Она уже слышала его имя. Он учился в школе вместе с Николасом, сразу же после аварии он пытался несколько раз увидеться с ним, но тот никого не хотел видеть. Но, несмотря на это, он писал Николасу длинные дружеские письма каждую неделю и в конце концов убедил Николаса встретиться. Он приходил с визитом в те выходные, когда Джейн уезжала навестить родителей. Вспомнив, каким добродушным стал Николас, повидавшись с Алеком Моррисом, Джейн теперь одарила его своей самой лучезарной улыбкой.

— Вот так-то лучше, — заметил он. — Теперь вы не так свирепо выглядите.

— Пусть моя улыбка не вводит вас в заблуждение, — важно сказала она и протянула руку: — Я Джейн Робертс.

Его брови поднялись.

— Я бы никогда вас не узнал по описанию Николаса. Он назвал вас… — Молодой человек остановился, а его кожа стала такого же оттенка, как и его волосы.

— Маленькой монашкой, — закончила за него Джейн.

Алек усмехнулся:

— Я не думаю, что такое определение вам подходит.

— Я тоже, — усмехнулась она в ответ.

Весь оставшийся вечер Алек Моррис монополизировал ее внимание, и все же она отдавала себе отчет в том, как неприятны ей все остальные присутствующие. Из случайных обрывков разговоров, которые долетали до нее, она пришла к заключению, что это группа легкомысленных богатых светских персон, которых она всегда презирала. Если это были те самые люди, которых Николас называл своими друзьями, неудивительно, что ему не хотелось встречаться с ними, сидя в инвалидном кресле. Кроме Алека Морриса и, может, еще нескольких человек из присутствующих в комнате, она ни с кем бы не захотела разделить даже головную боль, не говоря уже о более глубокой трагедии.

Но теперь, разумеется, трагедия была позади, и она размышляла, есть ли в этом вечере какое-то предзнаменование будущего. Но к счастью, тревоги Джейн оказались необоснованными, так как Николас сам скоро осознал, что авария изменила его так сильно, что он уже не испытывал желания вернуться к прежней светской жизни и, кроме Алека, никого не хотел больше видеть. Но с возвращением здоровья — так как он был слишком жизнелюбив, чтобы ограничивать себя тихой жизнью, — его дом вскоре наполнился новыми людьми: политиками, художниками, писателями и интеллектуалами из самых разных творческих сфер. Он всегда настойчиво приглашал Джейн на все вечеринки, которые устраивал, но она с осторожностью принимала приглашения только изредка, так как по-прежнему старалась не давать ему повода заподозрить ее в том, что она преследует его. И именно один из ее отказов привел к их первой серьезной ссоре.

— Почему вы всегда заняты, когда я приглашаю людей на ужин? Это третий раз подряд, что вы отказываетесь прийти.

— У меня есть своя жизнь, помимо «Гамильтон Пресс», — ответила она.

— Раньше ее не было. Когда я был болен, вы практически жили здесь. Черт побери, Джейн, по всем правилам вы должны жить здесь и сейчас. Вы как член семьи.

Ожидая, что это его последнее замечание смягчит ее, он совершенно растерялся, когда она яростно набросилась на него:

— Я не член вашей семьи, и я не хочу, чтобы на меня смотрели как на вашу маленькую сестренку!

— Это последнее, что мне приходит в голову, когда я смотрю на вас. «Маленькая злючка» будет ближе к истине. Вы придете на ужин завтра вечером, и я не желаю обсуждать это.

— Очень хорошо, но совсем не обязательно звать меня каждый раз, когда собираются ваши друзья.

— Но мне этого хочется. Когда вы где-то поблизости, я себя лучше чувствую. — Он в замешательстве потер рукой лицо, и она почувствовала, какая сумятица царит у него внутри, понимая, что он все еще испытывает сомнения и страхи по поводу своих чувств к ней. Но в этом не было ничего удивительного. Несчастный случай выбил его из привычной колеи, а в новой жизни он еще не утвердился. Также важен был тот факт, что прежде каждая девушка, которую он хотел, становилась его, стоило только предложить, такими же легкими были расставания. Но с Джейн, он знал это, все будет по-другому, и именно это предчувствие явно сдерживало его.

С тех пор как Николас впервые поцеловал ее, он неоднократно порывался повторить этот подвиг, но каждый раз девушка ухитрялась осмотрительно ускользнуть и от него, и от категоричного отказа. И все же часто она раздумывала, права ли она, отказываясь от его предложений, упрямо предпочитая все или ничего. Не был ли ее подход к любви слишком старомодным для современных нравов? Может, ей бы удалось добиться того, что она хочет, если бы она вступила с ним в связь? В самом деле, если бы он узнал ее в полном смысле этого слова, вполне вероятно, что он влюбился бы в нее. И все же каждый раз, когда она уже готова была сдаться, что-то удерживало ее — возможно, гордость, может, страх, а может быть, простое и старомодное чувство самоуважения.

— О чем вы сейчас думаете? — Его голос вывел ее из задумчивости, и она взглянула на него так безучастно, что ему пришлось повторить свой вопрос.

— Я просто размышляла, что бы надеть, — солгала она.

— Пусть это будет что-нибудь яркое. Идите и купите себе красное платье.

— Боюсь, что мой бюджет этого не выдержит. Я сейчас экономлю, хочу купить себе машину.

— Позвольте мне купить вам машину. После всего того, что вы для меня сделали, это самое малое, что… — Он остановился, а затем быстро сказал: — Никаких скрытых мотивов, Джейн, я предлагаю это просто по своей сердечной доброте!

Она улыбнулась:

— Вы быстро учитесь. — А затем зловредно добавила: — Просто из любопытства, какую машину вы имели в виду?

— Красную модную машину, спортивную.

Она захихикала:

— Представляю лицо своей матери, когда она увидит, как я подъезжаю на чем-нибудь вроде этого!

— Она похожа на вас? — спросил он. — Я имею в виду, такая же серьезная и деловая?

В первый раз Николас спросил о ее семье, и ей это было приятно.

— Я не думаю, что моей матери понравится, если ее назовут деловой, но если вы хотите знать, самостоятельна ли она в своих поступках, то ответ — да.

— А ваш отец?

— Он чудесный человек. Был инженером, теперь на пенсии.

— Вы так молоды, а ваш отец уже на пенсии?

— Мои родители были женаты семнадцать лет, только потом появилась я.

— О боже!

— Именно это они и сказали! Я думаю, поэтому вы и считаете меня не похожей на других девушек моего возраста. Имея таких пожилых родителей, я воспитывалась немного по-другому.

— Я бы хотел увидеть ваших родителей, — неожиданно заявил Николас. — Скажите мне, когда в следующий раз соберетесь к ним.

— Я уверена, вам будет скучно.

— Почему?

— Там нечего делать. Они живут в деревне, там очень тихо и…

— В самом деле, Джейн, — прервал он, — вы совсем меня не знаете. Я люблю деревню. Обещайте мне, что дадите мне знать, когда отправитесь туда в следующий раз.

Решение созрело очень быстро.

— В эти выходные.

— Значит, договорились.

Сильно нервничая, Джейн подъезжала к дому своих родителей в субботу утром, как раз к ленчу. С первой минуты знакомства Николас почувствовал себя совершенно как дома. Ее мать он тут же завоевал признанием, что она не так стара, чтобы иметь дочь возраста Джейн, и привел в восхищение ее отца, похвалив огород и предложив свою помощь в борьбе с сорняками.

Очень быстро пролетели два дня, и, когда они возвращались в Лондон поздно в воскресенье, она уже жалела, что у нее не хватало смелости пригласить Николаса к себе домой раньше. Возможно, если бы он чаще видел ее в домашней обстановке, он заметил бы в ней самостоятельного человека и перестал бы ассоциировать ее — как он делал это сейчас — с месяцами его болезни.

— У вас замечательные родители, Джейн, — сказал он, прервав ее размышления. — Надеюсь, вы пригласите меня еще раз.

— Вы можете приезжать когда захотите. Мама и папа сказали это, когда мы уезжали.

— Я рад, что понравился им.

— Почему бы и нет? Вы были само очарование.

— Смог ли я очаровать и вас?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: