Лифт пошел вверх. Джон ступил на эскалатор, втащив за собой Синди.

Не бежать! Суета привлекает внимание. Стоять спокойно.

Как и предполагалось, Салли прилип к стеклу, но смотрел вниз. Туда, где шевелился человеческий муравейник. Пестрое море голов, одежды, фигур, повинующееся единому ритму, словно прилив, подчиненный фазам луны. Оно дробилось на многочисленные ответвления — ручейки, капли, — растекаясь по трем обширным залам «Юниона», разместившимся на первом этаже.

Кабина остановилась на третьем. Блондин вышел из лифта, быстро миновал торговый ряд и заспешил к расположившемуся в угловом павильоне кафетерию. Из открытых дверей доносились разговоры, звон посуды, вязкая, как смола, мелодия блюза…

…Полицейский из внутренней охраны медленно вошел внутрь, и Салли тут же замедлил шаги. В его планы не входило присутствие стража порядка в момент совершения сделки. Не только потому, что подложные документы — те, которые он собрался купить у Борджи, — штука сама по себе противозаконная, но еще и из-за девятимиллимстровой «беретты», уютно устроившейся в наплечной кобуре. А ведь за нелегальное ношение оружия тоже по головке не гладят, это-то известно даже самому последнему кретину у которого всего одна извилина.

Салли подошел к стеклянной двери и заглянул внутрь.

Табачный смог окутывал помещение настолько густо, словно в нем не ели, а давали концерт «Кисс». Посетителей, желающих перекусить, было достаточно, чтобы чертов коп не вертел по сторонам башкой, а просто пошел к стойке за своим бесплатным гамбургером и чашкой кофе.

Борджи уже сидел за одним из крайних столиков, где свет был не таким ярким, как в центре зала. Светлый «стетсон» затенял половину лица, но не нарочито, как это показывают в дешевых боевиках, а естественно.

(Ну не любит человек яркий свет, что тут поделаешь!)

Легкий хлопчатобумажный пиджак облегал грузноватую фигуру. Выпирающий живот выдавал в Борджи страстного любителя «Бэлантайна». [8]Толстяк мусолил давно погасшую сигару и время от времени посматривал на золотой «роллекс», удобно обхватывавший правое запястье.

«Да, парень не привык отказывать себе в маленьких удовольствиях, — подумал Салли». А кому, как не ему, Салли, знать об этом. Хотя, при таких-то заработках…

Видимо, полицейский отработал свою смену, или она близилась к концу. Иначе, чем можно объяснить устало-равнодушное выражение лица.

Салли толкнул дверь и вошел в дым, шум и блюз. Атмосфера кафетерия окутала его, подобно тому, как охватывает тело истома, когда забираешься в горячую ванну. Ощущение было такое, будто переходишь в другой мир.

Борджи увидел его. Он приподнялся в кресле и сделал почти не заметный для окружающих знак рукой. Салли кивнул, давая понять, что видит «мобстера». Лениво озираясь, блондин двинулся через зал, поравнялся со столиком Борджи и присел на свободное место.

— Привет, — поздоровался Салли. — Принес?

Борджи расплылся в улыбке и сполз по креслу.

Очутившись в положении полулежа, толстяк приподнял шляпу и, глянув на Салли поросячьими глазками, растягивая слова на манер Дикого Запада, процедил:

— «Бабки» с тобой?

— Разумеется.

Борджи взял высокий бокал, в котором плескалось светлое пиво, отхлебнул глоток, аккуратно облизал тонкие усики и кивнул:

— Покажи.

Салли осклабился.

— Да пошел ты. Сперва товар, потом деньги.

Толстяк подумал, сделал еще один глоток, рыгнул и, глядя на пузырьки, поднимающиеся к поверхности пивного озерца в стакане, усмехнулся:

— О'кей, кид. [9]

Салли побледнел. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь называл его так. Положение усугублялось тем, что Борджи был «крутым» парнем, а Салли только собирался им стать. Все, кто хоть как-то соприкасался с толстяком, знали: с Борджи шутки плохи. На нем висят три трупа, и это только те, о которых знают. Что для него еще один? Так, ерунда. Ладно, отложим обиды на потом.

— Товар-то у тебя с собой?

— Конечно. — Борджи полез во внутренний карман и выудил толстый пакет. — Смотри осторожнее, здесь коп бродит.

— Не слепой, сам вижу, — огрызнулся Салли.

Джон не пошел к кафетерию. Ему было вполне достаточно того, что из соседнего перехода он видит стеклянные двери и частично зал заведения. Правда, блондин находился вне поля зрения, но Метрикс понимал: деться тому некуда.

Подобное местоположение устраивало его еще и потому, что из этого перехода Джон легко мог попасть как на второй, так и на четвертый этаж. Две лестницы позволяли перемещаться по супермаркету в любом направлении. Здесь же возвышалась огромных размеров колонна, подпирающая потолок «Юниона», за которой, в случае чего, можно было спрятаться на некоторое время. Кроме того, Метрикс в любой момент, затратив всего полминуты, очутился бы у дверей кафетерия, если бы этого потребовала ситуация.

Одним словом, Джон находил выбранную им позицию очень удачной во всех отношениях.

Синди затравленно озиралась. Ей очень хотелось уйти, но рука гиганта по-прежнему сжимала ее запястье, словно медвежий капкан. Вырываться было бы глупо. Подобная попытка все равно обречена на провал, а другого способа девушка не видела.

Можно, конечно, заорать. Но к чему это приведет. Скорее всего, похититель свернет ей шею. Что же делать-то, Господи?

Где-то в самой глубине души еще тлела надежда, что появится полицейский и осведомится у парня, почему тот ходит в рваной тенниске…

— Слушай, — голос незнакомца казался спокойным, но Синди вдруг четко различила в нем тревожные ноты. Не агрессивные, а с оттенком страдания. — Мою дочь похитили. Я могу вернуть ее, найти, но для этого мне нужна ты.

( «Так, это что-то новое. Из серии арабско-израильского конфликта».)

— Если этот парень, Салли, обнаружит меня или потеряется, она умрет. Ее убьют, — он замолчал на несколько секунд, словно обдумывая собственные слова. — Пожалуйста, пойди к нему и скажи, что ты влюбилась в него. Нужно заставить его спуститься вниз, в подсобные помещения или в туалет. Остальное я беру на себя, вот и все. Ты вернешься к нормальной жизни, о'кей?

Синди слушала его с открытым ртом. Вот это да. Он что, полоумный? Это же похищение человека.

( «И скорее всего, убийство, дорогуша. А ты пойдешь, как соучастница!»)

Ничего себе! Да за один «киднеппинг» могут усадить на горячее сиденье! Не говоря уже об остальном.

— Нет, — твердо сказала девушка.

— Пожалуйста, — повторил он, — помоги мне. Это моя единственная дочь. У меня осталось меньше десяти часов на то, чтобы найти ее. Иначе она погибнет, понимаешь?

Было в его лице что-то такое, из-за чего Синди не посмела возразить. Нет, нельзя сказать, что она поверила ему окончательно. Скорее, поняла: стоит ей отказаться во второй раз, и случится нечто ужасное.

— Ладно, хорошо. Хорошо.

— Спасибо.

Здоровяк разжал руку, и девушка почувствовала такое облегчение, словно с нее сняли кандалы. Она, ежесекундно оглядываясь, пошла к кафетерию. Для того чтобы оказаться у стеклянной двери, нужно было пройти по переходу до конца, свернуть направо и, обойдя торговые ряды, сделать еще два десятка шагов. За минуту, которую у нее занял весь этот путь, в голове Синди одна интерпретация ситуации несколько раз заменялась другими.

Он, конечно, врет. Скорее всего, и тот белобрысый, и этот амбал — члены враждующих банд, и один хочет свернуть шею другому. Только непонятно, зачем им она, Синди?

Стоп. А если он не врет? Да нет, врет. Ну допустим, что нет. Как тогда? О, Господи, перестань забивать себе голову ерундой. Врет — не врет. Сообщи полицейскому. Если он гангстер, пусть его тащат в кутузку, а если все-таки нет… Если нет, то полиция поможет ему найти дочь.