Основные победы Александра и Даниила у Пскова и Чудского озера, Шумска (1233) и Ярослава (1245) соответственно одержаны над представителями «Запада». Но это не мешает особо одаренным товарищам называть того же Даниила то «латынским», а то «немецким» запроданцем. При этом не удается найти в источниках никакого «цивилизационного выбора» у Александра и Даниила, никакой принципиальной вражды этих князей с «Западом». Даниил участвовал в польских и австрийских усобицах, спокойно заключая союзы с владетелями этих земель (с половцами союзы он тоже заключал). Александр сватал сына к дочери норвежского правителя Хакона [ Шаскольский И. П.Посольство Александра Невского в Норвегию. ВИ, 1945, № 1. С. 113] и как минимум не возражал против союза с литовскими князьями Миндовгом и Товтивиллом.
Даниил и Александр вели переговоры с римским Святым Престолом и оба удостоились от римского понтифика королевского титула. История с коронацией Даниила слишком хорошо известна [папские буллы к Даниилу и его брату Васильку см. в работе Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек А. И. Тургеневым. Т. 1. СПб., 1841. № 62. С. 67–69, 74]. А вот две буллы Иннокентия IV к Александру Ярославичу старательно обходят молчанием и «западники», и евразийцы. В своем первом послании, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к Римской церкви и просил в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы… безотлагательно поразмыслить, каким образом с помощью Божией сим татарам мужественное сопротивление оказать» [Documenta Pontificum Romanorum Historiam Ucrainae Illustranta. Vol. 1. Romae, 1953. № 598. Подробнее см.: Горский А. А.Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского // Александр Невский и история России. Новгород, 1996. С. 64–75]. Здесь Иннокентий IV обращается к адресату как к «nobili viro Alexandra duci Susdaliensi» («благородному князю суздальскому»), зато во второй грамоте от 15 сентября 1248 г. Александр «повышен» до «illustri regi Nougardiae» («светлейшего короля Новгорода»), что и неудивительно, так как (по мнению папы) в своем ответе Александр Ярославич «со всяким рвением испросил, чтобы [его] приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание, в знак коего [он] предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)».
И для Галицко-Волынской, и для Владимиро-Новгородской земли общение правителей с римским понтификом серьезных последствий не имело. Причину очень четко сформулировала Галицко-Волынская летопись устами Даниила Романовича: «Рать татарьская не престаеть, зле живущи с нами, то како могу прияти венець бес помощи твоей» [ПСРЛ. Т. 2, стлб. 826–827].
Нет никаких внятных оснований считать, что в случае Александра Ярославича в аналогичной ситуации имели место какие-то совершенно иные мотивы: к 1250 г., когда Невский оставил свою знаменитую негативную резолюцию на втором послании Иннокентия, надежды найти в Риме защиту от Орды уже растаяли.
Общим и важным направлением в политике Александра и Даниила было направление литовское. Взаимоотношениям этих князей с Литвой уделяют очень много места источники и очень мало — историки (например, Д. Г. Хрусталев в работе «Русь от нашествия до ига» подробно разбирает большинство войн Даниила Галицкого и лишь литовским походам уделяет всего несколько строк). Историкам, ясное дело, виднее, чем летописцам, где именно проходил главный фронт XIII в.
Я же отмечу, что стратегии наших князей выглядят схожими. Александр в 1239 г. женится на дочери князя Брячислава Полоцкого, и венчание происходило в Торопце, на территории распадающейся Смоленской земли [см.: Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. 10. С. 114; Супрасльская летопись сообщает о венчании в Полоцке. ПСРЛ. Т. 17, стлб. 22]. В 1245 г. Александр Ярославич отражает литовский набег, идет с войском в Смоленскую и Полоцкую земли, сажает сына в Витебске. К концу жизни Невского наметился ситуативный союз с литовским и полоцким князьями Миндовгом и Товтивиллом, направленный против «немцев» [ПСРЛ. Т. 10. С. 143–144].
Даниил Галицкий и его брат Василько к 1252 г. сотрудничают с Товтивиллом Полоцким и противостоят Миндовгу Литовскому: «Даниилу же и Васильку пославшима Выкыньта во Ятвязе и во Жемоите, ко немцем в Ригу… Немце хотят возстати на помощь Товтивиллу» [ПСРЛ. Т. 2, стлб. 315–325].
Галицко-Волынские князья наступают на земли Черной Руси (современной Западной Белоруссии), союзный им полоцкий князь разоряет собственно литовские земли. К 1253 г. против Миндовга Литовского собирается внушительная коалиция, в состав которой входили: собственно Даниил и Василько, жмудские князья, литовское племя ятвягов, литовские князья Товтивилл и Ердивилл. Однако завершается все миром на компромиссных условиях (Черная Русь отходит к Даниилу, но на правах пожалования от Миндовга, полоцкий стол снова становится независимым от Литвы) и браком между сыном Даниила Шварном и дочерью Миндовга.
Как видим, Александр и Даниил действуют в рамках похожих сценариев, включающих:
а) попытки дипломатическим путем укрепиться в уделах распадающейся Полоцкой или Смоленской земли;
б) напряженные военные действия против набирающей силу Литвы;
в) «почетное» отступление перед новой «третьей» силой, мир и союз с Миндовгом.
Наконец, нет возможности усмотреть принципиальные различия в восточной, ордынской политике Александра и Даниила. Да, Александр ни разу не вступал с Ордой в прямое военное столкновение. А Даниил как минимум четырежды воевал с этим страшным противником. Вот только Галицко-Волынский правитель лишь однажды лично руководил дружиной в бою с крупными силами Орды. Было это в 1223 г. где-то в окрестностях Калки, и результаты того сражения были ужасны. Во время нашествия 1240 г. Даниил — сильнейший правитель на юге Руси — устранился от вооруженной борьбы и ушел к Уграм и далее в Польшу. Милея-баскака в Бакоте в 1255 г. в плен брал Лев Данилович, а во время походов Бурундая 1258–1260 гг. Даниил Романович всякий раз уклонялся и от вооруженного столкновения, и от личных встреч с полководцем своего сюзерена: «Василко же князь поеха противу Бурандаеви со Лвомъ, сыновцемь своимъ, а Данило князь не еха с братомъ, послалъ бо бяше себе место владыку своего Холмовьского Ивана».
За такую позицию приходилось откупаться выполнением требований Бурундая: Галицко-Волынская земля участвовала в походах Орды против Литвы, Польши и уничтожала укрепления своих же городов.
Александр Ярославич, объявленный другом и даже побратимом Джучидов, на самом деле впервые поехал в Орду лишь после смерти отца и после своего брата Андрея (которого причудливая фантазия реконструкторов изображает последовательным борцом с установлением «ига») только зимой 1247–1248 г.:
«Поеха Андреи князь Ярославич в Татары к Батыеви и Александръ князь поеха по брате же к Батыеви». [Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. Т. 1, стлб. 471].
Никаких особых плюшек Александр от первого своего долгого и нудного путешествия в Орду не получил, не получил он даже полагавшегося ему по старшинству владимирского стола (а решение о назначении князем Киева в итоге просто проигнорировал). Вторая поездка Александра в Орду к настоящему моменту мифологизирована не менее Невской битвы и Ледового побоища. Поэтому имеет смысл тупо процитировать крупные куски из наиболее близкой к обсуждаемому 1552 г. Лаврентьевской летописи именно в том порядке, в котором их расположил летописец:
1. «Иде Александръ князь Новгородьскыи Ярославич в Татары и опустиша и с честью великою…»
2. «В то же лето здума Андреи князь Ярославич с своими боары бегати нежели цармъ служити и побеже… и погнаша Татарове в следъ его и постигоша и оу города Переяславли. Боже схрани… его… Татарове же россу ну шаса по земли и княгыню [союзника Андрея Ярослава Ярославича] яша и дети изъимаша. и воеводу Жидослава ту оубиша и княг[ын]ю оубиша и дети… в полонъ послаша и людии бещисла поведоша…»