Карл нервно хохотнул.

– Звучит не очень-то заманчиво.

– Так и есть. Кто-то из телевизионщиков уверял меня: чтобы классно выглядеть на экране, нужно относиться к камере, как к любовнику. Уж не знаю, что это точно значит, но мне это все же кажется чем-то постыдным.

– Вал часто интервьюирует, ты знаешь? – резко сказал Карл.

– Правда? По-прежнему? Ох, прости, я не знала, что она продолжает заниматься этим, я думала, она уже переболела… ах ты, черт, ну что у меня за язык? Карл, извини, я совершенно и не думала задеть Валери, мне она кажется просто великолепной. Всю жизнь я смотрю на нее снизу вверх.

– Разве? А вот она думает, что ты ее недолюбливаешь.

Сибилла воззрилась на него.

– Она думает, что я не…

Какая-то пара подошла к столику с доверху наполненными тарелками.

– Вы замышляете что-то недозволенное? – весело поинтересовался один из вошедших.

– Наш заговор обречен, – парировал со смехом Карл. – Давайте садитесь рядом. Мы обсуждали рыбную ловлю.

Сибилла занялась копченым фазаном и суфле из сыра, мало прислушиваясь к оживленному разговору за столом, изредка поглядывая на Карла. Раз она встретилась с ним глазами и инстинктивно отвела их прочь. Когда, наконец, парочка со словами, что они немного прогуляются перед охотой, ушла, Сибилла все еще сидела с опущенными глазами.

– Слава Богу! – обрадованно воскликнул Карл. – Скучнейшая пара во всем Лаудон Каунти. Жаль, что мы пригласили их за наш стол. Кажется, они успели тебе до смерти надоесть.

– Я просто грубиянка, – понизив голос, призналась Сибилла. – Надеюсь, я не смутила тебя? Мне хотелось, чтобы они поскорее убрались.

– Ну вот они и убрались, и я тоже ничуть не смущен. Чего бы мне смущаться? Я же не хозяин?

– Но ведь это твои друзья.

– Не мои, и даже не Валери. Они друзья хозяев, как мне кажется, хотя я и не пойму, почему.

– Почему Валери думает, что я не люблю ее?

– А тебя это так сильно занимает? Не стоило мне говорить это, глупо вышло. Вал сказала это давно, еще на Новый год, ничего особенного. Наверное, я не так понял.

– Но почему она это сказала? Это неправда, что я не люблю ее! Она прекрасно это знает! Я люблю ее, я всегда любила ее. Она всегда была мне чем-то вроде старшей сестры, я считаю ее самой чудесной… Что она наговорила тебе обо мне?

Он вздохнул.

– Что-то насчет того, что ты не могла пережить чего-то в Стэнфорде. Чего именно, она не сказала, но какая разница? Какая-то древняя история, и уж слишком по-детски ты меня расспрашиваешь обо всем этом. Да я ничему и не поверил. Говоря по правде, мне кажется, что я что-то напутал, так что извини за мою болтовню. Ну, скажи мне, что я прощен.

Светло-голубые глаза Сибиллы остановились на нем.

– Разумеется, прощен. Как я могу на тебя сердиться? Когда мы только встретились, я почувствовала что-то… наверное, то, что я скажу, глупо, но ты не смейся, – я почувствовала себя так, как будто знаю тебя давным-давно, и поверила, что ты не сделаешь мне больно, не обидишь меня…

– Господи Боже, – выпрямившись на стуле, Карл жестко взглянул на нее. – Что это значит?

– Ничего, – она откинулась на спинку стула. – Прости, так и знала, что это прозвучит глупо. Обычно я совсем не склонна к мистике, наоборот, я очень практична. Но в нашей встрече было что-то такое, что не могло меня оставить холодной и благоразумной. Мне бы следовало промолчать, но ты сказал, что тебе нравится моя искренность…

– Подожди, подожди. Мне нравится твоя искренность, очень нравится. Но что все это значит?

Она беспомощно повела рукой.

– Это значит, что трудно встретить человека, которому можно доверять. А ты так не думаешь? Вокруг так много чужих, незнакомых людей, кругом ловушки…

– Это совсем не объяснение.

– Ох… Ну, я не очень ловко управляюсь с мужчинами, я думаю, что все дело во мне самой. Я не умею рассчитывать, выгадывать, осторожничать, я просто теряю голову, потому что я хочу любить и быть любимой… – она отвернулась. – Но из этого никогда не выходит ничего хорошего, одни вред, – она вновь повернулась к нему, засмеявшись через силу. – Боже, как я устала говорить правду. Большинство женщин находит себе спутников жизни, почему же я-то никак не могу? Мне не кажется, что я прошу слишком многого, мне кажется, что я обычная женщина, но у меня как-то не выходит выбрать мужчину, созданного именно для меня. Или я ни для кого не создана? Возможно, это моя ошибка, что я не придаю большого значения тому, чтобы вычислить то, что необходимо мужчине, и дать ему это. Я просто всегда так тороплюсь найти кого-то, с кем я могла бы остаться навсегда, а на работе я тоже не могу слишком забыться, и меня постоянно подавляет мысль, что я одинока. Нет, большую-то часть времени я погружена в работу, но потом все опять внезапно всплывает, и я чувствую себя такой неудачницей… – она тронула кончиками пальцев уголки глаз. – Ах, Карл, прости меня, я вовсе не хотела испортить тебе завтрак своими исповедями, и зачем тебе слушать всякую ерунду! – она огляделась. – Все ушли! Что я наделала! Карл, в довершение всего я заставила тебя пропустить охоту… – встав, она с силой отодвинула стул. – Я здорово постаралась над тем, чтобы разрушить нашу возможную дружбу, не так ли? Как же мне стыдно… Ну почему нельзя вернуться к самому началу и начать этот разговор снова…

– Присядь, – предложил Карл, хмуря брови. – Вал говорила, что ты, похоже, была счастлива с Эндербаем.

– Так и было. Ах, я была счастлива – но только в самом начале. А потом он почти не бывал дома. Тогда я этого не знала, а у него, оказывается, была другая женщина. Думаю, что для Квентина, в его возрасте, это было необходимо, чтобы доказать свою состоятельность. Я-то любила его таким, каким он был, но он, видимо, был неудовлетворен собой, продолжая разыскивать молоденьких женщин; одна у него была точно, а может, их было больше. Я никогда не пыталась раскопать этого, но чувствовала я себя… не в своей тарелке. Я и о той-то узнала перед самой его смертью. А потом, он оставил ей большую часть своих денег, да еще проповеднику, с которым встретился во время болезни. Мне кажется, его волновали мысли о душе или что-то в этом роде.

– И он ничего тебе не оставил?

Сибилла покачала головой.

– Мне казалось, ты получила телесеть.

– А, ну конечно. Но с какими долгами! Да даже если бы не долги, это же что-то холодное и бездушное, какие-то железки, ничего личного, ничего от любви.

В голове Карла пронеслась было мысль, что что-то тут не так: почему это деньги должны показаться чем-то более теплым и личностным, чем дело, над которым они вместе работали? И все же она задела какие-то его сокровенные струнки, сказав, что чувствовала себя не в своей тарелке. Он часто чувствовал то же самое с Вал. У нее все получалось превосходно: она отлично ездила верхом, участвовала в скачках с препятствиями, устраивала вечеринки, была неподражаема в телепередачах, удачно вкладывала деньги, была восхитительной женой – ею бы каждый гордился, гордился и он. Хорошо было и то, что она никогда не хотела ни к чему относиться серьезно. Если бы она была серьезна, она, вероятно, думал Карл, давно втоптала бы его в грязь.

– Ты зря придавала этому значение, – произнес он вслух. – Наверное, твой муж просто не хотел посвящать тебя в свои проблемы, особенно когда уже был так болен. Вот уж, должно быть, поганое было для тебя время!

Сибилла промолчала. Как бы в забывчивости, откинувшись на спинку стула, она барабанила пальцами по столешнице.

– А почему ты думаешь, что я не обидел бы тебя? – спросил Карл.

Она подняла глаза.

– Я думаю, что ты вообще не можешь кого-нибудь обидеть, даже если бы захотел. И когда мы с тобой в первый раз разговаривали на Новый год, у меня было какое-то особенное чувство. Как будто мы когда-то давно знали друг друга и чему-то вместе смеялись, и даже, может быть, любили друг друга. Не со страстью, а… с нежностью. С доверием. С настоящей близостью. Ты знаешь об этом больше, чем я. У меня было такое чувство, что к тебе бы я могла прийти за советом и помощью, если бы со мной что-нибудь случилось, что вместе мы могли бы справиться с безумием этого мира… что между нами была или могла бы быть любовь, которая облегчает все страдания.