– Он ведь бизнесмен, – заметил Малчек. Он смотрел, как Клер идет от чемодана к комоду с полными руками его носков. Он еще не сказал ей, что рано утром они снова уезжают.

– Но дело вот в чем. Все файлы закодированы каким-то шифром. Мы нашли несколько интересных имен, но вся полезная информация зашифрована. Феды просто бесятся. Они подключили компьютер, но один из федов сказал мне, что это, скорее всего, так называемый «книжный шифр». Пока они не знают, что за книга, этот шифр невозможно расколоть.

– Я бы не стал пробовать Библию.

На другом конце трубки помолчали.

– Как ты?

– Устал. Что у тебя еще?

– Отпечатки, естественно. Он служил снайпером в Корее.

– Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– Хорошо. Сегодня в банках Реддинга довольно оживленно.

Малчек перевел дыхание.

– Да, я отхватил себе богатую невесту. Всегда знал, что меня ждет красивая жизнь.

Клер обернулась и высунула ему язык.

– Я бы тебя поздравил, если бы на этом все закончилось, – Малчек слышал шуршание бумаги на другом конце провода. – В девять тридцать утра главный офис «Банк оф Америка» в Реддинге связался в офисом «Банк оф Америка» здесь в Сан-Франциско, по поводу счета Клер Рэнделл. Она разговаривала персонально с одним из вице-президентов БА, и они закрыли ее счет. Она вышла из банка с семнадцатью тысячами долларов наличными, к большому сожалению официальных лиц Реддинга, которые не смогли убедить ее так не поступать.

– Ее парень не верит в кредитные карточки.

– Ага. В два тридцать главный офис Первого Федерального Банка в Реддинге связался с Первым Федеральным в Нью-Йорке по поводу счета Томаса Алвы. Он вышел из банка с девятью тысячами наличными, к большому огорчению официальных лиц, которые не смогли его убедить, что чеки безопаснее.

Малчека бросило сначала в жар, затем в холод. Два главных банка находились в одном квартале в центре Реддинга. Только разница во времени между побережьями и пара сотен ярдов разделяли их. Клер заметила выражение его лица и села рядом на кровать.

– Что-нибудь о нем слышно?

– Ничего, – скорбно сказал Реддесдэйл. – Мы разослали его портрет по аэропортам, автобусным и железно дорожным станциям, на обе границы, номер паспорта, описание – что только можно.

– Он может купить новый паспорт в любой момент.

– Разумеется. ФБР нажимает, Майк. По-видимому, некоторые из имен произвели большой фурор. Большой бизнес, профсоюзы, политика.

– Становится дешевле убить своего оппонента, чем платить за выборную кампанию.

– Это точно. Как ты думаешь, что он собирается делать?

– Взять деньги и сматываться, что еще? У него за границей должен быть в запасе приличный капитал. Я бы на его месте сбежал. Что ты сказал обо мне и Клер?

– Ничего. Все думают, что я какой-то гениальный детектив, который все вынимает из шляпы.

Малчек было улыбнулся, но рана напомнила о себе.

– Что слышно на улицах? Ему сейчас необходима помощь, хотя, я думаю, в связи с возросшей популярностью, он обнаружит, что цены поднялись.

– Пока ничего. Это дело времени.

Малчек повесил трубку, в задумчивости продолжая держать на ней руку. Всего лишь дело времени. Конечно. Но как долго? Если Эдисон на свободе, как они могут быть уверены, что находятся в безопасности? Как они могут знать, не затаился ли он совсем рядом?

Следующие два дня прошли мирно, но неспокойно. Они постоянно переезжали с места на место, находясь в напряженном ожидании. Эти переезды изматывали их обоих: одинаковые мотели, одинаковые дороги, одинаковые рестораны. Они могли рассчитывать лишь друг на друга. Но так не могло продолжаться долго.

Однажды за завтраком в маленькой столовой в Виде ожидание окончилось. История Эдисона-Алвы все еще занимала первые страницы газет. «Фотографии и интервью бывших коллег только льют бальзам на душу этого негодяя, если он все еще где-то здесь, чтобы этим наслаждаться, – ворчал Малчек. – Наконец-то добился славы и признания, хоть и за такую цену».

Он перевернул страницу и оцепенел. Его лицо окаменело, стало таким белым, что Клер пролила кофе, ставя чашку на стол.

– Что такое? Они его поймали? Медленно, осторожно он положил газету на столик между ними и показал, что увидел. Совершенно пустая страница, только три черных слова в центре.

После долгого молчания Клер отрешенно произнесла:

– Жирный шрифт «носсос». Он всегда его использует, это его любимый. Его даже за это поддразнивали.

Рука Малчека коротко задрожала, он схватил край газеты, комкая ее. Слова тем не менее ясно выделялись:

МАЛЧЕК, ТЫ ПОКОЙНИК.

Реддесдэйл, не переставая, ходил кругами по кабинету, и Гонсалес взял у него из рук чашку, чтобы снова наполнить ее кофе. Как только комиссар кончил разговаривать с ФБР, Демпстер принес еще одно сообщение от специального отряда, который охотился за Эдисоном. Реддесдэйл взял в одну руку дымящуюся чашку и пригоршню отпечатанных листков в другую, приказывая Демпстеру принести с первого этажа еще один пузырек «сам знаешь каких» таблеток от доктора. Как всегда старик неодобрительно посмотрел, но пошел выполнять поручение без комментариев. Это было необычно. Возможно, даже у Демпстера кончались запасы брюзгливости.

Снова раздался звонок телефона, на этот раз белого, и Реддесдэйл глянул на Гонсалеса.

– Он обнаружил.

Он поднял трубку, и до Гонсалеса даже через стол донесся сердитый голос Майка. Комиссар кивал и кивал, ожидая возможности заговорить.

– Майк, ради бога, заткнись и слушай, хорошо? Мы взяли парня из газеты, вывернули его наизнанку, но результатов никаких. Вчера курьер пришел из одного из филиалов «Дей Стар Индастри» – знаешь, один из конгломератов шоу-бизнеса? Он передал проект, сказал, что срочная работа, предварительная кампания для новой рекламы. Парню и в голову ничего не пришло, проект нормальный, курьер назвал ему правильный номер счета в банке – обычный бизнес. Он запустил его немедленно. Что?

Гонсалес видел, как лицо комиссара несколько раз изменило выражение.

– Нет, курьер был пешкой, обычный, которого они используют. Ну конечно, мы проследили. Каким образом проект попал в этот филиал, никто не знает, и никто не берет на себя ответственность. Чем выше мы забираемся, тем все более непонятно. Да и какая разница? Мы знаем,кто это сделал, но чего мы не знаем, так это то, что он под этим подразумевает.

Из телефона полился поток сердитых яростных слов, затем наступило молчание. Реддесдэйл уронил трубку на рычаг и посмотрел на Гонсалеса.

– Он отрезает себя от нас. Он говорит: только в этом офисе знали, что он еще жив. Утечка где-то здесь, рядом, широко открытая. Он больше не хочет иметь с нами дела. Никакого. Он говорит, что мы можем прекратить наблюдение за границами. Эдисон никуда не сбежит, пока не разделается с Малчеком. Как раз это он и имел в виду. По крайней мере, Майк говорит, что он имел это в виду.

– Наверно, он знает, что говорит, – тяжело произнес Гонсалес.

Реддесдэйл кивнул, развернулся в кресле и устремил взгляд в окно, Гонсалес грузно опустился за его спиной в одно из кожаных кресел. В комнате жужжала муха, кружа вокруг двух мужчин, которые не решались обменяться взглядом или словом.

На всякий случай.

Крупный мужчина осторожно снимал повязку, отдирая от раны длинный, узловатый бинт. В нескольких местах выступили капельки крови и гноя, но рана была чистой и уже заживала. Он продезинфицировал кожу вокруг раны, залив ее антисептиком, и приклеил новый, чистый пластырь поверх болезненного месива.

Закончив процедуру, он спустил старую повязку в унитаз и начал бриться. Его глаза были ясными, он уже не боялся, что начнется заражение крови. Ночью он спал очень хорошо.

Когда Морри наконец позвонил из телефона-автомата, с первых же слов он почувствовал панику в его голосе.

– Кончай, Морри, я не хочу об этом слышать. Я уже говорил тебе, что мне нужно. И еще я говорил тебе, что случится, если я этого не получу.