Итак, госпитальеры святого Иоанна Иерусалимского завладели большей частью доменов и имущества своих соперников. Но они не извлекли из этого большой пользы, и орден госпитальеров, позже ставший Мальтийским орденом, пришел в упадок. Надо полагать, для орденов монахов-солдат, существование которых уже не оправдывалось крестовыми походами, настали не самые благоприятные времена. В целом можно сказать, что после процесса тамплиеры разделились на три группы: те, кого осудили, те, кто был признан виновным, но примирился с Церковью, и те, кто был признан невиновным. Очевидно, в эти три группы не вошли тамплиеры, которым посчастливилось выскользнуть из сети, то есть которые бежали за границу или сумели остаться незамеченными. Что сталось с ними? Это вопрос, на который ответить трудно, потому что в принципе они сделали все, чтобы о них уже никогда не могло зайти речи.

Воображение хронистов, историков и писателей того времени, а особенно начиная с XVIII века, разжигала прежде всего тема тамплиеров, «ушедших в подполье». И именно благодаря этим авторам еще можно утверждать, что «тамплиеры — среди нас». Впрочем, хотелось бы знать, в каком качестве, поскольку, хотим мы этого или нет, Храм на вершине мыса стоит в руинах. [77]

Предание о тайном сохранении ордена Храма начало распространяться по преимуществу в масонской среде в XVIII веке. Ввел туда это предание кавалер Рамсей, английский католик, который — неизвестно, на каких реальных основаниях, — пожелал связать франкмасонство с крестовыми походами. Исходной идеей был следующий постулат: масоны, то есть братства каменщиков, которых защищали, если не вдохновляли тамплиеры, якобы получили доступ к секретнымдокументам, разумеется, найденным в Иерусалиме и являвшим древнюю мудрость строителей Храма Соломона. Потом, около 1760 года, некоторые немецкие ложи, войдя в противоречие с эгалитаризмом и рационализмом оперативного масонства, ввели в спекулятивное масонство иерархию, степени и прежде всего секретность. Эти ложи в попытках оправдать свои действия обратились к истории и некоторым образом привили спекулятивное масонство к стволу ордена Храма, воспринимая его как хранителя великих тайн прошлого.

Все это не более чем спекуляции, но тем не менее братья-масоны нашего времени устраивают некие церемониальные поминовения, во время которых отдают дань памяти Жака де Моле и проклинают Филиппа Красивого и его наследников. Конечно, предполагаемые связи и преемственность между орденом Храма и франкмасонством — проблемы деликатные, но здесь мы не намерены к ним обращаться. Такая преемственность выглядит гораздо в большей мере символической, чем реальной, и в данном случае это не вопрос для исторической дискуссии.

Известно, что французское масонство произошло от шотландского. Независимо от тайных обществ, которые в XVII веке якобы нелегально трудились для реставрации династии Стюартов, первая ложа, основанная в Париже в 1726 году, как считается, сделала своим покровителем св. Фому Кентерберийского. Именно из этой ложи, после множества расколов и изгнаний, возник Великий Восток Франции. В 1756 году барон фон Хунд внес раскол в шотландский устав и основал «исправленный шотландский устав», или «строгое послушание». Это движение особо укоренилось в Германии, затронув таких лиц, как Моцарт, Лессинг или Гете. Но барон фон Хунд, чтобы оправдать свое инакомыслие, нашел древнее предание. Это предание очевидно не поддается проверке, но настаивает на том, что орден Храма сохранился.

В самом деле, рассказывали, что некоторое количество тамплиеров, которым удалось ускользнуть от полицейской облавы Филиппа Красивого, бежали в Германию. Испанию и Великобританию. Должно быть, это правда. К этому-то факту и привили предание.

Двести тридцать семь тамплиеров, одновременно капелланов, рыцарей и ремесленников, нашли убежище в сильном Лондонском командорстве. Среди них был один алхимик, описанный как настоящий хранитель великих секретов Королевского искусства, некий Гвидон де Монтанор. Любимым учеником, в некотором роде духовным сыном, он сделал другого беглого тамплиера — Гастона де ла Пьера Феба.

Через несколько месяцев, опасаясь происков английского короля Эдуарда II, большинство тамплиеров-эмигрантов покинуло Лондон и бежало в Шотландию, где они могли рассчитывать на лояльность короля Роберта Брюса. Они поселились на острове Малл, где встретили нескольких французских тамплиеров, уже вошедших в состав шотландского вассального в войска. Те, узнав о смерти Жака де Моле, по всем правилам выбрали ему преемника с полномочиями великого магистра, некоего Пьера д'Омона. Что касается Гастона де ла Пьера Феба, то он, с благословения Гвидона де Монтанора и под покровительством короля, создал коллегию алхимиков тамплиерской традиции, которой сообщил секреты и тайны ордена.

Потом, так как поведение папы Климента V их всех оскорбило, они решили покинуть Римско-католическую церковь и создать собственную, истинно евангелическую, которая бы хранила мудрость и традицию тамплиеров. В качестве символа они приняли «пеликана в его сострадании» — геральдическую розенкрейцерскую эмблему, изображающую пеликана в гнезде, распростершего крылья и кормящего шестерых голодных птенцов своим мясом и своей кровью. Впоследствии этот символ был перенят масонским орденом Рыцарей Розы и Креста и Черного Орла. Так возникла оккультная Священная Коллегия, наследники которой еще встречаются в Шотландии.

Однако в 1316 году, когда папой под именем Иоанна XXII стал кардинал Жак Дюэз, страстный приверженец алхимии и герметических наук, Гастон де ла Пьер Феб и двадцать семь его товарищей решили очень тайно вернуться во Францию. Сначала они достигли Авиньона, где Иоанн XXII дал аудиенцию Гастону де ла Пьеру Фебу и обещал ему свое покровительство. Он возложил на того миссию вернуться в Шотландию и привезти в Авиньон элиту соратников Роберта Брюса.

Но так как дороги кишели разбойниками, Гастон де ла Пьер Феб из предосторожности, прежде чем отправиться в путь, считавшийся опасным, доверил основные из своих тайн одному приору госпитальеров святого Иоанна, бывшему тамплиеру, который жил в Пон-Сент-Эспри. И правильно сделал: он сам и тринадцать его спутников погибли в засаде недалеко от Ле-Мана. Лишь пятеро выживших сумело достичь Шотландии. Они вернулись в Авиньон с отрядом под командованием Жака де Виа, родного племянника Иоанна XXII.

Однако приор из Пон-Сент-Эспри успел разработать новый тамплиерский устав. Будучи единственным и последним хранителем тайн ордена Храма, он осведомил о них тех, кого считал достойными, в частности Жака де Виа. Была избрана коллегия из тридцати трех мудрецов, которая назначила своим главой Жака де Виа как истинного наследника Гастона де ла Пьера Феба. Тамплиерская церковь росла, но оставалась тайной, что не помешало Жаку де Виа погибнуть от яда 6 мая 1317 года. Его наследники назвали себя «Старшими Братьями Розы и Креста», и утверждается, что они существуют по сей день.

Это предание выявляет влияниетамплиеров на интеллектуальную и духовную жизнь Запада. Этот таинственный орден, состоявший из рыцарей, но также из «мудрецов», не мог исчезнуть, не оставив следа. В любой катастрофе выживал хотя бы один, чтобы рассказать о произошедшем. Нет, тамплиеры не могли умереть все. Пусть даже в этом легендарном повествовании существуют неувязки, а именно дата основания этого ордена, июнь 1312 года, с избранием великого магистра, когда Жак де Моле еще был жив. И непонятно, зачем ко всему этому припутали алхимию: ведь тамплиеры как будто прежде всего были бойцами, хозяйственниками и финансистами, а не «философами», проводящими жизнь в рабочем кабинете или лаборатории?

Но существовало и другое предание, параллельное этому. Не забудем, что в Шотландии тамплиеры избрали великим магистром некоего Жака д'Омона. Утверждают, что это от него пошли другие ветви того, что сегодня принято называть неотамплиерством. Эта история стоит того, чтобы ее рассказать.