– Неужели мысль столь новаторская? – пожал плечами Ралф.

– Две минуты назад вы лично спросили, зачем здесь булавки, – напомнила Саманта.

Улыбалась она все так же мило, но Ралф почувствовал, что не перенесет больше ни единой ее улыбки. Эта дамочка была настолько профессиональной, насколько и женственной. Это бесило, это раздражало, но это – факт.

Саманта проснулась как от толчка и, еще не открывая глаз, улыбнулась. Настроение с утра было отличное. С чего бы это? Ну да, конечно! Вчера она устроила Дормеру экскурсию по швейным цехам «Данго», и этот раунд остался за ней. Да!

Напевая, она отправилась в душ. Стоя под струями прохладной воды, она с наслаждением вспоминала, какое выражение лица было у Ралфа в определенные моменты вчерашней прогулки. И как он попрощался с нею, стиснув зубы. Саманта вытерлась большим пушистым полотенцем и принялась медленно втирать в кожу крем для тела. А ведь ей понравилось вчера дразнить Дормера. Определенно понравилось.

Когда он злился и не знал, что сказать, глаза у него становились цвета хмурой тучи и очень, очень красивыми. Саманта никогда еще не видела у мужчин таких красивых глаз. Все эти глянцевые красавчики с подиумов и журнальных обложек и гроша ломаного не стоят – она работала в этой сфере и знала, что они собой представляют без компьютерной обработки фотографий. Для модели, как ни странно, яркая внешность скорее помеха, стилистам сложно нарисовать нужное лицо. Поэтому без макияжа блестящие молодые люди оказывались вполне обыкновенными, даже бледными и невыразительными. А Ралф Дормер – экземпляр совершенно уникальный. Наверное, у него нет отбоя от подружек. Во всяком случае, вчера большинство встреченных женщин смотрели на Дормера весьма… плотоядно.

В связи с одержанной вчера победой мысли об аналитике не раздражали Саманту, а скорее забавляли. Она прикинула, заинтересовал бы ее Дормер, если бы они столкнулись не на рабочем поле, а на какой-нибудь тусовке. Может быть… Хотя, конечно, вряд ли. Для нее у него слишком скучное выражение лица.

Саманта любила ярких мужчин, взрывных как порох и горячих. Все мужчины, с которыми она встречалась в своей жизни, были такими. Они не терпели ничьей власти над собой, кроме власти умной женщины, и то до определенных пределов; они могли рявкнуть и через минуту об этом забыть. Они были непредсказуемы и неистовы в постели. Саманте нравилось ходить по краю, нравилось играть чувствами неординарных людей, нравилось, когда при виде нее неприступный с виду объект теряет волю. Впрочем, в последнее время личная жизнь была принесена в жертву работе. Очень уж заманчивым был тендер «Гэпа», да и кресло заместительницы грело, правда пока только воображаемым теплом. Последнего своего любовника, испанца Амилькара, Саманта выставила более четырех месяцев назад: надоел. И с тех пор старалась не завязывать отношений больше чем на одну ночь, потому что разбираться с этими отношениями дальше ей было просто некогда.

Ралф Дормер даже в лучшие времена, когда он, по слухам, клеил девочек на работе, вряд ли был способен заинтересовать ее. Такому занудному типу нужна покорная жена, либо глупая кукольная блондиночка, либо серая мышь, дочь состоятельных родителей. В любом случае она должна ловить каждое его слово и исправно кивать головой. Саманта с детских лет испытывала отвращение к подобному поведению и карьеру сделала отнюдь не благодаря умению постоянно идти на компромиссы. Тот, кто все время так поступает, – никудышный руководитель. А семейная жизнь, полагала Сэм, мало чем отличается от карьеры. Ее точно так же надо строить.

Саманта бывало легонько влюблялась в своих ухажеров, но ненадолго и только в тех, которые были близки к идеалу. Ее воспитывал папа-материалист, достаточно известный ученый-химик, который с ранних лет прививал ее любовь к знаниям и скрупулезному анализу. Именно благодаря отцу Саманта достигла таких успехов и имела столь трезвый взгляд на вещи. Любовь – это всего лишь химия, за эмоции ответственны определенные вещества, и поэтому все чувства можно изучить от начала и до конца. Это всего лишь еще одна точная наука, просто специфическая. Саманте было скучно этим заниматься: она была специалисткой в другой области.

Влюбляясь, она испытывала приятные эмоции, но не позволяла себе расслабиться и скатиться в слезливо-сопливую чепуху вроде выстукивания эсэмэсок каждые пять минут и влюбленного воркования на лавочках Центрального парка. Ни одному мужчине, кроме отца, Сэм ни разу не сказала «я тебя люблю», даже в шутку. Наука – вещь серьезная, так зачем шутить и идти против фактов?

Отца она, конечно, любила. Любила как человека, который не сдал маленького ребенка на руки более опытным родственникам, когда умерла мать Саманты, и который отвечал дочери взаимностью. Это тоже была наука, но об этом она предпочитала не задумываться. Папа был всегда… до тех пор пока авиакатастрофа не оборвала его жизнь четыре года назад. Саманта долго плакала. Очень долго. Родственники, к счастью, быстро перестали ей досаждать и оставили в покое, и она осталась одна. Ей так было хорошо.

Одеваясь, Саманта бросила взгляд на большой портрет отца, висевший на стене в ее комнате, и подмигнула ему.

– У меня все хорошо, папа! – громко сказала она. – Я – победительница!

Голос прозвучал звонко и одиноко в наполненной светом комнате.

Ралф бросил взгляд на часы и поморщился: половина одиннадцатого вечера. Надо же, как он засиделся. За окном уже сгустились сентябрьские сумерки, которые, к сожалению, прохлады не принесли. Впрочем, в напичканном кондиционерами офисе об этом можно было не беспокоиться, и в машине у Ралфа климат-контроль, и дома тоже все в порядке. Удивительное существо – современный человек! Он живет в окружении новейших достижений научно-технического прогресса, практически создает погоду вокруг себя и еще имеет наглость на что-то жаловаться. Конечно, не всем так везет, вот в Африке до сих пор дети голодают. Но это, кажется, закон всемирного равновесия.

Желудок болел – от количества выпитого кофе, не иначе. Когда Ралф погружался в работу, он забывал о еде, только безостановочно требовал, чтобы ему приносили кофе. Видимо, Саманта или ее заместитель дали подчиненным четкие указания: исполнять любые пожелания аналитической команды. Кофе поставлялся исправно, он был хорошо сварен и эстетски сервирован, словно не в офисе, а в ресторане высокого полета. Еще аналитиков кормили отличными обедами, приносили свежую французскую выпечку на больших блюдах и вообще всячески ублажали. Это можно было бы трактовать как взятку, если бы не делалось с такими милыми улыбками. Впрочем, Ралф отметил, что весь офис питается аналогично.

К тому же взятку давать не за что: насколько мог судить Ралф по предварительному обзору, составленному после нескольких дней работы, у нью-йоркского отделения «Данго» дела шли более чем хорошо и содержались в полном порядке. Пока аналитической команде не удалось раскопать ничего порочащего честь руководителя подразделения Саманты Хоук. Не то чтобы Ралфу обязательно хотелось уличить в чем-то эту невыносимую дамочку, но… Положа руку на сердце, хоть какой-нибудь недосмотр найти хотелось бы.

Эта невыносимая мисс Хоук поставила дело жестко и заставила приносить прибыль большую, чем ожидалось. Впрочем, Ралф не был уверен, что изящные бизнес-решения, о которых он читал, полностью принадлежат ей. Очень уж толковый у нее заместитель, и он нравился Ралфу гораздо больше, чем расфуфыренная красотка. Возможно, она только подписывает бумаги, а на руководящем посту ее держат, потому что она чья-нибудь любовница. Дормер поморщился. В мире большого бизнеса случается всякое, и к подобным ситуациям Ралф привык, сталкиваясь с ними достаточно часто. Его сложно было удивить и достаточно сложно заставить поверить. Пока, несмотря на предварительные выкладки, он не верил никому из работающих здесь.

Ралф встал, захлопнул крышку ноутбука, потянулся до хруста в спине и одним глотком допил холодный кофе. От его вкуса во рту стало гадко. Пожалуй, стоит доехать или дойти до какого-нибудь ресторана и поужинать, а не терпеть до дома. Он погасил свет и вышел, заперев дверь своим ключом. Этот ключ был только у него – по настоятельной просьбе. Никто не должен заходить в помещение, где работают аналитики.