– Вот как?

– Когда-то я и впрямь был каскадером. Теперь же просто просматриваю парней и отбираю самых подходящих для этой работы.

– И только поэтому он вас и пригласил?

– Ага. Я бы, конечно, не пришел, но… Кстати, я и сам не знаю, почему согласился. Меня зовут Денвер Джеймс.

– А меня Мерри Хаусман.

– О? Когда-то я был дублером у вашего отца. Выполнял за него сложный трюк. Только забыл, в каком фильме.

– О? – пришел черед Мерри удивляться. У Денвера Джеймса были черные волосы. Коренастый, могучий. Ничего общего с ее отцом.

– Впрочем, это неважно. Жарко, как в преисподней. Может, прокатимся куда-нибудь?

– Нет, спасибо. Мой друг вот-вот вернется.

– Мальчишка?

– Прошу прощения?

– Мальчишка, с которым вы пришли сюда. Он болтает с какой-то девицей, у которой волосы до самой задницы и бусы из камней размером с куриное яйцо. Они торчат там, в столовой.

– Это же вечеринка, – сказала Мерри. – Для этого люди и собираются вместе, не правда ли?

– Да, наверно, – вздохнул Джеймс с такими двусмысленными нотками, что Мерри стало не по себе.

– Извините меня, – сказала она, резко встала и направилась в ванную. Она не бежала от него, пет, ей просто хотелось поплескать в лицо холодной водой и хотя бы чуть-чуть остыть.

С трудом протолкавшись сквозь толпу, Мерри проникла в ванную. Возле раковины стояла какая-то девушка, пытаясь вставить выпавшую из глаза контактную линзу. Другая девушка склонилась над унитазом: ее мучительно рвало. Мерри повернулась и вышла. Билл Холлистер и впрямь беседовал с какой-то девицей с волосами до задницы. А вот Денвер Джеймс, держа в руках оба бокала, стоял в прихожей, дожидаясь, пока она выйдет из ванной.

– Вы забыли это, – сказал он. – Кстати, когда убегаете, старайтесь идти помедленнее. Тогда не споткнетесь.

– Я вовсе не убегала.

– Вот и хорошо, – улыбнулся он. – Может быть, в таком случае убежим отсюда вместе? Уж больно здесь душно.

Мерри на секунду призадумалась. Предложение прозвучало почти как вызов. Что ж, посмотрим.

– Хорошо, – согласилась она. – Давайте.

Его «бугатти» стоял прямо перед входом. Денвер быстро, но уверенно повел машину на запад, к океану. Возле берега он повернул на юг, миновал Санта-Монику и покатил в сторону Венеции. Он включил радио и легонько похлопывал пальцами в такт ритмичной музыке. Ни он, ни Мерри не проронили ни слова, но их молчание было красноречивее любых слов. Рано или поздно он начнет, думала Мерри. Так же неизбежно, как эти волны, накатывающиеся на песок. Впрочем, почему-то это утратило для Мерри прежнее значение. Она припомнила случившееся прямо у нее на глазах совокупление Билла и Лайлы, но почему-то ничего не почувствовала. Ну, ровным счетом ничего. Очень забавно. Ей просто было безразлично. Если сам Денвер Джеймс захочет, она ему позволит. То есть попытается, конечно, остановить его в какой-то подходящий миг, но только для успокоения совести. Мерри даже не знала, что это за подходящий миг и подвернется ли он. Занятно, думала она: сбежав от приставаний Гарри Новотны перед телевизором, она сама напросилась на нечто очень похожее. Сколько лет этому Денверу? Примерно столько же, сколько и Новотны, решила она. Внешность, правда, у Денвера куда приятнее, но какое это имеет значение? И что вообще имеет значение?

Денвер съехал с дороги к океану и остановился возле небольшого пляжного коттеджа. Ну вот, подумала Мерри, сейчас он начнет. Или сначала выкурит сигарету? Денвер же просто некоторое время сидел, молча глядя на океан. Потом спросил:

– Хотите зайти?

– А это ваш домик?

– Да.

Мерри открыла дверцу и вышла из машины. Денвер тоже вышел и, отомкнув дверь коттеджа, пригласил Мерри внутрь.

Тесновато, но вполне уютно, подумала Мерри. Две комнаты – совершенно очевидного назначения. Гостиная и спальня. Махонькая ванная и совсем крохотная кухня. В гостиной сидеть можно было только на маленькой софе, с которой через застекленную дверь открывался вид на золотистую полоску песка и прибойные волны. Мерри села на софу.

– Выпить хотите? – предложил Денвер Джеймс. – Может быть, холодного пива?

– Пива – с удовольствием.

Денвер присел с ней рядом, и они стали неспешно потягивать пиво. Мерри поневоле снова вспомнила Гарри Новотны – точно так же они сидели рядом с ним, попивая холодное пиво. Но на сей раз все обстояло по-другому. Мерри ощущала это нутром. Она уже не боялась и не нервничала. Да и Денвер, похоже, никуда не спешил, а просто получал удовольствие. Он явно был уверен, что Мерри никуда от него не уйдет, а потому не хотел торопить события. Туфли он сбросил, а теперь расстегнул и рубашку. Вот насколько он был в себе уверен. И еще лениво почесал грудь. И прихлебнул пива. Мерри тоже сбросила туфли и села, подвернув ноги под себя.

Даже покончив с пивом, Денвер продолжал любоваться океаном. Он неспешно закурил, докурил до конца, аккуратно притушил окурок и только тогда заговорил:

– Терпеть не могу эту вонищу, когда окурок дотлевает в пепельнице.

Не успела Мерри с ним согласиться, как Денвер придвинулся поближе. Обнял ее, привлек к себе, поцеловал и начал расстегивать пуговицы на ее платье. Неспешно, одну за другой. Расстегнув все пуговицы, он встал и начал раздеваться сам. Мерри тоже разделась.

Снимая лифчик и трусики, она ощутила то же колющее, щекочущее волнение, как и тогда в игротеке. Даже немного сильнее. Должно быть, это от предвкушения того, что ее ожидает, подумала Мерри. От чего же еще? Ничего другого представить она была пока не в состоянии. Настоящую и более мрачную правду – что ее присутствие в комнате Денвера стало следствием ее позирования для тех скабрезных снимков – мог бы втолковать ей только психоаналитик. Да и в том случае Мерри с ним не согласилась бы.

Впрочем, на какой-то миг Мерри все-таки охватило сомнение – как раз тогда, когда она повернулась и посмотрела на Денвера, силуэт которого четко вырисовывался в проеме двери, освещаемый падающим сзади солнечными лучами. Денвер откинул покрывало с софы на пол, а сам улегся рядом с Мерри. Немного поласкал ее, поцеловал, а потом быстро и без колебаний проник в нее. Совершенно не так, как в романах. Правда, такой боли, о какой ее все предупреждали, Мерри тоже не испытала. Как, впрочем, не изведала каких-то особых, жгуче-сладостных и других потрясающих ощущений. Так, ничего особенного.

Денвер был с ней достаточно нежен и мягок, и Мерри с некоторым любопытством ощутила, как внутрь ее лона выплеснулся горячий поток его страсти. Но возбуждения не почувствовала.

Только со второго раза ей понравилось. Почему-то она не ожидала, что за первым разом последует второй. Она думала, что люди занимаются этим только единожды, а потом расходятся и ищут себе новых партнеров. Или засыпают. Или, решила она, Денвер просто отвезет ее домой. Они же некоторое время молча лежали рядышком, а потом Денвер начал ласкать рукой ее тело. И Мерри в ответ стала его гладить – ей казалось, что это просто долг вежливости. И она с интересом наблюдала, как от ее прикосновений вялый, маленький, сморщенный орган Денвера начал быстро разбухать и увеличиваться в размере, потом затвердел, стал подергиваться и вытянулся вдоль бедра, вырос еще больше и вдруг, словно часовая стрелка, плавно поднялся к пупку, пока, наконец, не замер – огромный, крепкий и твердолобый. И вот когда это мощное орудие проникло в Мерри во второй раз, она уже ощутила приятное возбуждение. Пусть пока это было еще не совсем то – не грандиозный, всесокрушающий оргазм с фейерверком, барабанным боем и фанфарами. Но вполне приятно. А потом, когда Денвер кончил, Мерри сказала, что ей пора домой.

Они встали, оделись, и Денвер отвез ее. Мерри указывала, куда ехать, а больше они ни о чем не говорили. Наконец, «бугатти» остановился перед ее домом.

– Я не смогу пригласить тебя зайти к себе, – сказала Мерри. – Извини, пожалуйста.

– Ничего, – ухмыльнулся Денвер. – Тем более что, по-моему, я уже побывал у тебя, не так ли?