— Боюсь, я не очень увлекаюсь танцами. Мальчиком я был партнером своих сестер на вечеринках. Потом я время от времени ходил на больничные вечеринки и танцы, но они устраивались редко. Я был слишком занят собственной карьерой.

— Удивительно, что вы не женились на медсестре, — сказала она, забыв на мгновение, что он когда-то собирался жениться на ее невестке.

— Я бы ни за что не женился на медсестре. Мне хочется оградить свою частную жизнь от профессии и не иметь жену, которая будет говорить о работе.

Само собой разумеется, он танцевал отлично — его тренированные мускулы обеспечивали плавность и точность движений. Танцующих было не очень много, и Триша никогда не чувствовала себя такой счастливой. У нее будто выросли крылья, ее лицо раскраснелось от шампанского, а может быть, от близости Рива? Она точно не знала от чего. Сегодня вечером наступила счастливая интерлюдия, даже если она и будет повторена когда-нибудь в будущем, это будет уже совсем не то, что сейчас. Триша решила наслаждаться каждым мгновением этой интерлюдии.

Было поздно, когда они вернулись, виллу окутал сумрак. Не было освещения ни с внешней стороны, ни в холле. Рив вставил ключ в замочную скважину и вошел первым, чтобы включить свет. Он стоял в холле, уставившись на картину парижской уличной сцены, а она направилась к кухне посмотреть, не оставила ли Гортензия записку, отправляясь спать и забыв включить наружный свет.

Она открыла дверь и протянула руку, чтобы включить свет, как вдруг неожиданно кто-то грубо схватил ее и отшвырнул от стены. Ее голова сильно ударилась о край полуоткрытой двери, и она негромко вскрикнула от боли и страха, когда длинная рука потянулась к двери и захлопнула ее. Затем послышалось какое-то движение во мраке, и дверь, ведущая в сад, открылась и закрылась. Через мгновение Рив был уже там, включил свет и взял ее за плечи.

— Mon dieu ^[10], что произошло? — спросил он настойчиво. — Тут кто-то был или вы ударились? Вы ведь не ушиблись?

Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, затем кивнула головой в сторону двери, ведущей в сад, куда скрылся непрошеный гость. Рив обернулся и, рывком открыв дверь, исчез в темноте.

Когда он позднее вернулся, она стояла на том же месте.

— Кто бы это ни был, он исчез, — сказал он, закрывая дверь. — Ясно, что он сбежал через сад. — Он подошел к ней, тонким пальцем поднял ее подбородок и заглянул в лицо. — Вы дрожите. Он посмел ударить вас?

— Нет, пожалуй, он страшно напугал меня, когда отшвырнул от выключателя, — ответила она дрожащим голосом, чувствуя слабость в коленях.

Вдруг он обнял ее и, словно утешая, прижал ее голову одной рукой к своей груди. Сладкая дрожь пробежала по ее телу, стук сердца в груди, прижатой к нему, казался ей оглушительным. Она чувствовала его всеми фибрами своей души, ощущала едва слышный аромат сигар, а его низкий успокаивающий голос шептал ей, чтобы она не боялась. Он держал ее так несколько минут, но в ее жизни это были минуты, полные восторга. Он отпустил ее и озабоченно посмотрел в раскрасневшееся лицо.

— Вам лучше? — спросил он.

Она ответила вежливо, с облегчением чувствуя, что ее голос звучит совсем спокойно.

— Чтобы оправиться от шока, вам надо выпить что-нибудь горячее. — Он усадил ее за кухонный стол и приступил к приготовлению напитка с уверенностью человека, знающего, где что находится.

«Нет сомнений, в прошлом он провел не один час на этой кухне с Мари-Роз», — подумала она неуверенно. Дрожь в теле прошла, но рука, которой она провела по своим волосам, чтобы привести их хоть в какой-то порядок, все еще дрожала. Она теперь точно знала, что ей вообще не стоило выходить с Ривом. В действительности же ей следовало благодарить его, ибо если бы она не пошла с ним, то осталась бы на вилле одна и ее столкновение с непрошеным гостем могло привести к более серьезным последствиям. Триша не могла собраться с мыслями и думать ясно. Она лишь чувствовала, что ей очень хочется снова оказаться в его объятиях, и сознание, что он способен вызвать такую тоску, поразило ее слишком сильно, чтобы можно было думать. Она молча, заворожено смотрела, как он умело и быстро готовил напиток и наливал его в бокал.

— Значит, Гортензия не вернулась, — сказал он, протягивая ей напиток.

— Нет.

— Вы не можете оставаться здесь после того, что произошло. Она сказала, в котором часу вернется?

— Нет, — повторила она, осознавая, что они на вилле совершенно одни. Она пила горячий сладкий напиток. В ее голове стучало от сильного удара о дверь, и ей было чуть не по себе и хотелось лечь в постель. — Вам нет необходимости оставаться. Со мной все будет хорошо. Гортензия с мужем вернутся в любой момент.

Он уселся на угол стола:

— Сомневаюсь. Вам действительно нельзя оставаться здесь одной. Я знаю нескольких молодых женщин, которые будут рады устроить вас на ночь. Мне жаль, что так случилось.

Трише удалось слабо улыбнуться:

— Вы здесь не виноваты. Спасибо за напиток. Он помог.

Его глаза изучали ее бледное лицо, к которому постепенно возвращался прежний цвет.

— Цвет вашего лица стал лучше, — удовлетворенно заметил он. — Расслабьтесь и расскажите мне о жизни в вашей Англии.

Она поставила пустую чашку, старательно избегая его пристального взгляда. В обычных условиях находиться с ним одной на вилле было бы настоящим блаженством, однако в данный момент ей меньше всего хотелось чьей-то компании. Все же она предприняла героическую попытку и равнодушно начала рассказывать.

Она поведала о жизни на огородном хозяйстве, обойдя то, как на нее подействовала Мари-Роз и ее выход замуж за Джереми. Мать ушла из жизни совсем недавно, и было, трудно о ней говорить равнодушным тоном, и грустная улыбка увлажнила ее глаза, когда она заговорила о ней. В заключение она рассказала о Сэлли, их огромном нежном пиренейском доге.

— У нее удивительно хорошее расположение духа, она прекрасно ведет себя с детьми и маленькими животными, — закончила она свой рассказ охрипшим голосом.

На его тонких губах появилась понимающая улыбка.

— У нас дома две собаки, и мы их очень любим. — Он продолжал говорить о других вещах, Триша невольно стала моргать сонными глазами.

Рив взглянул на часы:

— Mon dieu! Вам давно пора спать. Слишком поздно везти вас куда-нибудь. — Вдруг он наклонился и нежно поднял ее. — Вы очень устали, mon pauvreenfant ^[11]. Пойдем, я удобно устроюсь в одном из кресел внизу.

Вместе с ней он прошел через холл к лестнице, где она остановилась, словно ей в голову неожиданно пришла какая-то мысль.

— Но будет ли это правильно? В конце концов, вы хирург и люди начнут сплетничать. — Она залилась краской.

Он насмешливо улыбался:

— Весьма признателен вам за заботу обо мне, но консьерж в моем доме знает, что я часто работаю по ночам, и никогда не запирает подъезд до моего прихода, к тому же я уеду отсюда раньше, чем вы проснетесь. Вам, mademoiselle, нечего беспокоиться. Вилла находится в безопасном месте, окружена высокой оградой, отделяющей ее от соседей. Незваный гость вас очень расстроил?

Она покачала головой, затем повернулась и стала подниматься по лестнице.

— Bonne nuit, mademoiselle. Выспитесь хорошенько.

— Bonne nuit, monsieur, — ответила она и поднялась вверх, зная, что он смотрит ей вслед.

Глава 4

Было уже совсем светло, когда Тришу разбудил надрывавшийся дверной звонок. Ее голова, еще не освободившись от сна, чудесным образом прояснилась при мысли, что Гортензия ждет у входной двери и не пользуется ключом, полагая, что она вчера вечером заперлась изнутри. Спешно набросив накидку и нырнув в домашние туфли без задников, она уже открыла дверь, как заметила записку на ковре. Она торопливо подняла ее и прочла:

«Мадемуазель, я уезжаю домой. Сейчас шесть тридцать. Гортензия не вернулась, она может приехать первым автобусом, который прибывает около восьми тридцати. Надеюсь, вы хорошо спали.