Ленин этот маневр верно «раскусил»: «Уход кадетов может быть понят лишь как результат расчёта. Мы-де их пугаем. Без кадетов это- де значит без "помощи" всемирного англо-американского капитала. Они-де нам уступят!» (Н).

И пока ситуация не стабилизировалась, и маневр Керенского был в самом «полете», правительство в кризисе, - Ленин решил этой ситуацией воспользоваться и пойти в атаку. «3 июля вечером Ленин уже занял свой знаменитый балкон в доме Кшесинской и приветствовал солдат, давая им указания. Здесь размещалась вся военная разведка ЦК партии большевиков; сюда направлялись и отсюда рассылались приходившие военные части. Словом, военный штаб восстания был налицо», - вспоминал Милюков.

«В итоге дебатов 3 июля было принято решение выступать в 5 (17) часов, избрать вместо полкового комитета временный революционный комитет (по два-три человека от роты) и послать представителей в другие части гарнизона и на заводы столицы», - отмечает Ненароков. Розенфельд-Каменев вспоминал слова Ленина: «А не попробовать ли нам сейчас?».

Но «Центральный Комитет РСДРП (б), собравшийся в 4 часа дня, принял решение воздержаться от выступления», - фиксирует Ненароков. Почему опять отбой? Советские историки и идеологи мило «объясняют», что народ рвался в бой, но ЦК Ленина сдерживало и в последний момент посчитало захват власти преждевременным, но не объясняют - почему посчитали преждевременным.

Объяснение простое - о планах Ленина узнали в Совете и в правительстве, и на этот раз оперативно стянули для защиты верные войска, в частности - много броневиков. Ленин и его заговорщики об этом узнали и заколебались, они не только забоялись кровопролития, но что это кровопролитие может развязать руки правительству, и оно наконец-то осуществит репрессивные меры против неугомонных захватчиков власти.

Объявив отбой, Ленин здорово хитрил, стараясь ввести в заблуждение наблюдавшего за его манёврами противника. В этот же день, после 17 часов дня он решил прощупать реакцию противной стороны. «Доношу, - писал в рапорте Керенскому командующий Петроградским военным округом генерал-майор П. А. Половцев, - что около 7 часов (вечера) сегодня, 3 июля, 1-й пулемётный полк (ленинский), выйдя с оружием из своих казарм, направился к Московскому, а затем и к Гренадёрскому полкам, призывая к вооружённому выступлению с целью свержения Временного правительства.

Все эти воинские части сосредоточились у Троицкого моста, но на левый берег не переходили. Около 9 часов (вечера) они начали переходить Троицкий мост, .перейдя мост, демонстранты разделились на две колонны. Одна направилась по набережной к Таврическому дворцу, другая. к Мариинскому дворцу. Демонстранты, недолго постояв перед Мариинским дворцом, далее направились по Невскому». Кстати, странные демонстранты - военные полки. Это была одновременно репетиция, подготовка к завтрашнему дню и показушная ложная мир- ность ленинских полков. Но Керенский и руководители Совета поняли коварный замысел Ленина.

На следующий день - 4 июля в середине дня к уже названным полкам Ленин стянул в столицу дополнительные части из Петергофа, Ораниенбаума, Кронштадта, Красного Села, плюс поднял максимум рабочих, - в сумме получилось около 500 тысяч. И двинул эти полмиллиона своих бойцов на Мариинский дворец, на захват власти. А в центре города их уже ожидали: пулемётчики на крышах, казаки и юнкера. «Интересно» комментируют эти события советские историки и идеологи в лице Ненарокова: «Выразив сожаление, что не удалось предотвратить выступление (народа), он (Ленин) вместе с тем одобрил решение ЦК и ПК принять участие в движении, чтобы превратить его "в мирное и организованное выявление воли всего рабочего, солдатского и крестьянского Петрограда". Однако контрреволюционеры открыли по демонстрантам ружейный и пулемётный огонь. Улицы столицы обагрились кровью рабочих и солдат».

Максим Горький в октябре 1917 года, за 2 недели до четвертой успешной попытки захвата власти Лениным, в своей статье «Нельзя молчать!» писал, вспоминая эти июльские события: «Всё настойчивее распространяются слухи о том, что 20 октября предстоит "выступление большевиков" - иными словами: могут быть повторены отвратительные сцены 3-5 июля. Значит - снова грузовые автомобили, тесно набитые людьми с винтовками и револьверами в дрожащих от страха руках, и эти винтовки будут стрелять в стекла магазинов, в людей - куда попало!»

Удивительно быстро разбежались ленинские вооружённые полки - все его полмиллиона, перед казаками и юнкерами. По поводу мирной вооруженной демонстрации 4 июля Ленин оправдывался, что эта его вооруженная армия имела «полную возможность приступить к смещению и аресту сотен начальствующих лиц, к занятию десятков казенных и правительственных зданий и учреждений и т.п. Ничего подобного сделано не было». Ленин отсутствие агрессивности с его стороны объяснял своей миролюбивостью, а не тем, что его вынудили к этому обстоятельства и страх, о котором свидетельствовал М. Горький.

Посланный Временным правительством самокатный батальон занял штаб Ленина - дворец Кшесинской. «Люди (лидеры Совета), говорившие с нами, как товарищи, вдруг призвали для охраны Таврического дворца войска, заявили, что мы вызвали вооружённое восстание, и объявили нас изменниками революции. Наступил крутой поворот в событиях.», - жаловался на коллег из Совета И. В. Сталин. Исполком Всероссийского Совета одобрил меры правительства (!).

Это событие послужило поводом к сильному раздраю Ленина со своими бывшими партнёрами-бундовцами. Бундовцы встали на сторону англичан, публично раскрыли финансовый источник Ленина и обвинили его в работе на немцев. Газета «Живое слово» опубликовала статью о связи Ленина с немцами. Ленин по этому поводу обиженно писал: «Газетная травля лиц, клеветы, инсинуации служат в руках буржуазии и таких негодяев, как Милюковы, Гессены, Заславские, Даны и пр. орудием политической борьбы и политической мести».

Опять, в третий раз(!) авантюрная попытка Ленина захватить власть провалилась, хотя на этот раз у него было уже полмиллиона бойцов. Вспоминая те события, Каменев-Розенфельд отметил сомнения Ленина: «фронтовики не все наши». Ленин, вероятно, ожидал, что солдаты противной стороны не станут стрелять в ленинских солдат, а начнут брататься и перейдут на его сторону. Но получилось иначе, было ранено и убито около 700 человек. 5 июля Ленин в панике восклицал: «Они теперь нас перестреляют.», вероятно, при этом он надевал парик, убегая из столицы в шалаш. «Юнкера до тюрьмы не довезут, убьют по дороге», - подбадривал Ленина Сталин, укрепляя его в правильности решения.

Юнкера и весь остальной воинский и мирный люд видели, кто очередной раз готовил государственный переворот, поэтому, естественно, антиеврейские настроения кипели. И хотя за весь 1917 г. ни одного еврейского погрома не произошло, но, оправившись от стресса и глубоко законспирировавшись, Ленин 11 июля объяснял неразумным рабочим: «Темные силы готовятся вновь терзать многострадальную Родину. Они натравливают тёмные массы на евреев» (С).

Из воспоминаний Маргариты Васильевны Фофановой: «Вечером 6 июля в конце совещания членов ЦК партии, которое проходило у меня на квартире, Ленин встал, взял со стола газету "Живое слово", несколько секунд молча продолжал стоять, затем повернувшись лицом к Сталину, сказал: "Если хоть один малейший факт о деньгах подтвердится, то было бы величайшей наивностью думать, что мы сможем избежать смертного приговора"» (из исследования А. Арутюнова).

7 июля правительство издало указ об аресте Ленина-Бланка, Ап- фельбаума-Зиновьева и их подельников. Их обвинили в заговоре против существующей власти. Вначале Ленин с Зиновьевым прятались в Кронштадте, а затем эти голубки спрятались в шалаше. Большевичка А. И. Балобанова в своих воспоминаниях обратила внимание: «Я заметила, что каждый раз, когда нужно было проделать какой-нибудь не вполне благовидный маневр, когда могла пострадать репутация революционера, - Ленин поручал это Зиновьеву». Как Зиновьев подмочил в шалаше репутацию Ленина - ходили разные сплетни.