К вечеру 30 августа после бесплодных атак немцы вдруг стали сдаваться в плен — вначале по одиночке, потом целыми группами.

— Ну-ка, выясните, что это означает, — приказал командир полка майор И. Д. Минаков начальнику разведки.

Разгадка была неожиданно простой. Немцы в панике приняли 138-й полк за 38-ю дивизию, которая била их на Кавказе, и предпочли сдаться.

Это навело Минакова на дерзкую мысль.

— Пишите командиру немецкого полка, — сказал он офицеру штаба. — Так, мол, и так, перед вами дивизия, которая била вас… Где, говорят фрицы, их били на Кавказе?

— Под Моздоком и Малгобеком…

— Так вот: пишите, что там, мол, вам намяли бока, а здесь окончательно выбьют дух. А потому, пока не поздно, предлагаем сдаться в плен.

Этот «ультиматум» направили командованию противника.

На следующий день к Минакову прискакал верховой:

— Товарищ майор, немецкий полковник с офицерами сдались в плен. Полковник настаивает, чтобы его немедленно доставили к командиру дивизии. Комэск спрашивает как быть?

— Тащи его сюда, в балочку. Здесь разберемся, — указал Минаков на лощину, где находился командный пункт.

Немецкий полковник был высок, худ, с гладко выбритым морщинистым лицом. Шел не спеша. За ним семенил немец с погонами лейтенанта.

Немцев подвели к командиру полка. Выжимая на лице улыбку, полковник заговорил. Вперед выступил второй немец, переводчик:

— Полковник рад приветствовать майора и просит представить его командиру 38-й дивизии. Они с ним старые знакомые.

— Это как же понимать — знакомые? — удивился майор.

Немецкий полковник объяснил, что он не раз встречался с командиром в бою. Не с самим командиром, а с его дивизией.

— Передайте полковнику, что он и его полк взяты в плен не 38-й дивизией, а гвардейцами 138-го кавалерийского полка, — ответил майор Минаков.

— Как! — воскликнул немец, выслушав перевод. — Этого не может быть! Мой полк сдавался дивизии!

Сообщение для гитлеровца было ошеломляющим. Он, опытный вояка, сложил оружие перед полком, который сам у переправы находился в окружении!

— Не отчаивайтесь, полковник, — успокоил его со скрытой издевкой майор Минаков. — Не здесь, так в другом месте это случилось бы. Уж лучше сразу…

В плен сдалось более тысячи человек. Вся боевая техника вражеского полка тоже оказалась в руках казаков.

Чтобы не допустить отхода немецко-фашистских войск из Таганрога на Мариуполь, командование решило в ночь на 30 августа высадить в тылу, противника, в районе Безыменовки и Веселого, отряды морской пехоты. Одним из них командовал капитан Ф. Е. Котанов.

Стоя на палубе десантного катера, Котанов вспоминал события последних дней: подготовку отряда, сборы, встречу с командующим Азовской флотилией…

Командующий — контр-адмирал С. Г. Горшков — начал без обиняков:

— На вас, капитан, как участника десанта на Малую землю, возложено командование предстоящим десантом. Состав его небольшой — усиленная рота морской пехоты. Словом, людей негусто, а задача ответственная.

Адмирал подошел к карте. На противоположном берегу Азовского моря было множество заливов, лиманов и кос. В какой-то точке здесь должен сойти на берег со своим отрядом Котанов. А высадившись, принять бой с превосходящими силами противника и упорно удерживать захваченный рубеж.

— У Таганрога, — объяснял меж тем адмирал, — идут бои. С часу на час на побережье ворвутся наши кавалеристы и танки. И тогда таганрогский мешок с гитлеровской нечистью будет затянут. Понятно, противник попытается отойти на запад и, конечно, будет использовать дорогу, что идет вдоль моря на Мариуполь. Тут уж десантникам не дремать…

…Пунктом высадки было небольшое приморское село Безыменовка, километрах в семидесяти от Таганрога. Сейчас, стоя на палубе катера, капитан Котанов представил себе, как через полтора-два часа суда подойдут к берегу, как десантники вступят на занятую врагом землю и вслед за тем вспыхнет нелегкий бой.

Небо осветил луч прожектора. Вот он лег на море и стал рыскать по сторонам. Разговоры на катере смолкли. Скользнув поверх катеров, луч погас.

В полночь суда приблизились к месту высадки. Чтобы отвлечь внимание противника, корабли охранения обстреляли Буденовку — пункт, лежавший правее Безыменовки. Стоя на носу катера, матрос промерял шестом глубину и вполголоса докладывал:

— Четыре… три с половиной… три…

Прижав к груди автоматы, бойцы вглядывались в берег. Справа и слева замаячили темные силуэты других катеров с десантниками.

Наконец шум двигателей умолк.

— Вперед! — скомандовал Котанов.

Высадив людей, катера отошли от берега и заняли позиции для огневой поддержки десантников.

К полуночи высланные в сторону Безыменовки разведчики доложили:

— Там, у села, немцев тьма. Есть танки, автомашины, лошади. Фашисты спят. Только сейчас их и бить…

План у капитана созрел быстро. Огневая позиция минометчиков — на двести метров впереди, у оврага. Автоматчики наступают в центре, цепью. Бронебойщики — в цепи пехоты, чтобы сподручнее было вести огонь по танкам.

Прежде чем дать сигнал к атаке, капитан посмотрел на часы. Была половина первого. И вот взвилась красная ракета. Десантники стремительно атаковали гитлеровцев. В это же время по Безыменовке ударили орудия с катеров.

Неожиданно послышался рев танковых двигателей. Машины шли по дороге на Мариуполь. Отделение противотанковых ружей сержанта Колодко, расположившееся у дороги, открыло по ним огонь почти в упор.

Капитан Котанов понимал, что противник вскоре придет в себя. Впрочем, пусть бойцы получше окапываются.

Капитан не ошибся. Сидевший на бруствере сержант Колодко спрыгнул в окоп:

— Танки! Танки противника повернули назад!

Уцелевшие танки шли развернутым строем. За ними наступала цепь пехоты.

— Отсекай пехоту от танков! — скомандовал старшина Сафонов.

По десантникам открыли огонь тяжелые орудия. Атаки следовали одна за другой. Гитлеровцы остервенело лезли вперед, не считаясь с потерями. Им нужно было во что бы то ни стало смять позиции десантников, неожиданно вставших на их пути.

И вдруг после очередной атаки, когда фашисты вновь откатились, все смолкло. Наступила тишина.

— Отходят! Отходят немцы, товарищ капитан — закричал комсорг роты Духовный.

Он по пояс высунулся из окопа и показывал на дорогу.

— Ведь уйдут же! — выкрикнул кто-то в отчаянии.

— Не уйдут, — спокойно ответил Котанов. — Там уже наши танки и кавалерия…

На Таганрогской косе у поселка Веселый высаживался второй десантный отряд.

К исходу 29 августа, кроме полка Минакова, к побережью Азовского моря в район Весело-Вознесенки прорвалась 36-я гвардейская танковая бригада. На юг были нацелены и основные силы корпусов генералов Танасчишина и Кириченко. Дни пребывания гитлеровцев в Таганроге были сочтены. Приказу ортскоменданта, в котором сообщалось о прочном положении немецких позиций, никто не верил.

Шестьсот восемьдесят дней хозяйничали немцы в городе. Каждый день приносил людям несчастье и горе, каждый день был для них испытанием. Обманом собрав инвалидов, гитлеровцы их расстреляли. Расстреливали больных, комсомольцев, всех, кто был внесен в списки «неблагонадежных». Не было дня, чтобы на улицах не хватали людей и не тащили в гестапо. Там долго их не задерживали: на машинах вывозили за город и убивали.

Артиллерийский гул в городе слышался все громче. Все чаще над Таганрогом пролетали советские самолеты. Они пикировали на отходящие колонны врага, обстреливали их пулеметными очередями. Открыл огонь из орудий подошедший к городу бронепоезд.

По своему обычаю, покидая город, немцы попытались было оставить для уничтожения его команды подрывников и поджигателей. Однако им не удалось совершить задуманное. В бой за Таганрог включились партизаны. Проникнув в город, совместно с подпольщиками, они стали уничтожать немецких поджигателей и подрывников. В то же время, вооружившись, кто чем мог, вплоть до топоров и ломов, рабочие организовали охрану предприятий и учреждений.