В самом деле, Германия начала XIII века была тиглем, где смешивались внешне противоположные влияния, из которых предстояло вырасти духовности, далекой от ортодоксальности цистерцианской мистики. Поэзия миннезингеров стала прелюдией к литературе, миновавшей стадию куртуазности как таковой и достигшей стадии герметизма. На германском горизонте уже вырисовывался профиль Якоба Беме, и в форме внешне ортодоксальных сочинений набирало силу целое еретическое учение. Усиливалась тяга к таинственным обрядам, к «инициациям». Численность алхимиков непрестанно росла, а ведь эта особая наука, традиционная алхимия, — не только поиск способов для превращения свинца в золото: это личная аскеза, имеющая отношение как к духу, так и к материи и направленная на открытие великих тайн, управляющих миром. Знать эти великие тайны — значит владеть миром, одновременно господствуя над религией, властвуя над политикой и экономикой, эксклюзивно пользуясь Наукой. Разумеется, такие опыты, такая аскеза — удел только интеллектуальной и духовной элиты, и одно было неотделимо от другого в эпоху, когда профанное еще совсем не выделилось из сакрального. Доступ простым смертным был напрочь исключен. Этим объясняется привкус тайны, характерный для таких начинаний, и рождение того, что назвали эзотеризмом и что представляло собой желание передавать некую весть заведомо лишь в зашифрованной форме, предназначенной для тех, кто умел читать между строк. Этот эзотеризм просачивался повсюду, используя символы, принадлежавшие к прошлому, но приобретавшие новое значение. Вольфрам фон Эшенбах развивался в среде всего этого интеллектуального брожения, все больше и больше отходившего от официально принятой модели. В таком-то окружении он намеренно и «прицепил» тамплиеров к теме Грааля.

Известно, что в «Парцифале» тема Грааля очень удалена от кельтского прообраза, который был еще виден Кретьену де Труа и который мы обнаруживаем почти неизменным в валлийской версии, где Грааль — это отрубленная голова. У немецкого автора сюжет ушел в сторону и обогатился множеством элементов не только германских, но и позаимствованных с Востока, как из мусульманской, так и из индо-буддийской традиции. [69]В равной мере можно сказать, что Вольфрам дает германо-иранскую версию этой легенды.

Тем не менее сам по себе Грааль в «Парцифале» занимает очень второстепенное место. Похоже, что тамплиеры, стражи Грааля, хранители тайной традиции, — самые значительные персонажи, во всяком случае. Вольфрам счел нужным обратить внимание на них. Похоже, что инициационный аспект Поиска также берет верх над мистическим аспектом. В самом деле, достичь Монсальважа и прежде всего попасть в него можно не благодаря долгой и опасной аскезе, а потому, что тебя заранее назначили для этого, о чем таинственным образом оповещают буквы, появляющиеся на Камне, который упал с Неба. Если ты — страж Грааля, ты не только монах, священник, но и воин. Вольфрам хотел примирить духовного человека с материальным? Вне всякого сомнения, и это полностью в духе Бернара Клервоского, хоть и значительно выходит за рамки личной аскезы, которую проповедовал монах-цистерцианец. Устами Кундри, странной многоликой колдуньи, обличья которой противоречат одно другому, Вольфрам говорит Парцифалю: «Ты завоевал мир души и достиг радости тела в верном желании». Это намек на верность героя своей супруге Кондвирамур. Но какой ценой достигается эта гармонизация обоих коренных стремлений человеческого существа, чья голова — в небесах, но ноги — на земле? Как раз это и придает всему неоднозначность.

Ведь Парцифаль, Избранный в высшей степени, которого так долго и в страхе ждали, сумел найти дорогу в Монсальваж. На самом деле это Кундри пришла за ним и провела его запутанными тропами, потому что имя Парцифаля было написано на Камне. Парцифаль исцеляет своего дядю, короля Анфортаса, от постыдной раны, просто спросив: «О дядя! Молви, что с тобой?!» [70]Парцифаль — это король-чудотворец. Его чудотворство возводит его на трон Грааля. Он устанавливает свою власть в Монсальваже. Он отправляет своего брата Фейрефица на Восток. Он царствует втайне и над идеальным королевством. Он — священник-король, обладающий двойной властью. Он производит синтез обеих функций, которые в Индии воплощали Митра и Варуна. Ему незачем делить власть со священником — или друидом, или брахманом, — потому что он сам священник. Но в самом ли деле он служит Богу? Скорее он жрец странного и немного еретического культа — культа Грааля. Ведь Грааль, даже если к нему приклеили слово «святой», все-таки остается магическим и символическимпредметом.

И у короля Парцифаля есть сын. Именно его предание называет Лоэнгрином, а героические песни — возможно, «Лоррен Гарен» [Гарен Лотарингский?]. Во всяком случае, это Рыцарь Лебедя. Это он женился на герцогине Брабантской при условии, что она никогда не спросит, как его имя. «Из Монсальважа к ней был отправлен рыцарь, ведомый лебедем. Этому рыцарю Бог уготовал особое назначение». [71]Известно продолжение истории, которое Вагнер, опять-таки он, положил на столь великолепную музыку: герцогиня спросила его, кто он. «Тогда его друг лебедь пригнал легкую и прекрасную лодочку. Рыцарь, уезжая, оставил на память драгоценные вещи, прежде принадлежавшие ему: меч, рог и кольцо». [72]Но он оставил герцогине и прекрасных детей, которые в свою очередь продолжили род.

В самом деле, разве неизвестно, что завоеватель Иерусалима Готфрид Бульонский утверждал, что происходит от Лоэнгрина, а значит, и от Парцифаля, короля Грааля?Тот самый Готфрид Бульонский, которого некоторые называют основателем так называемого Приората Сиона, создание которого якобы привело и к основанию ордена Храма. Мы решительно все время возвращаемся к началу, пусть это начало и окутано густым туманом легенд. Мы вправе задаться вопросом, в самом ли деле это легенда или, скорее, почему все эти легенды намеренно соединили. Конечно, Вольфрам фон Эшенбах все это знал, потому-то он и поместил тамплиеров в Монсальваж охранять Грааль. И это может быть аргументом — единственным, но крайне интересным — в пользу существования Приората Сиона, каким бы ни было его истинное название.

Таким образом, тамплиеры были якобы созданы, чтобы охранять Грааль.Но главное — выяснить, что авторы XII и XIII веков, в том числе Вольфрам, понимали под «Граалем». Непохоже, чтобы Грааль в самом деле кто-либо считал предметом ранее цистерцианского «восстановления», когда, черпая данные из Евангелия от Никодима, наполнили таинственный сосуд кровью Христа, умершего на кресте, сделав из этого сосуда орудие пропаганды культа Драгоценной крови. В этом убеждает разнообразие форм, какие принимал Грааль. Это был не более чем символ.

В большинстве текстов, относящихся к артуровской легенде, Грааль называют «Святым Граалем» (Saint-Graal). Но в рукописях он чаще всего именуется «Sangréal» или «Sangral». А ведь здесь есть тонкость, вполне в духе средневековых авторов, которые имели обыкновение играть словами, передавая весть так, чтобы она не бросалась в глаза. Вольфрам, постоянно ссылаясь на авторитет некоего Киота или Гиота Провансальца, смеется над своими читателями: это просто игра слов на основе старофранцузского глагола guiller, что значит «обманывать». Но в те времена было хорошим тоном прятаться за спину хранителя подлинной версии легенды, порой используя всякие языковые двусмысленности.