– Но зачем же его выпустили?

– Не знаю. Говорят, за этим стоит Бредли. Однако все это так странно, как и то, почему он понес такое почти символическое для того времени наказание. Такое впечатление, что у него есть связи даже на том свете.

В зал деловито вошел капитан Заклин. Офицеры расступались, пропуская продирающегося сквозь чащу гималайского медведя с седой гривой курчавых волос. Статная фигура капитана выгодно выделялась на фоне изнеженных статуэток в форме. Заклин остановился у монитора, оценивающе прищурившись на стоп-кадр. Наконец, в полной тишине изрек:

– В мое время только один полицейский охотился на Саймона Феникса. И поймал! Будем надеяться, что Джон Спаркслин справится и сегодня, если ему предоставят такую возможность.

Он окинул взором присутствующих. Патрульные ожили. Зашевелились.

– Джон Спаркслин? – удивилась Трей. – Вот это да. Его называли разрушителем. Спаркслин это, между прочим, легенда. Когда я училась в полицейской школе, о нем рассказывали невероятные истории. Так что, ты предлагаешь освободить его из криогенного раствора?

Заклин пожал плечами.

– Вообще-то, у нас уже есть один разрушитель, – недоверчиво произнес Джордж.

– Но, кажется, у нас нет другого выхода, – возразил Заклин.

– А ты не допускаешь, что за время, проведенное в криогенной ванне, Спаркслин мог утратить свои полицейские способности?

– Пока я уверен только в одном: Саймон свои способности не утратил. Похоже, наоборот, он стал еще безрассуднее и безжалостнее.

– Вы, кажется, одно время вместе со Спаркслином работали? – обратилась к Заклину Трей.

– Да, – ответил капитан. – И могу сказать, что дело свое Спаркслин знал отлично. Да, он был жесток, он ненавидел преступников и шел за ними сквозь любые преграды. И если на его пути оказывалось препятствие, и даже если этим препятствием был живой человек… В общем, многие из вас, наверное, знают об этой истории с тридцатью заложниками. Хотя я и сегодня считаю, что не все в ней так просто, как может показаться на первый взгляд. Так вот, лейтенант Спаркслин был насколько жесток, настолько и бесстрашен. Когда другие предпочитали отсиживаться в укрытии, Джон рвался в бой.

– Что будем делать? – задумчиво спросил Джордж Кларк, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Я бы рискнул, – сказал Заклин.

– Во всяком случае, нам есть, что доложить Тейеру, – добавила Трей.

В зале воцарилась тишина.

Саймон, не обращая внимания на то, что горел красный свет, перешел на другую сторону улицы. Тут же, словно выросла из-под земли, возле него остановилась патрульная машина.

– Вы нарушили правила дорожного движения, – сказал полицейский, не выходя из машины.

– О, господи! – плюнул Саймон. – В каком столетии мне надо было проснуться, чтобы всякие полицейские морды не указывали мне, где и когда можно переходить улицу?!

– Прошу вас заплатить штраф, – пропустил мимо ушей оскорбление в свой адрес страж порядка.

– Штраф, да? А ну-ка иди сюда, – поманил его пальцем Саймон, и как только тот вышел из машины, ударил его кулаком в челюсть.

Полицейский отлетел в сторону, но чудом удержался на ногах.

– Я вынужден вас арестовать! – крикнул он. – Оставайтесь на месте. Положите руки на затылок.

– Ну, нет! – заревел Саймон. – Много я слышал оскорблений в свой адрес, но чтобы мне, словно паралитику, предлагали положить руки на затылок – это уж слишком!

– Я еще раз повторяю…

– К тому же, последний раз в своей жизни.

Саймон подошел к оторопевшему полицейскому который даже не пытался защищаться, и нанес ему несколько ударов: сначала в живот, а затем в подбородок.

Полицейский рухнул на землю.

Саймон переступил через него, подошел к патрульной машине и сел за руль. Лишь только он отъехал на несколько метров, как тут же заработало переговорное устройство.

– Патрульная машина находится в районе Таврали-Хилл, – услышал чей-то голос Саймон.

– Что ты говоришь? – удивился он. – Может, ты еще знаешь, кто находится за рулем?

– Патрульная машина движется по Толд-стрит. Внимание, патрульная машина движется по Толд-стрит.

– С ума можно сойти! А теперь? – Саймон резко повернул руль вправо.

– Патрульная машина пересекает угол Четвертой улицы и выходит к Центральному бульвару. Внимание, патрульная машина пересекает угол Четвертой улицы и выходит к Центральному бульвару.

– По-моему, ты слишком много болтаешь, – вдруг раздраженно сказал Саймон, заметив, что сзади появился хвост, – болван хреновый.

– На вас налагается штраф за пользование нецензурными словами. Вы должны выплатить штраф в полицейском участке Лос-Анджелеса. Пожалуйста, доложите о вашем местонахождении, – прозвучало у него над головой.

– Да уж, конечно. Кретин. То он сам сообщает мне, в каком направлении я двигаюсь, то уже я ему должен докладывать. Напичкали машину всяким дерьмом, что бы мозги себе пудрить, – хмыкнул Саймон.

– Вы во второй раз наказываетесь штрафом за нецензурные выражения, – опять прохрипело у него над головой.

– Охрип, что ли? – съязвил Саймон. – Надо меньше лаять, как собака.

Компьютер стерпел это оскорбление.

В это время полицейская машина поравнялась с машиной Филлипса.

– Смотри ты, какой шустрый, – насмешливо сказал Саймон, глядя, как водитель-полицейский знаками показывает ему остановиться. – Как же, сейчас я тебе остановлюсь. Ладно, до встречи на том свете!

Он повернул руль немного вправо, заставляя полицейскую машину прижаться к тротуару. Затем повернул резче, послышался стук металла, и патрульная машина на полной скорости полетела прямо на фонарный столб.

Раздался грохот, потом взрыв.

– Мне очень жаль, – ухмыльнулся Саймон. – Не надо быть таким надоедливым, козел, мать твою!

– Вы наказываетесь штрафом за нецензурное выражение, – тут же услышал он над головой.

– Заткнись, а то я сейчас заставлю тебя петь американский гимн.

Голос замолчал.

– Вот так-то лучше, – довольно сказал Саймон, но тут же услышал:

– Патрульная машина движется по Третьей улице. Внимание, патрульная машина движется по Третьей улице.

Если бы в этот момент у Саймона под рукой оказался пистолет он бы с удовольствием выпустил в этого болтуна целую обойму.

– Состояние остается удовлетворительным, – монотонно сообщал женский голос, комментируя происходящее на огромном экране. – Никаких побочных эффектов не ожидается. Скорость в порядке. Джон Спаркслин в девяносто шестом году был осужден на содержание в криогенной ванне в течение шестидесяти лет за случайное уничтожение тридцати гражданских лиц. Оживление: пятнадцать секунд, десять секунд, пять секунд. Размораживание закончилось.

– Не представляю, как можно было отсюда сбежать? – сказал помощник шефа Тейер, внимательно следя за происходящим на экране. – Что же, получается, чтобы засадить сюда одного убийцу, мы должны выпустить другого? По-моему, это не самое лучшее решение.

– Поймите, этот полицейский – единственный, кто мог справиться с Филлипсом. Я думаю, если мы его возьмем на поруки, он нам поможет в качестве полицейского, – сказала Трей.

– Я не знаком с психологией этого человека. И мне кажется, этот человек сегодня вряд ли нам сможет чем-нибудь помочь. Неизвестно, как он будет чувствовать себя после размораживания.

– Я думаю, не стоит загадывать наперед, – возразила нетерпеливая Трей. – Тем более, что других возможностей справиться с Саймоном у нас, насколько я знаю, нет.

– Возможности, Трей, у нас всегда есть, – мягко возразил Тейер. – Другое дело, что у нас времени нет. Однако давайте прекратим ненужный спор. Ведь все уже решено.

Трей неопределенно пожала плечами.

Первое ощущением реальности – свет, льющийся из глазастых ламп через прозрачную мутность пластика. Спаркслин еще не был человеком, но ощущение, что ты – ледяная глыба, прошло.