Пройдя в гостиную, Денвер открыл бар и смешал себе коктейль. Он не жил с Элейн, но бывал у нее достаточно часто, чтобы знать, где находится бар, и чувствовал себя вправе выпить, когда захочется. Ему нравилось у Элейн. Он чувствовал себя как дома. С другой стороны, это было предупреждением. Когда становится хорошо, надо держать ухо востро. Тем более что хозяйки во всех подобных домах – либо разведенные женщины, либо женщины, выгнавшие мужей или, наоборот, брошенные мужьями. Впрочем, Денвера это ничуть не волновало. Он давно усвоил правила игры. В особенности, когда речь шла о голливудских дамочках – что замужних, что разведенных. У Денвера был особый нюх на них. Какая дамочка, если она не полная идиотка, откажется от алиментов, которые получит от мужа-каскадера, когда тот после очередного трюка откинет копыта? Нет, он стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Кто-то очень метко подметил: «Умри, как голландец, целуйся по-французски, а спи с американками». Кто – Денвер не помнил, но совет усвоил. И был готов даже высечь его на своем могильном камне.

– Ты перекусил? – спросила Элейн. – Или ты голоден?

– Нет, я не ел, – ответил Денвер, – но я не голоден. А вот принять душ я бы не отказался.

– Конечно, давай, – сказала Элейн.

Денвер допил коктейль, плеснул себе виски и поднялся по лестнице. Войдя в ванную, он оставил дверь открытой. Элейн вошла следом. Денвер разделся и встал под душ, отвернув кран горячей воды почти до отказа. Денвер заметил, что Элейн так и пожирает его глазами, как ребенок – огромный банановый сплит. [7]Денвер даже подумал, не наброситься ли на Элейн прямо сейчас. Но потом передумал, решив, что спешить некуда. Пока он нежился под обжигающе горячими струями, Элейн стояла рядом, держа в руке стакан, из которого Денвер время от времени отпивал.

– Спасибо! Замечательно! – благодарно пыхтел Денвер, а сам думал: «Вот это жизнь!» Вот бы только так подольше. Подумать только, а ведь сколько в Америке мужчин, скромных служащих в коричневых костюмах, белых воротничков, которые даже не подозревают о том, что жизнь может таить в себе подобные прелести. Теперь же с приближением войны – а всем уже было ясно, что войны не миновать, – шансов познать эти жизненные радости у этих маленьких людишек больше не оставалось.

Денвер вышел из-под душа, вытерся и протянул полотенце Элейн, чтобы она вытерла ему спину. Потом повернулся к ней лицом, чтобы Элейн еще раз прошлась полотенцем спереди, но когда Элейн начала гладить его уже гораздо медленнее и целенаправленнее, привлек ее к себе и поцеловал. Держась за руки, они перешли в спальню – огромную комнату с камином. Элейн заперла дверь на задвижку и одним движением сняла через голову платье. Под платьем у нее ничего не было, что Денвер мысленно одобрил – приятно и удобно. Он уже был уверен, что ему удастся склонить Элейн съездить вместе с ним в Мексику. Да, верно, ребенка ей придется на время оставить, но в противном случае ей придется расстаться с ним, с Денвером. А он тянуть не будет – прямо утром рванет на юг, в Тихуану.

Впрочем, по мере того как его руки продолжали ласкать бархатистую кожу Элейн, мысли Денвера ушли в сторону. Он не спешил, ожидая, пока Элейн взмолится, чтобы он оставил ласки и проник в нее. Ему и самому уже не терпелось – Элейн ему нравилась. Ждать Денверу долго не пришлось – жаркие губы Элейн зашептали ему на ухо, и он привычным движением переместился и ловко проскользнул прямо в нее – так рука опытного карманника ныряет в карман намеченной жертвы. В тот же самый миг внизу хлопнула входная дверь.

– Кто это? – встрепенулся Денвер.

– Клара, – отмахнулась Элейн. – Она привела Мерри с прогулки. Не обращай внимания. Дверь на задвижке.

– Ладно, – кивнул он, возобновляя прерванный ритм. Но не обращать внимания он не мог, поскольку во время прогулки маленькое отродье видело белочку и теперь ей не терпелось рассказать об этом чуде мамочке. «Топ-топ, топ-топ» – зацокали по лестнице копытца, и вот уже в дверь дубасят детские кулачки, а тоненький голос звонко вопит:

– Ой, мамочка! Там такая белочка! Мамочка, пусти меня! У нее длинный хвост!

Может быть, как-нибудь в другой раз Денвер и впрямь попытался бы не обращать внимания на подобное нахальство, но сейчас у них с Элейн было не простое соитие – для Денвера это был акт убеждения – ведь если Элейн откажется сопровождать его в Мексику, то ему придется ехать в одиночку, а в притонах Тихуаны можно попасть в любую переделку и в результате загреметь в каталажку. Потом ему придется потратить весь свой заработок на то, чтобы откупиться, и в итоге пару недель спустя он уже опять будет прыгать с поезда.

– Она уйдет, – сказала Элейн. Не слишком, правда, уверенно. – Попозже, Мерри! – крикнула она. – Я потом выйду.

Однако, услышав мамочкин голос, девочка принялась голосить во всю мочь:

– Ой, мамочка, пусти! Ой, мамочка, какой у нее хвостик!

– Прости, пожалуйста, – прохныкала Элейн.

Денвер взбеленился. Сейчас он им покажет! Приподнявшись на локти, он сполз с Элейн, спрыгнул с кровати и решительно двинулся к двери.

– Нет! – выкрикнула Элейн. Но Денвер ее не слушал.

Распахнув дверь, он принялся орать:

– Ты что, не слышишь, что говорит мамочка? Попозже! Потом придешь. Катись отсюда!

Мерри не шелохнулась. Она испуганно замерла, глядя расширенными глазами на сердитого дядю, такого голого и с такой странной штукой, которая торчала, как палка, из пучка волос внизу живота.

Денвер хотел было уже захлопнуть дверь, но тут снизу донесся испуганный возглас, скорее, даже вздох. Денвер посмотрел вниз и увидел у основания лестницы Клару, которая уставилась на него, открыв рот и почти с таким же любопытством, как и Мерри.

– А ты куда смотришь, черт возьми? – заорал он. – Почему не следишь за ребенком? Тебе же за это платят. Какого дьявола она здесь молотит в дверь? Чего пялишься? Не видела никогда?

– Д-д-да, – пролепетала Клара. – То есть нет.

– Если бы ты следила за ребенком, я бы здесь сейчас не стоял. А раз она врывается сюда с дурацкой историей о какой-то белке с хвостом, то не удивляйся, что я выхожу со своим хвостом. Забирай же ее, черт возьми. Поиграй с ней. А с собой поиграешь потом, в ванне.

И он хлопнул дверью.

Судя по всему, Кларе, студентке Калифорнийского университета из Лос-Анджелеса, подрабатывающей нянькой, удалось увести Мерри прочь, потому что больше им никто не мешал. Элейн лежала на кровати ни жива ни мертва. От ужаса у нее язык отнялся. Денвер удовлетворенно отметил про себя, что Элейн была настолько напугана, опасаясь потерять его, что даже не стала упрекать его за ужасную выходку. Денвер улегся рядом с ней. Но уже никакие ухищрения не могли вернуть прежнее настроение и желание. Ни Денверу, ни Элейн уже не хотелось возобновлять любовную игру, но Денвер уверил себя, что, только ублажив Элейн, уговорит ее поехать вместе с ним в Мексику, поэтому, стиснув зубы, он с мрачной решимостью снова проник в ее тело. Но настроение было безвозвратно испорчено. Расшевелить Элейн он уже не мог.

– Дьявольщина! – процедил он, усаживаясь на край кровати и закуривая сигарету. – Так ты поедешь со мной в Мексику или нет? Что тебя смущает?

– Мерри, – ответила Элейн.

– Так с ней же эта девица. Разве она не может присмотреть за ребенком?

– У нее занятия. И она… Нет, я просто не могу доверить Мерри Кларе. Она сама еще ребенок.

– Ерунда! – отмахнулся Денвер. И подумал, что в любом случае утром махнет в Мексику.

Одевшись, они с Элейн спустились и прошли на кухню. Денвер еще не обедал, а стрелки часов показывали уже половину пятого. Почти в ту же минуту на кухню влетела Клара и дерзко заявила, что немедленно увольняется. Теперь дело швах, подумал Денвер. Но он ошибся. Элейн плюхнулась на стул и, ломая руки, запричитала, что теперь у нее безвыходное положение – руки у нее связаны, никуда не выйти, ни с кем не встретиться, словом – жизнь кончена. Денвер предложил, что Элейн нужно немножко отдохнуть от Мерри. Сказал он это просто так, нисколько не рассчитывая на успех. Элейн же, совершенно неожиданно для него, вмиг оживилась. И тут же согласилась, спросив только, каким образом можно это устроить.