Дел сидел, опустив голову, не зная, что сказать ей и стоит ли вообще что-то говорить. «Хорошая парочка: убийца и проститутка — впрочем, именно этого ты и заслуживаешь», — снова зазвучал в голове голос Мэрион.

— Наверное, мне сейчас лучше уйти?

— Нет, — сумел он выдавить из себя, — Нет, не уходи... пожалуйста.

Он не хотел, и все-таки представлял их себе — сотни, тысячи рук, прикасавшихся к ней, — сколько их могло быть за четыре года? Сколько мужчин пользовались ее телом? Четыре года... Сколько же ей было лет? Восемнадцать? Вспомнил ее сердитые слова «Я же не за деньги, а по-дружески» — он мог бы догадаться уже тогда. Ну, догадался бы — и что?

Да, наверное, если бы он тогда догадался, продолжения бы и впрямь не было. Он не стал бы ее искать, как сумасшедший, сам не зная, зачем, и лежал бы сейчас один, в этой темной комнате, боясь заснуть и снова погрузиться в кошмар.

Уличная проститутка — она, эта девочка с веснушками и голубыми глазами? Дико даже представить себе. Черт, если бы ее волосы так не пахли... Даже сейчас, на расстоянии, он ощущал этот нежный, присущий только ей запах. Прижать бы ее к себе, уткнуться лицом. Как глупо все вышло.

Сейчас она уйдет, и ничего не надо даже говорить — просто молча сидеть, а она сама все поймет. А что останется ему? Сознание, что он поступил правильно, так, как положено? Он всю жизнь вел себя именно так.

Карен не знала, что делать, и боялась заплакать — она не плакала при ком-то уже восемь лет. Наверное, лучше было сейчас встать и уйти, но она сидела, смотрела на склоненную голову Дела и молчала. Ей было обидно, что все так быстро кончилось, она весь вечер предвкушала, как они встретятся после выступления, и заранее радовалась. И вот что вышло.

Она шевельнулась. Очевидно, ему показалось, что она уходит. Не поднимая головы, он протянул руку и схватил ее за локоть жесткими, как стальная проволока, пальцами.

— Подожди!

Просидев неподвижно еще пару минут, Дел отпустил ее локоть и медленно поднял голову. Как ни странно, он выглядел более уверенным в себе и спокойным, Карен показалось, что он даже слегка улыбается.

— Карен... Мое предложение все еще в силе. Те же слова, что тогда, ночью... и утром.

— Тебе все равно, кем я была?

— Нет. Нет, не все равно. Мне очень неприятно было это слышать. Но ничего не изменилось, я по-прежнему хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне, очень нужна.

— Почему?

Он вздохнул, потянулся к ней и взял за руку. Подумал мельком, — какие у нее маленькие руки, на одной его ладони поместились бы две ее.

— Вот видишь, я опять боюсь сказать правду. Но то, что я тебе сказал, это, конечно, правда, ты мне действительно очень нравишься. Но есть и еще кое-что. Понимаешь, все мои проблемы — и с работой, и со здоровьем, и с женой — все как-то вместе навалилось. И я сорвался — в смысле... ну, нервы не выдержали. В последние месяцы я ни с кем не общаюсь, кроме своего психотерапевта, не могу разговаривать даже с друзьями. Мне приходится заставлять себя вставать утром, есть, что-либо делать. И эти кошмары... ты же видела. Они повторяются чуть ли не каждую ночь — иногда по два-три раза за ночь. Я уже забыл, как это — нормально спать. Подобное существование даже жизнью назвать нельзя — я просто ждал, когда же это кончится. А потом встретил тебя, и неожиданно понял, что все еще может быть иначе. Не знаю, как это объяснить, почему так получается, но когда ты рядом, я снова чувствую себя живым человеком, разговариваю, смеюсь. Я должен был объяснить это с самого начала, тогда мое предложение не выглядело бы таким нелепым и неожиданным. Просто побоялся оттолкнуть тебя своими проблемами или напугать, не хотел, чтобы ты решила, что я... что я ненормальный.

Она молча смотрела на него, не пытаясь отнять руку или отодвинуться, и Дел решился спросить:

— Карен, ты не боишься меня?

— Нет.

Уверенность в ее голосе удивила его, так же как Карен — его следующий вопрос:

— Почему?

— Не знаю, — она виновато улыбнулась, — не боюсь, и все.

— Ты сказала одну вещь... Что не хотела мне отказывать, потому что я мог бы подумать, что не нравлюсь тебе. А я тебе нравлюсь? — тут же подумал, что это звучит нелепо и надо было, наверное, спросить что-нибудь вроде «Я тебе не неприятен?» — но Карен вздрогнула, словно не ожидая подобного вопроса, и кивнула.

— Да, иначе я бы не пошла сегодня к тебе. Шагнув к ней, он сел рядом на диван и обнял, прижавшись лицом к ее волосам.

— Вот видишь, мы нравимся друг другу. Ну так давай попробуем? Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной, — вспомнил, усмехнулся и добавил: — И кошке твоей тут места хватит.

— Дел, а если кто-нибудь из твоих родных, знакомых узнает, что ты живешь с бывшей...

Он перебил ее:

— У меня нет никого, кто имел бы право мне что-то говорить или указывать. С дочерью я не поддерживаю отношений, а родители мои давно умерли.

— Ты очень упрямый.

— Я знаю, — улыбнулся Дел, уткнувшись носом в ее затылок. Она не видела его лица и угадала улыбку только по интонации.

Помолчав несколько минут, он спросил — тихо-тихо:

— Ну, так что?

— Не знаю, — замотала Карен головой, — не знаю.

— По-прежнему... все из-за того же?

— На мне два ареста — один в Чикаго и здесь... тоже...

— Почему в Чикаго? — спросил Дел, не зная, что еще сказать.

— Я там начинала, — она выпрямилась и глубоко вздохнула, — Наверное, мне стоит рассказать тебе кое-что... о себе, а потом уже подумай — стоит тебе связываться со мной, или не стоит.

— Стоит, — Дел погладил ее по плечу, — и не обязательно ничего рассказывать. Хотя... может,ты и права — расскажи все, что считаешь нужным — и покончим с этим, раз и навсегда.

Карен выскользнула из его рук, отодвинулась на край дивана и закрыла глаза. Посидев так пару минут, она наклонилась вперед, опершись локтями о колени, и заговорила ровным негромким голосом:

— Мне было меньше восемнадцати лет, когда я оказалась в Чикаго, одна, без денег и документов. Как и почему, я говорить не хочу... не буду, не спрашивай. А тогда мне все время хотелось есть и было очень страшно и холодно ночевать в парке под скамейкой. Без документов никуда не брали, но я все-таки нашла работу — мыть посуду в кафе на заправке. Хозяин был добрый — даже разрешил ночевать в задней комнате. Правда, в первый же вечер выяснилось, что в мои обязанности входит еще и обслуживание самого хозяина.

Дел стиснул зубы. Ему хотелось обнять ее, закрыть, защитить от всего, что было, от всего, о чем она сейчас говорила, и не слушать ничего — но он прекрасно понимал, что узнавать каждый день понемножку было бы намного хуже и больнее — и для нее, и для него.

— Ну вот, — продолжала она, — через неделю я случайно разговорилась с одной девушкой, из тех, что заходили в кафе. Она и объяснила мне, что за те же услуги можно получать больше денег, и при этом не мыть посуду И познакомила со своим сутенером, — подняла голову и невесело усмехнулась. — Вот так все и началось. — А как ты оказалась в Нью-Йорке?

— Мне хотелось работать самой и ни от кого не зависеть, а в Чикаго все поделено. Девочки говорили, что в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе с этим посвободнее. Ну, и сюда было ближе ехать.

— И здесь действительно лучше оказалось?

— В общем-то, да. По крайней мере, сначала. Первые полгода я снимала квартиру на двоих с Мэдди. Потом Мэдди села на иглу, и жить с ней стало невозможно. Я пробовала ее остановить, но сделать ничего не смогла, а она начала приводить клиентов прямо домой. Так что я нашла себе другую квартиру, с тех пор в ней и живу...

Она запнулась, посмотрела на него как-то растерянно, словно не зная, что еще сказать, и только сейчас Дел заметил, какое усталое у нее лицо и запавшие глаза.

— Карен, не надо больше ничего говорить, ты же совершенно измучена.

— Нет-нет, я хочу закончить... пожалуйста... — поморщившись, Карен качнула головой, и он почувствовал, что сейчас не нужно ей мешать. — Собственно, осталось уже немного, просто неприятная очень история. Примерно год назад очередной клиент привез меня к себе, запер дверь — и внезапно набросился на меня с кулаками. Я упала, он начал бить меня ногами, палкой от швабры, швырял чем попало, кричал. Меня спасла чистая случайность, кто-то услышал крик и вызвал полицию.