— А почему не говорить? — поинтересовался Мэллори. — Я бы просто оставил вас здесь, добирайтесь как хотите. Или, может быть, вызвал бы Томазо с его такси, но я знаю наверняка, что сейчас он занят.

— Видимо, поехал за очередной контрабандой, — заметила она, заливаясь смехом. — Господи, да у вас жалости совсем нет, что ли?

К этому времени они дошли до полуразрушенной каменной стены, и Берн, облокотившись на нее, сказал:

— Смотрите, Фелисити, вон идет пароход в Анкону.

Она увидела маленькое скопление огоньков, которые двигались вдали в открытом море.

— Каково здесь было сотни лет назад, когда в любой момент на остров могли нагрянуть пираты! — тихо проговорил он. — С другой стороны Адриатики, сейчас там Далмация, вернее, Албания, было то же самое. Даже, наверное, хуже, потому что там много маленьких островков вдоль побережья, где могут найти прибежище самые отпетые бандиты.

— А почему люди шли в пираты? — спросила она. — У них ведь у всех была родина, правда?

— Наверное, тут есть несколько причин. Среди них были датчане, джуты, саксонцы и все остальные, кто правил в древней Британии. Они находили, как им казалось, место, где трава зеленее, чем у них на родине, или они не могли оставаться в родных местах, потому что там им было небезопасно, вот они и плавали по морям на своих баркасах. Быть пиратом весело, и скучать им было некогда.

— Они были не такие уж джентльмены, — напомнила ему Фелисити. — Им было все равно, кого убивать.

— Ну, естественно, как можно ожидать от этих матерых морских волков тонких чувств? Наверное, эти три острова были удобным местом для отдыха перед новыми грабежами. Поэтому здесь так много легенд и сказаний. Вот взять, к примеру, Изола-Рондинэ. Там, на дальней от нас стороне острова, есть маленькая пещерка, где в определенное время года, ночами, как говорят, можно услышать звон мечей и вопли жертв, а потом шум удаляющихся кораблей.

— Мне кажется, вы все это придумали тут же, на месте, — сказала ему Фелисити.

— Вот и нет! — возразил он с шутливым негодованием. — Спросите Хендрика, если мне не верите.

— Ну разве не обидно, что в истории столько жестокости и грабежей? Редко можно услышать о народах, которые жили мирно и спокойно.

— Потому что о таких народах и рассказывать нечего. Интересны только неординарные события, это вам скажет любой репортер. — В темноте девушка различала только смутные очертания его лица.

— Почему доктор Йохансен основал клинику на этом маленьком острове? — спросила она, сомневаясь, впрочем, что Берн скажет ей правду.

— О, это долгая история. Он стоял на палубе корабля, который плыл по Адриатике, вдруг увидел Изола-Росса и воскликнул: «Эврика! Вот где будет находиться моя клиника!»

— Ерунда какая! — возмущенно проговорила Фелисити. — Ничего он такого не кричал.

— Ах, как вы правы! Конечно, Хендрик не позволяет себе быть таким эмоциональным. Все, что он делает, тщательно распланировано, продумано, проверено на предмет возможных трудностей. На самом деле эта клиника была организована Всемирной организацией здравоохранения. Хендрику пришла в голову блестящая идея, что если устроить больницу на маленьком изолированном островке, то значительно уменьшится вероятность инфекции и повторного заражения от посетителей. Чистый воздух может быть одним из факторов выздоровления, так утверждает Хендрик.

— А сколько он уже здесь работает?

— Лет шесть или семь, кажется. Он нашел этот старый дворец, и владельцы с радостью его продали. Хендрика поставили во главе клиники, и теперь у него абсолютная власть.

— Мне он кажется нежным тираном, — заметила Фелисити.

— Ого! Да вы, наверное, уже без ума от его норвежской стати.

— Нет, мне так не кажется. Я не из тех девушек, которые считают, что должны автоматически влюбляться в своего босса.

— Послушайте моего совета, держитесь от этого человека подальше, — предупредил ее Берн. — Ваша предшественница сделала роковую ошибку, и ее тут же отправили назад в Англию.

Фелисити быстро обернулась и посмотрела на него.

— Это та самая, которую звали Джилл? Не знаю ее фамилии.

— Да, да, та самая. Надо сказать, она была очень хорошенькая — правда, немного слащавая, — но Хендрик не такой человек, чтобы влюбляться в смазливое личико. Он слишком предан своей работе.

— Даже самые преданные науке доктора находят время, чтобы жениться.

— Только не он. Только не Хендрик Йохансен. — В голосе Берна слышалась окончательная убежденность. — Ну ладно, идемте. Вы, наверное, уже замерзли.

На обратном пути Фелисити была погружена в размышления по поводу последнего замечания Берна. Ведь Ноэль совершенно точно говорил ей, что бедная Джилл безнадежно влюбилась в самого Берна Мэллори, а вовсе не в доктора Йохансена. А теперь Берн заявляет, что все дело было в Хендрике. Может быть, таким образом он пытается снять с себя ответственность?

В течение следующих нескольких дней после ночной прогулки на яхте Берна Фелисити проводила все свое свободное время с Тревором. Сначала ему разрешили прогуливаться по саду, и Фелисити старалась почаще встречаться с ним. Потом Берн решил, что Тревору надо постоянно находиться в клинике.

— Мне так хочется, чтобы он поскорее выяснил наконец, что надо делать, — жаловался как-то вечером Тревор своей сестре.

— Можешь не сомневаться, он не станет тебя держать здесь дольше, чем необходимо, — убеждала его Фелисити. — Наверняка у него большой список пациентов, которые ждут своей очереди лечь к нему в клинику.

— Многим из них придется для этого проделать долгий путь, — заметил он. — Это ведь не Харли-стрит в Лондоне.

— Конечно. Но значит, люди, которые нуждаются в лечении, готовы идти на жертвы.

Изабель была явно довольна тем, что Фелисити добровольно связала себя обществом Тревора и не будет мешаться под ногами, когда дело касается Берна.

— Завтра я еду на материк, — сказала она как-то вечером за ужином. — Может быть, вам что-нибудь привезти?

— Нет, нам вроде бы ничего не нужно, — ответила Фелисити, — но, может быть, я вспомню позже?

Изабель кивнула.

— Там, правда, магазины не такие, как в Лондоне или Риме, но все равно выбор больше, чем здесь, на острове. Как у вас складываются отношения с мистером Берном Мэллори? — поинтересовалась она. Сегодня в столовой не было никого, кроме нее и Фелисити, и Изабель, видимо, была настроена поболтать.

— Хорошо, — устало промолвила Фелисити.

— Хорошо, пока ты не столкнешься с его ужасным взрывным характером, — заметила Изабель. — Берн часто даже не задумывается, имеет он основания проявлять гнев или нет. Его так трудно понять. Думаю, отчасти в этом заключается секрет его успеха у девушек.

— Каждая девушка считает, что она лучше других знает мужской характер, — спокойно ответила Фелисити. Она понятия не имела, к чему ведется весь этот разговор, но догадывалась, что тема поднята для того, чтобы отпугнуть ее с территории Изабель. — Тебе не кажется, что порой мужчины хотят прослыть непредсказуемыми лишь для того, чтобы проверить реакцию девушки?

Она посмотрела прямо в глаза Изабель, сидевшей напротив, и они обе рассмеялись.

— Ты говоришь как мудрая опытная старушка! — воскликнула Изабель. — Где ты научилась такой превосходной философии?

— Ах, да нигде особенно не училась.

— Но ведь ты была раньше помолвлена, да?

Фелисити слегка нахмурилась:

— Не то чтобы помолвлена. Мы собирались в свое время пожениться, но…

— Наверное, вы расстались из-за Тревора, — сочувственно проговорила Изабель. — Да, он для тебя довольно серьезная обуза, но зато, если твой брат выздоровеет, проблема исчезнет. Надеюсь, Берн сможет подобрать правильное лечение.

— Да, я тоже от всего сердца надеюсь, но не столько ради себя, сколько ради самого Тревора.

— А Берн что, снова возил тебя кататься на яхте вчера вечером? — вдруг небрежным тоном произнесла Изабель.

— Да, что-то вроде прогулки при луне, хотя никакой луны не было.