Редакция газеты находилась недалеко от площади трех вокзалов. Но, как и следовало ожидать, в редакции его даже на порог не пустили. А когда Иван пытался объяснять, что ему очень нужно увидеть автора статьи про своего отца, то здоровый охранник, которого он оторвал от поглощения бутерброда с ветчиной, схватил его за шиворот, как котенка, и выбросил вон.

Разозлившись, Иван запустил в окно редакции камень и вдребезги разбил стекло. Здоровенный охранник выскочил на крыльцо и кинулся за ним, но споткнулся о торчавшую из земли проволоку и с грохотом растянулся на земле на глазах у прохожих.

Иван остановился, увидев, что его преследователь упал, обернулся и, тяжело дыша от быстрого бега, крикнул:

— Ну, что, догнал меня, бегемот неуклюжий?

И тут его за шиворот крепко схватил какой-то толстый дядя, похожий на арбуз, и приподнял так, что Ивану пришлось вытянуться на носочках. Охранник, увидев, что ему помогли поймать нахаленка, ухмыльнулся и стал подниматься. Толстяк держал

Ваню, что-то нравоучительно вещая про манеры поведения. У Ивана сердце в пятки ушло — намерения охранника редакции, который медленно приближался, были явно не дружескими. Парню ничего не оставалось, как повернуться к толстом} дяде и со всей силы впиться своими зубами в его волосатую руку.

— А-а-а-а! — закричал тот, отпустив Ванин загривок.

Иван пнул толстяка под колено, чтобы у того не возникло намерения его преследовать, вырвался из захвата и стремглав бросился бежать между домами вдоль длинного забора. Охранник был уже близко, и бегал он тоже неплохо — наверняка бывший десантник или пехотинец. Иван понял, что сейчас его схватят и будут крепко бить.

Но тут одна из досок забора отодвинулась и оттуда высунулась чумазая морда паренька — ровесника Вани.

— Эй, шустрик, давай сюда! — крикнул чумазый.

Иван нырнул в дыру в заборе, за которым оказались трое пацанов его возраста или чуть постарше, грязных, но шибко веселых. Оказавшись по другую сторону забора, Ваня упал, перекатился по земле и хотел бежать дальше, спасаясь от преследователя, но тот паренек, что позвал его сюда — чернявый, с голубыми, как небо, глазами, удержат его за рукав.

— Куда ты бежишь, блин? — деловито спросил он, попивая пиво из банки. — Этот боров все равно сюда не пролезет.

И правда, охранник засунул голову и пытался продраться сквозь забор, пыхтя и матюгаясь. Лицо его было зверским. Казалось, попади ему сейчас Ваня в руки, он порвет его, как Ельцин свой партбилет.

— Иди сюда, гаденыш! — хрипел охранник. — Я тебе уши оборву!

— Ага, сейчас! издевательским тоном ответил ему чернявый паренек. — Ему уши еще пригодятся!

Он сделал последний глоток из банки, размахнулся и со всего маху запустил ее прямо в лоб охраннику. Звонкий шлепок алюминиевой банки о лоб мужика вызвал у мальчишек дружный смех. Второй и третий пацаны тоже пили пиво. Они размахнулись один за другим и запустили свои банки в ту же цель.

— А вот теперь тикай, — сказал чернявый Ване и дернул его за рукав.

Охранник редакции, от гнева красный, как рак, разломал доски забора и прорвался сквозь препятствие. Он без проблем догнал бы пацанят, но они слишком хорошо ориентировались на этой местности, поэтому сразу же нырнули в какую-то узкую трубу и выскочили уже с другой стороны строящегося дома. Опозоренный охранник кричал, что всех их найдет, поймает и всем- уши надерет.

— Ага, сперва тараканов потренируйся у себя на кухне ловить! — ответил ему чернявый.

Иван был в шоке. Ему раньше никогда не приходилось сталкиваться с беспризорниками. Они в открытую пили пиво, курили, никого не стесняясь, и отпускали крепкие выражения. В школе Ивана звали хулиганом, но рядом с этими мальчишками он был просто пай-мальчик,

— На, затянись папироской, — предложил ему чернявый, протягивая сигарету, — полегчает.

— Я не курю, — ответил Ваня.

— Извини, пива не могу предложить, — сказал чернявый, — кончилось.

— Я пива не пью.

— Ага, я на скрипке играю и мамкины трусы ношу, — сострил чернявый, и все засмеялись.

Ивану эта шутка не понравилась, и он сильно толкнул чернявого кулаком в плечо.

— Ты че толкаешься? — рассердился тот.

— Следи за словами, — хмуро посоветовал ему Иван, — а то можно и в глаз схлопотать.

Но чернявый, наученный жизненным опытом, не стал ждать, когда Иван даст ему в глаз, а набросился на него первым. Они повалились в пыль и стали мутузить друг друга кулаками, катаясь по земле и отчаянно ругаясь. Через пять минут Иван уже ничем не отличался от беспризорников — одежда и лицо его стали грязными, а под глазом сиял большой фонарь. Но и чернявому тоже здорово попало — у него был разбит нос и оторван рукав у куртки.

— А ты ниче махаешься, — сказал невысокий, плотный огненно-рыжий парнишка Ивану, помогая ему вставать, — хоть и домашний…

Больше всего Иван боялся, что они все трое набросятся на него и тогда ему уже будет с ними не справиться. Но друзья чернявого в драку не вмешались, оставив драчунов разбираться один на один. Это было по-честному.

Так Иван оказался в компании беспризорников с площади трех вокзалов. Жили они в люке коммуникационных систем на теплых трубах парового отопления. Называли они свое обиталище танком из-за сходства канализационного люка с люком боевой машины, а ее бетонного основания с башней. После драки, когда Иван подобрал на месте схватки выпавшую из кармана газету с заметкой про отца, оказалось, что рыжий родом из Красносибирска, а в Москву приехал в поисках приключений.

— Жаль, что сейчас не восемнадцатый век, — сказал он, на ходу покуривая дорогую сигарету, вытащенную из новенькой пачки, — я бы на парусник пошел плавать. К пиратам бы подался, грабил бы корабли торговые. Море вокруг теплое, соленое, чайки, и я у штурвала. Я из Красносибирска уехал потому, что там моря нет и вообще холодно.

Беспризорники поражали его все больше и больше. Он считал, что питаются они на помойках, а курят окурки, выброшенные в урну. Но пацаны подошли на вокзале к палатке шаурмой и заказали себе и Ивану по порции. Иван вытащил деньги, хотел расплатиться, но рыжий отвел его руку.

— Ты наш гость, я тебя угощаю. Думаешь, у нас денег нет? Мы тут, брат, такие дела проворачиваем, правда, Ботаник?

Третий, невзрачный и маленький пацан в круглых очках, кивнул, торопливо кусая горячую шаурму. Он и правда мало был похож на беспризорника — типичный отличник средней школы, только очень грязный.

— Кстати, меня Лоцман зовут, — представился рыжий, протянув Ивану пятерню, перемазанную кетчупом и майонезом, — этого, которому ты нос разбил, зовут Тимоха, а Ботаника ты уже знаешь. Вот так мы и живем, шустрим помаленьку, сами себе хозяева, никто над душой не стоит и не говорит, что можно делать, а чего нельзя. Жить можно, если голова на плечах есть.

Мысль о том, что ему не придется питаться из помойки, Ивана успокоила, а возможность жить с пацанами в танке на теплых трубах показалось ему романтичной. И он решил, что домой не пойдет, останется с беспризорниками и будет продолжать искать отца. А мать пусть подумает над своим поведением.

На вопрос Вани, можно ли ему остаться, Лоцман вытер салфеткой испачканные соком шаурмы руки и ответил:

— Оставайся, если хочешь. У нас как в монастыре. Мы нуждающихся не гоним. Но и халявщиков не терпим. У нас общак. Все, что мы втроем заработали, вкладываем в общий котел. Так легче выжить.

Иван про себя отметил, что его ровесник Лоцман рассуждает и держится совсем по-взрослому, не то что дочки и сыночки элиты, с которыми ему приходилось учиться и жить рядом. Те от мамкиной соски до самой взрослости не оторвутся, а эти мальчишки уже сами себе хозяева, и никто им не нужен, кроме них самих.

Иван вытащил из кармана имеющиеся у него деньги и протянул Лоцману для общака. Тот деловито пересчитал их и сунул за пазуху. Потом махнул рукой Ботанику и Тимохе, и они вчетвером отправились к танку. Так сын обеспеченных родителей стал бродягой. И эта жизнь ему несказанно нравилась.